"Василий Иванович Юровских. Синие пташки-пикушки (Лирическое повествование в рассказах) " - читать интересную книгу автора

сто спасибо скажут и в гости позовут.
- Ну и артист, ну и артист! Прямо-таки всяко играет голосом! И где
нам нашли такого золотого парня! - слышно было на улице, когда расходились
по домам из клуба.
Лишь однажды дядя Юра забылся, когда показывал кино про Чапаева. В
тот момент, когда он переплывал реку Урал и белоказаки стали строчить по
нему из пулемета, Юра отступил от киноаппарата и закричал через зал
Чапаеву на экране:
- Василий Иванович! Ныряй, ныряй скорее! Убьют ведь, гады, убьют!
И он, и все мы заплакали: так жаль, так жаль стало Чапаева, так
обидно, что ничем не можем ему помочь...
Днями Юра успевал кому-нибудь запаять посуду или расколоть дрова. У
бабушки вот баню с дядей Ваней перекатали. Любил он париться! Так поддаст
воды на каменку - треск стоит, а он крякает да хлещется веником! Потом
окатится холодной водой из таза и, горячий и красный, в одних подштанниках
вылетает на заулок, мчится к бабушке. А там на столе пофыркивает самовар.
К чаю я приносил из погреба костянику в рассоле, бабушка заставляла стол
шаньгами и пирогами.
Дядя Юра расчесывал коротко стриженные белые волосы гребешком, они
садились с моим лёльком чаевничать. А после кино шли вместе холостовать. И
где бы ни пели парни под гармонь, я издали узнавал голос Юры Артиста.
Оба поговаривали о службе в Красной Армии: дядя Ваня мечтал о флоте и
давно носил поверх тельняшки белую морскую рубаху с большим отложным
воротником, а Юра твердо решил попасть в авиацию.
Юра жил в районном селе Уксянка, оттуда он ушел на фронт. Правда,
раньше он проводил дядю Ваню и все твердил, что они встретятся с ним на
войне и что после победы над Гитлером вернутся жить в Юровку. Никто, кроме
дяди Вани, не знал, что киномеханик сирота и у него самая обычная
фамилия - Морозов. И кто мог подумать, что похоронка на него придет в
Юровку.
...Ночью морок накопился в длинный осенний дождь. И туда, навстречу
ненастью, высоко по небу сердито гудели самолеты. Мне хотелось выбежать за
ограду и закричать летчикам, чтобы они отомстили фашистам за Юру Артиста,
теперь сына и брата всей нашей Юровки.


ВОЕНРУК

Самое непростительно-обидное для нас, что о приезде военрука в Юровку
первым прознал Ванька Парасковьин, еще и дня не учившийся в школе. Правда,
подле нее под окнами он постоянно отирался и зимой частенько ознабливал то
уши, то конопатый нос, поджидая меня с уроков.
Если Ванька попадался на глаза техничке Ефросинье Поспеловой и она
замечала деревянно-белые пятна на лице парнишки, тогда удавалось ему по ее
милости проникнуть в полутемный коридор. Сперва кривая Фроська отшлепывала
Ваньку тяжелой ладонью, а потом добрела и варежкой оттирала ознобленные
места. Жалости у технички хватало ненадолго: перед звонком на перемену,
отогревшийся у круглой печки в правом углу коридора, Ванька удирал домой с
шишкой на лбу, головой распахивая настежь визгливую, отсыревшую изнутри
дверь.