"Игорь Забелин. Долина Четырех Крестов" - читать интересную книгу автора

цепляемся за соломинку и успокаиваем друг друга.
- Все-таки попробуем, - сказал я, отгоняя сомнения. - Мы ничего не
теряем...
- Кроме времени, - возразил Березкин.
- Постараемся и время не потерять, - бодро сказал я. - Будем
действовать!
- Действовать? Что же мы предпримем? Так мы вернулись к тому, с чего
начали.
- По-моему, у нас есть хроноскоп, - не без иронии напомнил я.
- Как же! Мы можем вдоволь насмотреться на тощую спину Зальцмана, - в
том же тоне ответил Березкин.
Мы послали от имени Президиума Академии запрос во все архивы, а сами
все-таки вернулись к хроноскопу. Березкин, правда, предлагал вылететь в
Якутск, но я отговорил его: разумнее было сначала получить ответы из
архивов. Пока же, совершенно не рассчитывая на успех, мы решили подвергнуть
хроноскопии все остальные листы тетрадей: и расшифрованные, и те, которые
нам не удалось расшифровать. Просматривая первую тетрадь, мы вновь обратили
внимание на вшитый лист, отличавшийся и качеством бумаги, и характером
записи от всех остальных. Ранее мы пытались прочитать его, но разобрали
только цифры, похожие на координаты: 67°23 ,03 и 177°13 ,17. Если эти цифры
действительно были координатами, то отмеченное ими место находилось на
Чукотке, где-то в верховьях реки Белой, впадающей в Анадырь... Зальцман мог
попасть туда, если "Заря-2" погибла у берегов Чукотки... Но для чего ему
потребовалось отмечать именно эту долину? И что могла означать вот такая
запись: "Длн. чтрх. кр. (далее шли координаты), сп. н., птрсн. слч., д-к
спртн: пврн, сз, 140, р-ка, лвд., пвлн. тпл., крн.!!!" Видимо, Зальцман
зашифровал нечто важное для себя, но что - мы не могли понять, а на
хроноскоп не надеялись: мы думали, что опять увидим лишь пишущего Зальцмана.
Мы ошиблись, и ошибку нашу извиняет только неопытность нас как
хроноскопистов. Именно потому, что вшитый лист отличался от остальных, его и
следовало подвергнуть анализу в первую очередь.
Теперь Березкин предложил начать с него. Сперва мы дали хроноскопу
задание выяснить, как была вырвана страница. Портрет Зальцмана хранился в
"памяти" хроноскопа, и поэтому он тотчас возник на экране. Но с ответом
хроноскоп, к нашему удивлению, медлил дольше, чем обычно. Потом на экране
появились руки - худые, с обгрызенными ногтями, перепачканные землей; руки
раскрыли тетрадь, секунду помедлили, а затем торопливо вырвали лист, уже
испещренный непонятными значками, сложили его и спрятали: мы видели, как
Зальцман запихивал его в боковой карман. Экран погас.
- Три любопытные детали, - сказал я Березкину. - Изгрызенные ногти,
перепачканные землей руки, торопливые движения. Зальцман зарывал какую-то
вещь и боялся, что его могут заметить. Изгрызенные ногти, если только это не
старая привычка, свидетельствуют о душевном смятении...
- Это не привычка, - возразил Березкин. - И вот доказательство.
Он переключил хроноскоп, и на экране вновь появился умирающий Зальцман.
Руки его - худые, но чистые и с ровными ногтями - сжимали заветную
тетрадь...
- Дадим новое задание хроноскопу, - предложил Березкин. - Может быть,
он сумеет расшифровать запись.
И хроноскоп получил новое задание. Ответ пришел немедленно. Мы увидели