Глава первая

Утром двадцать второго мая - в понедельник – двадцатичетырехлетняя сотрудница УВД Вознесенской области Жанна Павлова собиралась на работу. Ей предстояла командировка в Зареченск.

Жанна, в узкой черной кожаной юбке до колен и белой блузке, вышла в прихожую. Девушка поставила у порога большую спортивную сумку зеленого цвета, в которую еще с вечера уложила все необходимое. Натянула высокие черные сапоги на сплошной подошве, надела короткую кожаную куртку. Задержалась у зеркала. В хрустальной глубине отразилась стройная синеглазая брюнетка, затянутая в черную кожу. Девушка окинула свое отражение критическим взором, задержалась на глазах. Слегка припухшие и покрасневшие – они красноречивее любых слов свидетельствовали о ночи, проведенной без сна.

«Ну и черт с ним» – мрачно подумала Жанна.

Она взяла с трюмо дамскую сумочку, бросила в нее ключи. Ключи звякнули, упав на покоящийся в сумочке ПММ – пистолет Макарова модернизированный. Жанна скривила губы, застегнула молнию и повесила сумочку на плечо.

- Чаю-то хотя бы попей, - тихо проговорила наблюдавшая за ней из дверного проема кухни мама.

- Некогда, мам, я опаздываю.

- Ничего. Не опоздаешь. Иди-ка сюда, мне нужно с тобой поговорить.

- Нашла время! – возмутилась девушка, но в кухню все же прошла, опустилась на край стула.

- Что с тобой, дочка, происходит? – мягко спросила мама. – У тебя неприятности?

- С чего ты взяла?!

- Ну я же вижу… Если это из-за работы, то…

- Нет, мам, все в порядке, - перебила Жанна. Она посмотрела маме в глаза. – Все в порядке, правда, это не из-за работы. И мне, правда, нужно идти. – Девушка встала, шагнула к матери и обняла ее. – Я, когда приеду, все тебе расскажу. Ладно?

- Когда хоть вернешься-то?

- Мам, ну мы же это уже обсуждали! Не знаю. Может через неделю, может через две. А может завтра! Я позвоню.

- Ну что значит через две? К нам в следующие выходные приедут тетя Галя из Владимира, всей семьей… Тебя разве не будет?

Жанна вздохнула.

- Мам, я – оперуполномоченный уголовного розыска. Если мне прикажут остаться в Зареченске на две недели – придется остаться на две недели. Если на месяц – значит на месяц.

- Ну и выбрала ты работку! Что это за порядки такие? Вечером позвонили – утром уезжаешь. Да еще даже не сказали на сколько дней…

- Все, пока.

Девушка чмокнула маму в щеку, прошла к порогу.

- Не забудь зайти к бабушке Маше, - напомнила мать. - Я посылала ей на День победы открытку, но ты тоже поздравь…

- Хорошо, зайду обязательно.

Жанна подхватила спортивную сумку, спросила:

- А это правда, что она лично сбила четыре немецких самолета?

- Правда.

- Круто. Ладно, мам, пока.

Жанна вышла в подъезд. Гулко хлопнула, закрывшись за ней, дверь. Отчетливо прозвучали по ступеням быстрые шаги.

Весенняя улица встретила девушку солнечным светом и радостным щебетом птиц. Жанна веселья пташек не разделяла. Она зашла за угол дома, достала из сумочки сигареты.

«Ладно. Чего я парюсь?» – мысленно сказала сама себе после нескольких затяжек. – «Как решила, так и сделаю. А сейчас надо идти – никуда не денешься».

Она отшвырнула окурок и направилась к автобусной остановке.

А решила Жанна после завершения предстоящей командировки подать рапорт о переводе из отдела по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений в другое подразделение. И причиной тому были дела сердечные – всего месяц назад принятая в отдел девушка влюбилась в заместителя начальника майора Борецкого. Это было похоже на наваждение – Жанна беспрестанно думала только о нем… И о том, что он женат.

«Черт! Как же это оказывается сложно все! Любовь… И за что это мне? За какие грехи?!»

Областное УВД Вознесенска давно и прочно обосновалось в стенах старинного, громоздкого и достаточно мрачного комплекса зданий. Отдел уголовного розыска по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений размещен на втором этаже главного, нависшего над проспектом Ленина, корпуса. По понедельникам здесь обычно людно, но в то утро в кабинете находились лишь два человека: замначальника отдела майор Борецкий и старший оперуполномоченный капитан Кукушкин. Впрочем, рабочий день еще не начался.

Александр Васильевич Борецкий, широкоплечий, крепко сбитый мужчина среднего роста, выглядящий несколько моложе своих сорока, стоял возле окна и смотрел на залитый солнцем проспект. То ли потому, что в кабинете было ощутимо прохладно, то ли оттого, что сегодня здесь задерживаться он не собирался, майор оставался в куртке. Потертая черная кожанка сидела на нем как влитая.

Капитан Кукушкин, в отличие от старшего товарища, был худ, строен и имел привычку одеваться с иголочки. Среди сотрудников управления он слыл модником. В то утро он был в новом темно-сером костюме, при галстуке. Вадим сидел на стуле, боком к одному из письменных столов. На столе лежала его раздутая барсетка. Дорогое кожаное пальто, бережно размещенное на плечиках, висело у входа.

Борецкий начал нетерпеливо барабанить пальцами по подоконнику – через десять минут они должны быть у генерала, а группа еще не вся в сборе.

- Ну, где же наша Жанна? - проговорил он и через секунду увидел, как она перебегает дорогу.

Стройная длинноногая красавица, затянутая в черную кожу, пересекла проезжую часть и энергично шагала по тротуару.

- Бежи-ит, - задумчиво протянул Александр и улыбнулся.

Взгляд его, словно намагниченный, следил за фигуркой девушки до тех пор, пока она не скрылась из виду. Сердце сдавила старательно отгоняемая, но все чаще и чаще приходящая в последнее время грусть.

Старший лейтенант Павлова влилась в сугубо мужской коллектив отдела месяц назад. И сразу привнесла в простую и понятную жизнь Александра смятение… Или ему только казалось, что жизнь была простая?

- А Жанка ничего, да, Васильич? – над самым ухом раздался голос Кукушкина.

Майор вздрогнул – надо же, даже не заметил, как Вадим подошел вплотную.

- Я бы даже сказал: убийственна, - продолжал капитан. - Убийственно хороша!..

Кукушкин помолчал, потом проговорил:

- Ты хоть видишь, Васильич, как она на тебя смотрит?

- Не слепой.

- И что?

- В смысле?

- Взаимностью отвечать будешь?

Борецкий не ответил, продолжил смотреть в окно.

Кукушкин вздохнул.

- Уж я бы на твоем месте не терялся.

- Ну-ну, - хмуро произнес Борецкий.

В мыслях пронеслось:

«На твоем месте… Каждый уже на своем»

Вспомнилась Елена – жена. И скандал, который она закатила сегодня утром ни с того ни с сего, на ровном месте.

Дверь кабинета отворилась. Опережая Жанну, в кабинет легчайшим облаком ворвался аромат ее духов. Едва девушка показалась в проеме, Кукушкин воскликнул:

- А вот и красавица наша! Привет, Жан. Как дела?

- Спасибо, хорошо. Здравствуйте.

- Привет, - кивнул Борецкий.

Взгляд майора, прежде чем задержаться на лице девушки, против воли хозяина скользнул снизу вверх по стройной фигурке. Когда их глаза встретились, Жанна взгляд тут же отвела. От Александра не укрылись ее бледность и смятение. Тем не менее, он не удержался от строгого замечания:

- Опаздываешь. Ставь сумку и пошли, - через пять минут мы должны быть у генерала.

В кабинете главного милиционера области холоднее, чем на улице. Одно окно открыто нараспашку – генерал любит прохладу и свежий воздух. На массивном полированном столе, за которым восседает генерал, рядом с малахитовым письменным прибором стоит - еще со времен задержек зарплаты - табличка с надписью: «Денег нет. Курить можно». Длинный стол для совещаний, приставленный к генеральскому торцом, - пуст.

Начальник УВД области – дородный генерал-майор с крупными чертами лица и густой седой шевелюрой - сидел, упершись локтями в столешницу, и попыхивал зажатой в зубах сигаретой. Он дождался, когда готовая к командировке немногочисленная оперативно-следственная группа разместится за длинным столом, спросил негромко:

- Что происходит в Зареченске, в курсе?

Он глубоко затянулся. Так и не выпуская из зубов изжеванного фильтра, выпустил дым. Перед лицом седого генерал-майора медленно расплывались сизо-серые клубы. Он привычно щурился. Борецкий, подумав, что старый лис должно быть щурит глаза не столько от дыма, сколько от собственной хитрости, спросил:

- Убийства?

- Убийства, да… ритуальные…

- Ритуальные? – переспросил Борецкий. – Маньяк, что ли, завелся?

- Маньяк… А может секта, - веско проговорил генерал.

От майора не укрылось, как напряглись, насторожились его подчиненные. Генерал продолжил:

- Следователь областной прокуратуры Михайлов – ты его знаешь – уже там. По прибытию поступите в его распоряжение…

Генерал вмял окурок в пепельницу, поднял на оперативников пристальный взгляд. Выдержав паузу, сказал:

- Значит, товарищи, очень вас прошу – к делу подойти со всей серьезностью. Работать в полную силу, день и ночь. Кровь из носа, а психопата этого… или этих… нужно взять во что бы то ни стало и как можно скорее. Ну а уж мы, в свою очередь, отличившихся поощрением не обойдем… Вопросы есть?

Кукушкин и Жанна качнули головами. Борецкий за всех ответил:

- Никак нет.

Путь от Вознесенска – областного центра, до Зареченска неблизкий. Вернее нескорый. Прежде нужно проехать сто километров до раскинувшейся по берегу Волги Кинешмы, а затем переправиться на противоположный берег. Моста через Волгу там нет, переправляться приходится на пароме. И вот этот-то этап пути отнимает массу времени - порой до нескольких часов, если не подгадаешь к отправлению парома.

Пепельно-серый, видавший виды уазик областного управления бежал по асфальтовой ленте шоссе резво. Даже слишком. На большом участке дороги асфальт за зиму здорово растрескался, поперек полотна пролегли частые и глубокие щели. Водитель – молодой, под два метра ростом старший сержант Костя - гнал, не обращая на выбоины никакого внимания. К надсадному реву мотора присоединился доносящийся откуда-то снизу подозрительный вибрирующий звук.

- Куда ты так гонишь? – повернулся к Косте Борецкий. – Машина-то не новая, развалится еще, чего доброго.

- Не разва-алится, - с улыбкой протянул тот. – Больше скорость, меньше ям. А то тут проскачешь… как на лошади.

Борецкий отвернулся, нахмурился. С этим водителем он направлялся в командировку впервые. Еще на позапрошлой неделе эту баранку крутил Петрович – прапорщик с почти тридцатилетней выслугой. Сейчас Петрович в больнице на медицинском обследовании – собрался на пенсию. А вместо него им дали этого… Шумахера.

Вадим и Жанна, сидящие сзади, против высокой скорости ничего не имели. Кукушкин всю дорогу оживленно трепался. Он явно старался произвести на девушку впечатление. Жанна слушала рассеянно. Думала о своем.

Когда они подъезжали к Кинешме, Борецкий спросил у водителя:

- Во сколько паром, знаешь?

Тот отрицательно помотал головой.

- Не-а.

- У Петровича где-то блокнот был, с расписаниями всякими разными. Он тебе не оставлял?

Костя пожал плечами.

- Не знаю. Вроде ничего не говорил… Посмотрите в «бардачке».

Александр открыл лючок, заглянул.

- Да у тебя тут черт ногу сломит…

Он порылся в наполняющем «бардачок» хламе, вытащил свернутую в трубку книжицу. Распрямил. Книжица громко хрустнула.

- Н-да… - с сомнением произнес он, листая блокнот. – Хотя, постой-ка! Вот. Кинешма – Зареченск.

- Да сколько этой книжке лет?! – воскликнул Кукушкин, заглянувший майору через плечо. – Расписание-то уж неверно десять раз поменялось.

- Поменялось не поменялось, а другого все равно нет…

Борецкий долго смотрел на кривые столбики корявых, да к тому же выцветших, букв и цифр.

- Да-а. Ну у Петровича и почерк – как курица лапой…

Александр вытянул из кармана сотовый телефон, глянул на время.

- Ну, если все по-старому, то успеваем. Только бы места на пароме хватило…

- Да ты что, Васильич? – удивился Кукушкин. – Ты меня удивляешь! Или не в милиции работаешь? Мы же без очереди.

- А? Ну да, это я так.

Борецкий повернулся назад.

- А ты, Жан, в Кинешме бывала раньше?

- Нет.

- Хороший город. Старинный. Мне нравится… и народ здесь хороший.

- Да, и дороги лучше, чем в Вознесенске в сто раз, а еще областной центр… - поддакнул водитель.

Старинный город встретил гостей аккуратными одноэтажными деревянными домиками, выстроившимися по обеим сторонам дороги. Вскоре частный сектор закончился. Слева деревянные дома сменились строгими административными зданиями и производственными корпусами. По правую сторону застыл на рельсах пассажирский поезд. В промежутки между вагонами виднелись стоящие за ним товарняки. Уазик притормозил у железнодорожного переезда.

- Вот если бы мы переправлялись на ту сторону пароходиком, - продолжил Борецкий, - то можно было бы показать тебе много интересного. Пристань как раз в таком месте - исторический центр. Но, увы… нам на паром.

За переездом Костя свернул налево, машина стремительно покатилась под гору.

- А вот в Зареченске я бывать не люблю, - продолжил майор, словно отвечая собственным размышлениям. – Казалось бы, какая разница? Стоит напротив – на другом берегу Волги… был бы мост, так и вовсе один бы, может, город был. Как та же Кострома к примеру. Ан нет, там все другое.

- Да уж… это точно, - поддакнул Кукушкин.

За спуском последовал длинный пологий подъем. Наверху они проехали пару оживленных кварталов и свернули вправо, на извивающуюся змеей, избитую грунтовую дорогу. Эта, вся в ухабах и рытвинах колея, и привела их к Волге.

На берегу великой русской реки оборудован небольшой причал. Длинный крутой спуск до него заставлен машинами, легковыми и грузовыми, большими и малыми. Двери многих автомобилей открыты – на солнце в машинах жарко. Люди терпеливо ждут, когда паром придет с той, Зареченской, стороны.

Костя направил уазик вниз, мимо вереницы пристроившихся друг другу в хвост автомобилей. У самого причала столпился народ. Костя остановил уазик прямо перед этой гурьбой.

- Что это за толпа? – спросила Жанна.

- Пассажиры, - пояснил Кукушкин. – В основном пешеходы переправляются на пароходике, но некоторые – кому ближе сюда – на пароме.

- Да… здесь на другой берег перебраться беда, - сказал Борецкий и вышел из машины.

Жанна и Вадим последовали его примеру. Костя остался за рулем, лишь раскрыл дверцу.

К нему тут же подошел сухощавый пожилой мужчина. Громко, чтобы слышали все, сказал:

- Куда же ты без очереди-то?! Как не стыдно?!

- Милиция, - густым басом ответил Костя.

- Совсем обнаглели! – поддержала мужика спешащая сверху тетка. – Она сидела в одной из легковушек в самом хвосте очереди и боялась, что на ближайшем пароме ее машине недостанет места. Это, кстати сказать, было весьма вероятно – учитывая количество автомобилей стоящих на берегу перед ней.

Назревал скандал. Борецкий развернулся с намерением вмешаться, показать людям милицейское удостоверение, объяснить. Но тут по барабанным перепонкам ударили быстро приближающиеся звуки энергичной, ритмичной музыки. С бряцаньем и громом, в туче пыли, сверху скатилась черная «девятка» с наглухо тонированными стеклами. Взвизгнули тормоза, «девятка» встала рядом с уазиком. Двери раскрылись, пространство взорвалось громкими звуками рэпа. На улицу высыпали четверо развязных юнцов, похожих как близнецы-братья. Все они были среднего роста, худосочны, коротко стрижены и наглы.

- Давай сигарету, ты! – громко потребовал один у другого.

- Хер завернутый в газету заменяет сигарету! – ответил тот.

- Гы-гы-гы!

- Ха-ха-ха!

Народ притих. Вокруг девятки быстро образовалось свободное пространство. Пожилой мужчина, так напористо искавший справедливости минуту назад, повернулся и пошел прочь. Плечи его опустились, глаза старательно смотрели в сторону. Женщина решилась сделать замечание.

- Молодые люди, здесь вообще-то очередь…

Ее проигнорировали.

- Молодые люди, я к вам обращаюсь.

Один из юнцов соизволил отреагировать:

- Чё?!

- Я говорю, здесь очередь, - повторила женщина.

- А мы, тетка, инвалиды!

- Ха-ха-ха!

- Гы-гы-гы!

Мужчина не выдержал, вернулся. Попробовал интеллигентно воззвать к совести:

- Ребята, что вы как себя ведете? С вами разговаривают по-человечески…

- А ты, козел старый, щас вообще в рыло получишь!

Борецкий не выдержал.

- Але, уроды! Ну-ка быстро в очередь!

Похоже, юнцы даже не сразу поняли, что это сказано в их адрес.

- Чего-о?! – протянул один из них.

- Хер через плечо! Щас ноги повыдергаю!! – зарычал Александр.

Он стоял, широко расставив ноги. Потертая кожаная куртка туго обтянула крепкие плечи. Стриженая голова с проседью в темных, жестких как проволока волосах наклонена. Фигура выражает готовую в любое мгновение выплеснуться мощь, а взгляд – с трудом сдерживаемое бешенство.

Не ожидавшие такого поворота, юнцы растерялись. Они косились друг на друга, явно не понимая как же быть дальше. Подчиниться – уронить ниже плинтуса свой хулиганский авторитет. Не подчиниться – страшно.

- Ты чего, земляк? – выговорил, наконец, самый смелый. - Нам домой надо. Обиделся, что мы тебя объехали? Так мы уступим… - Сопляк нервно улыбнулся. - Ты первый.

- А ты последний!

Борецкий сделал шаг вперед.

Салажонок бросил быстрый взгляд на дружков, буркнул:

- Ну ладно, ладно.

И юркнул за руль. Музон оборвался, взревел мотор. Остальные тоже резво попрыгали в мрачный, как могила, салон. «Девятка» с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес струи земли, развернулась и поползла в гору.

Александр подошел к Вадиму и Жанне, достал сигарету. Руки его едва заметно дрожали.

- Вот одного не пойму, - проговорил он, - почему люди вечно пытаются говорить с такими ублюдками по-хорошему? «Молодые люди, а не будете ли вы так добры? Ребята, что вы как себя ведете?». Они же человеческих слов не понимают, наоборот – расценивают это как проявление слабости. С отморозками надо разговаривать на их языке… И еще: любой из этих мужиков, - он кивнул в сторону толпящихся пассажиров, - любой из них такого сопляка щелбаном пришибить может… А перед наглостью и хамством - пасуют. Парадокс?

- Да нет никакого парадокса, - ответил Кукушкин, поднося майору огонек зажигалки. – Просто, дай ему щелчка – потом проблем не оберешься. Сам знаешь, скажут: избил ребенка, примерного мальчика… А у мальчика папа-мама, родственники… Тебя же и посадят.

- Вряд ли каждый думает именно так. Просто народ у нас такой – пока до точки не доведут, не пошевелится. Моя хата с краю – ничего не знаю.

Они спустились к самой воде. Налетел свежий ветерок, легким прикосновением остудил щеки. Принес запах влаги, крики чаек и не до конца осознаваемое ощущение свободы и раздолья.

Жанна вдохнула пьянящий воздух с наслаждением. Посмотрела вдаль.

Великая русская река вольготно раскинулась в ширину. Противоположный берег так далеко, что кажется нереальным, почти сказочным. Он ярко залит солнцем, тот сказочный берег. Меж стволов берез, подернутых легкими облачками бледно-зеленой листвы, – кукольные, резные домики. Среди миниатюрных, игрушечных сосен вьется ярко-желтая песчаная дорожка, спускается к Волге. На берегу деревянное, похожее на вагон здание. Возле него на воде нелепое квадратное судно с высокой белой надстройкой. Это и есть паром, которого они ждут.

Вдруг набежала черная тень, поглотила всю эту сказочную красоту. Будто кто-то неведомый наложил черную лапу. Странно: река и этот берег остались на солнце…

Жанна глянула на небо. Ничего необычного – в бездонной синеве плывут большими белыми клубами кучевые облака.

Борецкий и Кукушкин курили. Борецкий спросил:

- В первый раз на Волге?

Жанна кивнула. Она снова во все глаза рассматривала окрестности. Вон, по центру реки, неспешно плывет длиннющая баржа с уставленными на ней огромными штабелями досок. Следом стремительно несется на подводных крыльях - будто летит над водой - пассажирская «Ракета».

- Долго этот паром там еще простоит? – подал голос Вадим. – По расписанию уже пора бы ему и отчалить.

Борецкий пожал плечами.

- Он не тронется, пока баржа с «Ракетой» не пройдут, - раздался голос за спиной.

Оперативники оглянулись. К ним, помогая себе самодельной тростью, подошел ветхий старик в поношенном, но чистом костюме. Старик встал, оперся на палку. На лацкане пиджака блеснула одинокая медаль. Дед повернул к ним обветренное, морщинистое лицо. Сказал:

– Уж и не знаю, построят ли мост-то? Давно уж должен быть сдан, по плану-то. Да воз и ныне там… Во-он опоры-то стоят, - он повернулся и, прищурившись, показал рукой, где стоят опоры. - Видно опять заморозили.

Жана с трудом разглядела на горизонте торчащие из воды серые столбы, перевела взгляд. «Ракета» опередила тихоходную баржу и мчится мимо стоящего на кинешемском берегу старинного сооружения.

- А это, вон там, что такое? – спросила девушка.

- Где? А, это… Это то, что от монастыря осталось, - ответил старик. – Когда-то здесь крепость стояла, для защиты речного пути. А сейчас то, что осталось, принадлежит фабрике.

- Крепость? – переспросила Жанна. – А вы сказали монастырь.

- Так раньше монастыри и были крепостями. Думаешь, почему у всех монастырей такие стены?

- Ну… я не знаю. От татар защищаться.

- От татар… И от татар тоже, - согласился старик. – А потом?

Жанна пожала плечами.

- Монастыри исконно строились в важных местах как твердыни. Духовное и светское рука об руку шли, - старик посмотрел в сторону противоположного берега, произнес тихо: - Раньше церковь была очень воинственной.

На секунду промчавшаяся «Ракета» показалась девушка летящей в прошлое: от строящегося моста будущего к полуразрушенным крепостям прошлого и дальше, в неведомое…

Наконец паром отчалил от противоположного берега и резво побежал поперек реки.

Завершилась тягомотная процедура швартовки, выгрузки и погрузки. Паром проревел сиреной и тронулся от причала. Берег поплыл назад, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее.

Борецкий с Костей остались в машине. Жанна и за ней Вадим прошли к борту. Свежий, напоенный влагой ветер дышит ароматом бескрайних просторов, свободой и раздольем. Тихо плещутся о стальной борт волны. Кричат чайки…

На минуту Жанна почувствовала себя вне времени и пространства.

«Кто я? Где я? Переправа. От одного берега ты уже отвалил, до другого еще не добрался… О чем шепчут темные воды? Может, они рассказывают неосторожным странникам о предшественниках, снискавших последнее пристанище на дне? А ветер? Он помнит наверно еще, как гонял здесь челны Стеньки Разина…»

- Кстати, где-то здесь, по преданию, Степан Разин утопил Персидскую царевну, - сказал Вадим.

Жанна вздрогнула.

- Оттого будто и название города пошло: кинешь мя? – кинешь меня? – Кинешма.

Зареченский берег от кинешемского отличается мало. Разве что прибрежных строений на порядок меньше, да въезд в гору длиннее и круче. Взобравшись на крутояр, черная, засыпанная шлаком дорога долго змеится вдоль реки.

Уазик, плавно покачиваясь на ухабах, неспешно катился во главе длинной вереницы разномастных автомобилей, что щедро выпустил на берег неуклюжий трудяга-паром. С правой стороны проплывали, притулившиеся на самом краю над рекой, деревянные домики. Слева – крутой, поросший соснами склон. И ни души…

Возбуждение, охватившее Жанну при виде Волги, схлынуло. Девушка сидела, отвернувшись к окну. Равнодушно смотрела сквозь стекло.

Наконец впереди показался асфальт. Уазик выкатился на более-менее ухоженную площадку. Справа, со стороны Волги – автобусная остановка. На ней как раз стоял, запускал пассажиров бело-синий «пазик». За остановкой виднелась закусочная с гордой вывеской «Волна». От забегаловки к автобусу держал путь совершенно пьяный мужик в рваной болоньевой куртке. Он сосредоточенно вышагивал, но проклятый автобус почти не приближался – ноги своевольно делали шаг вперед, два назад. Народ, столпившийся у дверей автобуса, над спринтером подтрунивал, дружно смеялся.

Увидеть, дождется ли водитель автобуса потенциального пассажира, не довелось – Костя крутанул руль влево и уазик послушно пополз по пыльному асфальту в крутую гору. Через сотню метров дорога выровнялась, по обе стороны от нее, за кирпичными заборами, чугунными оградами и разросшимися деревьями, виднелись старинные, наверняка еще до революции построенные, дома. Строения эти очень здорово отличались друг от друга. Одни были деревянными, другие выстроены из камня. Высились среди них настоящие двух и даже трехэтажные особняки. Были и одноэтажные домики. Некоторые покосились, вросли в землю, другие стояли прямо. Но на всех лежала одинаковая печать запущенности и забвенья. Заканчивалась старая застройка церковной оградой. Небольшая, опрятно выбеленная церквушка делила Центральный проспект Зареченска на две части – дальше высились многоэтажные дома, чувствовалось биение жизни. По проезжей части сновали автомобили, тротуары были заполнены людьми. Возле большого универмага расположился небольшой открытый рынок. На нем шла бойкая торговля. Как Жанна ни старалась, различить что-либо необычное в поведении людей или окружающей обстановке ей не удалось.

«Город как город. Чего они так его не любят?»

Уазик тем временем катился меж строгих зданий Зареченской прокуратуры и Администрации города. У крыльца администрации, по извечной - советской еще - моде, важно присутствовали разлапистые голубые ели.

Здание Зареченского УВД оказалось неподалеку - на перпендикулярной Центральному проспекту улице, в ста пятидесяти метрах от перекрестка. Перед двухэтажным строением из белого кирпича стояли два серых уазика, черная Волга и белая Газель с синей полосой. Над полосой большие синие буквы: ОМОН. У невысокого крыльца людно – смолят сигареты и возбужденно переговариваются разношерстно одетые мужчины. Некоторые из них в милицейской форме, большинство в штатском. Чуть поодаль – десяток вооруженных до зубов бойцов в серо-стальном камуфляже. Лица закрыты черными масками, тела черными же бронежилетами. На головах тяжелые шарообразные шлемы.

Костя подкатил к самому крыльцу, пронзительно скрипнули тормоза. Едва Борецкий покинул машину, его окликнули:

- Васильич! Какими судьбами?!

К Александру пружинистым шагом подошел светловолосый прапорщик лет тридцати. Сложения он был такого же богатырского, как и сам Александр, но на полголовы выше.

- Коля! Привет, дружище! - Борецкий крепко пожал широкую ладонь, кивнул в сторону увешанных оружием камуфлированных «киборгов»:

- У вас тут что, Терминатор, что ли наступает?

- Ху-уже, - протянул блондин и заинтересованно посмотрел на показавшуюся из машины Жанну.

Борецкий перехватил взгляд, спросил:

- Ну, рассказывай, ты все борешься?

Прапорщик кивнул.

- Собираемся с мужиками три раза в неделю у Михалыча на Буревестнике. По вечерам, после восьми, когда у молодых тренировки заканчиваются.

- У молодых? А ты что, старый что ли?

- Ну, не такой старый как ты, конечно… - подтолкнул блондин Александра плечом.

- Ах ты! Негодяй! – засмеялся Борецкий и легонько ткнул в богатырское плечо кулаком.

Николай увернулся.

- Шучу, шучу. Между прочим, у нас как раз сегодня тренировка, заходи. Нас человек десять старой гвардии стабильно собирается, да из молодых парней кое-кто остается.

- Постараюсь. Коль, слушай, нам надо идти… Начальник ваш самый главный у себя? Не знаешь?

Николай пожал плечами.

- У него совещание вроде бы было. Вы по этому делу, что ли? По маньяку?

Александр кивнул, протянул руку.

- Ладно, Коль, давай. Я постараюсь, конечно, к Михалычу забежать, поговорим еще. Пока…

До конца совещания к начальнику Зареченского РУВД они не успели. Когда они были уже возле самого кабинета, дверь отворилась и в коридор плотной вереницей вышли не менее десятка хмурых, сосредоточенных людей. Последним вышел высокий, строгий мужчина лет пятидесяти. Он сурово прижал к себе черную кожаную папку, высоко воздел подбородок и, надменно смотря поверх окружающих, направился к выходу.

- Алексей Михайлович! - окликнул его Борецкий. – Здравия желаю…

Сухой взгляд желто-коричневых глаз равнодушно скользнул по лицам Вадима и Жанны, остановился на Борецком. Тонкие губы раздвинулись в улыбке, тускло блеснула золотая коронка.

- Здравствуй, - Алексей Михайлович протянул Борецкому узкую ладонь, вновь посмотрел на Жанну и Вадима, кивнул. – Приехали? Пойдем.

Он развернулся и проследовал в кабинет, из которого только что вышел. Вознесенские оперативники направились за ним. Жанна спросила Вадима шепотом:

- Кто это?

- Следователь прокуратуры Михайлов. Про которого генерал говорил… - так же тихо ответил тот.

Начальник РУВД поднял на вошедших усталые, внимательные глаза.

- Прибыли мои оперативники, - ответил на невысказанный вопрос Михайлов.

- Здравия желаю, товарищ полковник! Замначальника областного угро по раскрытию тяжких и особо тяжких преступлений майор Борецкий, - представился Александр.

Полковник привстал, протянул через стол руку. Вадим и Жанна тоже, представляясь, пожали широкую ладонь начальника РУВД. Рука у полковника оказалась крепкая, мозолистая, похожая на крестьянскую.

- Как мы с вами поступим, Иван Иванович? – спросил полковника Михайлов. – В принципе материалы все у меня, - он взвесил в руке свою папку, - так что я сам могу ввести и в курс дела и работу дам…

- Конечно! – сразу согласился полковник. Он повернулся к Борецкому. – Сейчас я дам команду, чтобы вас разместили. У нас здесь, при РУВД, есть для прикомандированных комнаты. Так что, если удобно…

- Без вопросов, - кивнул Александр.

- Товарищ полковник! – раздался за спинами оперативников возбужденный голос. В дверях вырос дежурный. – Товарищ полковник, разрешите? – Там это… Еще один!

- Что «еще один»?

Дежурный взволнованно глянул на присутствующих и, понизив голос, доложил:

- Еще один обезображенный труп. В церкви. Свежий.

- Что?! В какой церкви, говори толком!

- В заброшенной церкви в селе Дмитриевское. Обнаружил участковый. Он сейчас там, охраняет место происшествия.

Дежурный снова кинул на присутствующих тревожный взгляд, будто решая для себя: правильно ли он делает, сообщая начальнику о таком при посторонних.

- Говори, говори! – ободрил полковник.

- На связь по радиостанции вышел капитан Сахаров. Доложил: в церкви труп молодой девушки, подвешен за ноги. Горло разрезано. В общем, все, как в предыдущих случаях.

- В Дмитриевском? – переспросил полковник, беря в руки фуражку. Он посмотрел на Михайлова: - Поехали?