"Игорь Забелин. Долина Четырех Крестов" - читать интересную книгу автора

Я быстро нашел его и прочитал:
1) Жильцов, начальник экспедиции, гидрограф,
2) Черкешин, командир корабля, лейтенант,
3) Мазурин, научный сотрудник, астроном,
4) Коноплев, научный сотрудник, этнограф и зоолог,
5) Десницкий, врач,
6) Говоров, помощник командира корабля.
- Забавно, - только и смог сказать Березкин. - Зальцмана нет и в
помине!
Березкин смотрел на меня, очевидно полагая, что я должен немедленно все
объяснить ему, но я сам ничего не понимал.
- Вот что, не будем зря ломать голову, - предложил я. - Хроноскоп
чем-нибудь да поможет нам. Пошли в институт.
Хроноскоп стоял в отдельном помещении, в рабочем кабинете Березкина.
Настроить его было делом нескольких минут. Я устроился в удобном кресле
напротив экрана (по молчаливому уговору хроноскопом распоряжался Березкин) и
приготовился смотреть. Я немножко нервничал, мне хотелось, чтобы как можно
быстрее было дано задание хроноскопу, но Березкин как назло медлил; он тоже
волновался и в десятый раз проверял самого себя. Наконец, он тяжело
опустился на стул и сказал:
- Посидим, - он улыбнулся чуть смущенной улыбкой и добавил: - Как перед
дальней дорогой.
Потом он выключил свет. Несколько мгновений, показавшихся нам
бесконечно долгими, экран оставался совершенно темным; затем он просветлел,
но изображение получилось не сразу, а когда получилось - мы увидели
человека, валявшегося на соломе; человек, прикрытый серой шинелью, метался в
жару, и губы его шевелились - видимо, он бредил; в руке человек держал
тетрадь - ту самую, страницы из которой попали в хроноскоп и позволили
восстановить картину времен гражданской войны. "Тиф", - подумал я и хотел
сказать это вслух, но внезапно раздался глухой голос. Он прозвучал так
неожиданно, что я невольно вздрогнул; у меня создалась полная иллюзия, что
говорит больной, но говорил, конечно, не он: хроноскоп произносил
расшифрованные строчки... "Нельзя предать забвению... Мучения... Совесть...
Все должны знать... Обрекли на гибель... Спаситель... - равнодушно
выговаривал металлический голос хроноскопа, и снова: - Совесть... Совесть...
Правы или нет?... Кто скажет?... Так нельзя больше жить... Правы или нет?...
Спас, он же всех спас..." Когда хроноскоп старательно выговаривал последние
слова, за которыми, в этом не приходилось сомневаться, скрывалась какая-то
трагедия, не высказанная ранее боль, измучившая душу, человек на экране
раскрыл тетрадь и неповинующейся рукой сделал какую-то запись; потом он с
трудом спрятал тетрадь у себя на груди под шинелью и больше уже не
шевелился: все проблемы мироздания, даже последняя, самая жгучая, перестали
для него существовать. А хроноскоп еще раз повторил: "Правы или нет?" И
вдруг, после короткого перерыва, произнес имя: "Черкешин". Изображение на
экране исчезло. Звукоусилительная установка выключилась. Хроноскоп сделал
все, что мог.
Некоторое время мы с Березкиным продолжали сидеть в темноте. У меня
перед глазами по-прежнему стояло тонкое лицо исхудавшего, измученного
болезнью и сомнениями человека, его растрепанная седеющая бородка,
спутанные, некогда черные волосы... Я знал, что мы видели Зальцмана. Быть