"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

Юровских.
Сперва натаскали воды из колодца: бабушка на коромысле, а я двумя
ведерками. Когда банная посуда - три кадки и бадья для щелока -
запростана, начинаем носить дрова.
- Васько, ототкни-ко дымоход! - наказывает бабушка и затапливает
каменку.
Я лезу на полок и вытаскиваю прокопченную тряпичную затычку в стене
над каменкой, куда вытягивает дым из бани.
Сейчас остается следить за жаром и вовремя греть воду раскаленными
круглыми гирями. Их бабушка выхватывает из подтопка клюкой и кидает в
кадки, оттуда гулко ударяет густой белый пар. Тут только успевай убираться
за порог, иначе можно ошпарить лицо.
- Слышь, Лукия Григорьевна! - окликает бабушку из своего огорода
сосед Иван Яковлевич. - Обожди, чо я те скажу: опять седни похоронка в
сельсовет пришла.
- На кого?! - меняется лицом бабушка и роняет на траву ковшик,
которым она вылавливает угли из бадьи со щелоком.
- Не пужайся, соседка, не на твоих сыновей и не на наших деревенских.
- А на кого боле-то?
- Председатель Александр Федорович сказал давеча - Юра Артист погиб.
Помнишь, с кином ездил к нам года два?
Дедушка Иван подходит бороздой к бане и тяжело опирается грудью на
прясло. Ему не на кого больше ждать похоронные: младший сын, пограничник
Дмитрий, погиб в самом начале войны, а старший, тракторист Степан, убит
прошлый год под Ленинградом.
- Уж и как не помнить! С Ваныной моим дружьями были, сколь разов
ночевали у нас, сколь работы всякой переробил. Вон и баню с Ваныной заново
перекатали... Неужто взаправду убило его?
- На войне, Лукия, взаправду убивают. Токо в кине понарошке-то...
- Пошто похоронку к нам прислали? Поди, Лизке Миколаюшкиных, с ней
ить Юра похаживал, любили они друг дружку.
- В том и дело, что на сельсовет. Юра-то сиротой рос, никого у него
из родни не осталось. А Юровка ему родной стала, вот он и оставил адрес на
нас. Вишь как, горе нонче выходит у всех общее.
Бабушка прислонилась спиной к бане и закрыла лицо запоном, а дед Иван
глядел себе под ноги и зачем-то отковыривал ногтем большого пальца
присохшую полоску коры на березовой жердине. Я сунулся в баню, сел на пол
напротив каменки и вовсе не от дыма тер кулаками мокрые глаза.
Дядя Юра... Неужели и он, как и наш дядя Андрей, никогда больше не
будет живым, не привезет к нам кино, не придет ночевать к бабушке и не
попарится в бане мягким веником... Кого-кого, а дядю Юру помнят и уважают
в Юровке стар и млад. Вон бабушка поплакала и с дедом Иваном вспоминает
его добром, как родного...
- Что и баять, Лукия, не мало памяти оставил Юра. Вот прясло у меня с
твоего заулка повалилось, так он, слова не говоря, взял да и поставил
перетыки. У Офимьи как-то квартировал - крышу дома перекрыл, куме
Прасковье сено вывез. Солдатке Настюхе печь склал - век простоит и не
задымит. У кого он токо ремеслу научился! Ить молодешенек, а на все был
мастак.
- А кино, кино-то как показывал! Зря ли его артистом и назвали, -