Эрнан Кортес. Восстание в Теночтитлане.«Ночь Печали»

Весной 1520 г., помимо постоянной угрозы ацтекского восстания в Теночтитлане, где Кортес по сути дела правил от лица Монтесумы, возникла новая угроза. Еще в 1519 г. Кортес отправил в обход губернатора Кубы Веласкеса посольство к королю Карлу V с богатыми подарками и с отчетом о первых открытиях и первых завоеваниях во главе Франсиско Монтехо и Пуэртокарреро. Несмотря на строжайшее приказание Кортеса - ни под каким видом не останавливаться на Кубе, - судно пришвартовалось в одной из бухт северной оконечности острова. Поблизости находилась плантация, принадлежавшая Монтехо, и он не мог отказать себе в удовольствии посетить ее.

Таким образом, секретность этой поездки, на которую так рассчитывал Кортес, была сразу нарушена. Тем более, что один из матросов сошел на берег, добрался до Сант-Яго и там хвастался на всех перекрестках удивительными открытиями, сделанными Кортесом, и необычайными богатствами, которые они везут в подарок королю. Обо всем этом, разумеется, тотчас доложили Веласкесу. Он немедленно отравил два быстроходных судна, чтобы перехватить посланцев Кортеса и задержать каравеллу с ее богатствами. Но и на этот раз Веласкес опоздал. Подгоняемая попутным ветром, каравелла была уже недосягаема.

И эта неудача не обескуражила губернатора. Снедаемый жаждой золота, он грезил наяву о сказочных богатствах Мексики. Веласкес решил снарядить туда новую экспедицию. Во главе ее был поставлен его близкий друг — генерал Нарваэс. Силы, которыми он располагал, намного превосходили силы Кортеса. Новая экспедиция отплыла на девятнадцати больших каравеллах. В составе ее было девятьсот испанцев, в том числе - восемьдесят всадников, девяносто арбалетчиков, восемьдесят самопальщиков. К этому надо добавить вспомогательный и обслуживающий персонал из тысячи индейцев, жителей Кубы. Всё свое состояние вложил Веласкес в оснащение этой экспедиции, первой целью которой было захватить Кортеса, его сторонников и, заодно, все добытое ими золото. По глубокому убеждению губернатора Кубы, все богатства страны ацтеков должны были принадлежать только ему одному.

Сразу по прибытии в Мексику Нарваэсу удалось выведать во всех подробностях, как обстоят дела у Кортеса. Армаду заметили три испанских солдата, посланных на побережье на промывку золотоносного песка. Их взяли на борт флагманского корабля. Солдаты стали наперебой выкладывать свои обиды на Кортеса. Они жаловались, что он обманул всех их при дележе добычи, и сетовали на деспотизм его характера и строгость дисциплины. Они говорили, что он замучил их непрестанными караулами и требованием ни на минуту не расставаться с оружием. Подробно рассказали они также о столице ацтеков Теночтитлане, о Монтесуме, которого Кортес захватил в плен, о находящейся поблизости испанской крепости Вера-Крус, гарнизон которой состоит лишь из семидесяти инвалидов.

Кортес и не подозревал о прибытии большого испанского флота и о новой опасности, ему грозящей, а Монтесума уже обо всем знал. В полученном им донесении была с помощью рисунков изображена высадка новой экспедиции. Знал Монтесума и о намерении новоприбывших арестовать Кортеса, так как Нарваэс во всеуслышание назвал его беглым изменником, а отряды Кортеса - шайкой разбойников, бежавших из Испании. Убежденный, что гарнизон крепости Вера-Крус сдастся без единого выстрела, Нарваэс направил туда посольство в составе патера, нотариуса и четырех офицеров.

Но дело обернулось иначе, чем предполагал самоуверенный Нарваэс. Во главе гарнизона Вера-Крус стоял очень преданный Кортесу офицер. Выслушав напыщенное послание Нарваэса, зачитанное святым отцом, в котором заключалось требование о признании власти губернатора Кубы, а Кортес объявлялся изменником, командир гарнизона заявил, что целесообразнее всего это послание зачитать самому Кортесу. И тут же по его сигналу посланцы Нарваэса были схвачены и крепко-накрепко связаны. Их взвалили на спины дюжих ацтекских носильщиков, как какие-нибудь мешки с мукой. В сопровождении двадцати вооруженных испанских солдат они были отправлены в Теночтитлан.

И днем и ночью двигался этот караван, так как на каждой стоянке их поджидали свежие носильщики, и на четвертый день прибыл в столицу Мексики. Но уже днем раньше Кортес узнал о новой беде, свалившейся на него. Заметив, что вечно угрюмый Монтесума вдруг повеселел, он старался вызвать его на откровенность, чтобы узнать о причинах этого. Монтесума не спешил с ответом, но, в конце концов, показал ему полученное донесение. Взглянув на рисунки, Кортес мгновенно понял, что произошло. И хотя Монтесума ни словом не обмолвился о речах Нарваэса, о которых ему доложили, Кортес сразу догадался, что прибывшие испанцы - не союзники его, а враги. Доставленные на спинах носильщиков шесть связанных парламентеров подтвердили эту догадку, превратив ее в уверенность.

Когда Кортесу доложили, что к Теночтитлану приближаются связанные по рукам и ногам посланцы Нарваэса, он приказал немедленно освободить их. Кортес не хотел ронять достоинства испанцев в глазах жителей Теночтитлана. В столицу Мексики парламентеры въехали уже не на спинах носильщиков, а на конях, специально посланных Кортесом для этой цели. Встретил он их с отменной вежливостью и долго в изысканных выражениях извинялся за грубость своих офицеров. Угостил самыми вкусными блюдами ацтекской кухни, одарил золотом и драгоценными камнями с царской щедростью. Ошеломленные парламентеры долго не могли прийти в себя от удивления. Во время этого не слишком удобного, но очень быстрого путешествия перед их глазами промелькнули десятки разнообразных ландшафтов, множество богатых городов и селений. И вот, наконец, эта удивительная столица среди озера и такой неожиданно приветливый прием со стороны того, кто мог их без промедления вздернуть на виселицу. Короче говоря, из врагов Кортеса они стали если не его друзьями, то, по крайней мере, его сторонниками. От них он получил полный отчет о силах и вооружении экспедиционной армии Нарваэса и его ближайших планах.

Кортес узнал, что Нарваэс не пользуется расположением армии. Человек ограниченный и жадный, он восстановил против себя многих из своих подчиненных. В сущности, им было безразлично, за кем идти - за Нарваэсом или за Кортесом. Они готовы были идти за тем, кто больше заплатит. Уяснив ситуацию, Кортес начал действовать. Он написал выдержанное в почтительных тонах послание Нарваэсу, в котором предлагал ему союз и дружбу. Кортес обещал честно поделиться с ним своими богатствами и даже признать его главенство, если у Нарваэса имеются полномочия короля. Он мог безбоязненно давать такие обещания, так как хорошо знал, что такими полномочиями Нарваэс не располагает. Вручить это послание было поручено хитрому и пронырливому патеру Ольмедо, не раз своими советами оказывавшему Кортесу добрые услуги. Но все свои надежды Кортес возлагал не на это письмо, а на золото, которым был снабжен святой отец. Он должен был тайно раздавать его офицерам Нарваэса, чтобы привлечь их на свою сторону. Помимо официального послания, Ольмедо вез с собой несколько секретных писем, адресованных влиятельным членам экспедиции.

С аналогичным письмом к Нарваэсу были отправлены и шесть незадачливых его парламентеров. На этот раз они гораздо успешнее справились со своей миссией. Правда, Нарваэс только поиздевался над миролюбивыми предложениями Кортеса, но зато все его офицеры и солдаты с жадностью слушали рассказы прибывших. В самых восторженных выражениях говорили они о доблести, мужестве и военных талантах Кортеса, сумевшего ничтожными силами покорить огромную страну. Красочно описывали они его щедрость, доброе сердце, справедливое отношение к солдатам. Никого, дескать, он не обидел, всех одарил золотом. Люди Кортеса живут привольно, игра в карты идет только на чистое золото.

Слова эти глубоко запали в сердца всех. Не сидел сложа руки и патер Ольмедо. Насмешки Нарваэса его мало смутили. Он исподволь делал свое дело -вербовал недовольных, одаривал их золотом, разлагал армию. И, когда Нарваэс спохватился и распорядился выслать Ольмедо, силы оппозиции заметно возросли. Среди испанцев царил разброд, и многие колебались, не зная, что им выгодней: оставаться верными Нарваэсу или переметнуться к его противнику. Нарваэс стал наказывать каждого, кто хорошо отзывался о Кортесе и настаивал на примирении с ним. Один из офицеров и двое солдат были даже закованы в цепи. От плохой пищи и дурного обращения арестованный офицер заболел и через несколько дней скончался. Это усилило недовольство, и пятеро опальных офицеров поспешили тайно покинуть лагерь и перейти в Вера-Крус, где их встретили, разумеется, очень радушно.

Нарваэс расположился со своей армией в городе Семпоале. Здесь он начал хозяйничать, как в покоренной стране. Отобрал у местного правителя и его приближенных все драгоценности и ткани, захватил несколько десятков самых красивых девушек. Нарваэс отбросил всякий стыд. Своим действиям он даже не старался придать видимость законности. Посланник губернатора Кубы вел себя, как разбойник с большой дороги. Когда возмущенные жители сказали, что будут жаловаться Кортесу, Нарваэс пригрозил им виселицей.

Кортес знал обо всем, что происходит в стане врага. Решив, что настал благоприятный момент, он выступил навстречу Нарваэсу с отрядом в семьдесят солдат из наиболее преданных ему людей. Эти силы по сравнению с силами Нарваэса были ничтожны. Но еще больше ослаблять гарнизон столицы было рискованно. Вся артиллерия осталась в Теночтитлане. Стены дворца, в котором находились испанцы, были защищены новыми бойницами. Монтесуме объявили, что если в отсутствие Кортеса произойдет нападение на испанцев, то первой жертвой будет он сам. Свой отъезд из столицы Кортес обставил весьма торжественно. Его провожали все ацтекские вельможи во главе с Монтесумой. Повелитель ацтеков обнял и облобызал Кортеса, горестно при этом вздыхая, чтобы вес видели, как он опечален разлукой.

Отряд Кортеса двинулся но направлению к Чолуле. По пути разведчики встретили нескольких испанцев и задержали их. Это оказались офицеры Нарваэса, посланные к Кортесу с предложением о немедленной сдаче. В случае отказа Нарваэс грозил «изменникам» смертной казнью. Кортес принял послов довольно вежливо, но полномочий их не признал. Стремясь переманить на свою сторону как можно больше людей из стана Нарваэса, Кортес щедро одарил послов золотом. Он не скупился, когда хотел завоевать чье-либо расположение. И послы вернулись обратно, совершенно очарованные обходительностью и щедростью Кортеса.

Вскоре его отряд пополнился боеспособными людьми, пришедшими из крепости Вера-Крус. Но и после этого силы Кортеса не шли ни в какое сравнение с силами Нарваэса. Лишь треть солдат Кортеса имела огнестрельное оружие. У всех отсутствовали металлические латы и шлемы, - всё это было оставлено в Теночтитлане. Восьмидесяти всадникам Нарваэса Кортес мог противопоставить лишь пять кавалеристов. Пушек в его отряде не было вовсе. Неравенство сил Кортес решил восполнить хитростью, военным искусством, внезапностью действий. Для этого в лагерь Нарваэса вторично был послан патер Ольмедо. Но роль, которую он сейчас должен был играть, несколько отличалась от той, которую исполнял ранее. Ольмедо было поручено втесаться в доверие к Нарваэсу, прикинуться его сторонником и заставить поверить, что Кортес окружен недовольными, которые только и ждут случая, чтобы перейти на сторону Нарваэса. Этим маневром Кортес хотел ослабить бдительность противника, настроить его на беспечно-благодушный лад, точнее выведать план его действий и расположение сил, Одновременно святой отец должен был продолжать подкуп офицеров, артиллеристов, всадников.

Поверив Ольмедо, Нарваэс ликовал. По подсказке хитрого и коварного священника, он снарядил делегацию якобы для переговоров с Кортесом, а фактически для того, чтобы разведать ого силы и заручиться поддержкой недовольных. Мог ли он знать, что глава этой делегации давно подкуплен Кортесом и что за голову Нарваэса ему обещан изрядный куш…

По мере того, как затягивались переговоры, и шел обмен парламентерами, росло число сторонников Кортеса в лагере Нарваэса. А тем временем оружейники племени чинантеков - это племя славилось своими длинными пиками с двумя заостренными зубьями - изготовляли по заказу Кортеса триста таких Пик для испанцев. Потом самые ловкие воины племени обучали испанских солдат, как надо пользоваться этим оружием. Особенно тщательно отрабатывались приемы нападения на противника, находящегося на возвышении. Кортес знал, что Нарваэс приспособил храмы города Семпоалы для обороны, и заранее готовил своих солдат к их штурму.

Сражение между отрядом Кортеса и армией Нарваэса разыгралось в темную и дождливую ночь, когда Нарваэс менее всего мог ожидать нападения. В полной тишине, под Покровом темноты переправившись вброд через реку, воины Кортеса осторожно подвигались по дороге, ведущей в город, Неожиданно они наткнулись на часовых. Двое из них были захвачены, третьему же удалось в темноте улизнуть. Когда он, прибежав в лагерь, поднял тревогу, разбуженные солдаты и офицеры не торопились занять боевые позиции. По его требованию разбудили самого Нарваэса, чем доблестный генерал был страшно недоволен. Спросонья обругав часового, он приказал ему убираться восвояси… Отряд Кортеса уже вступил в город и успел, не встречая сопротивления, приблизиться к городской площади. И лишь когда весь город был взбудоражен приходом отряда, заиграли сигнальные трубы и в лагере Нарваэса. Артиллеристы бросились к орудиям и подняли стрельбу, но она не причинила особого ущерба нападающим. Посланные наугад ядра падали в стороне, и лишь трое солдат было убито. Люди Кортеса действовали четко и слаженно, по заранее разработанному плану. Часть отряда захватила пушки после первых же выстрелов и повернула их против отрядов Нарваэса. Другие в это время взбирались по лестнице, ведущей в храм, где засели главные силы. Первому, кто пробьется к Нарваэсу, Кортес обещал награду в 3000 песо, второму — 2000 и третьему— 1000.

Солдаты Нарваэса беспорядочно отстреливались, - темнота мешала прицельной стрельбе. А когда дело дошло до рукопашной, выявились все преимущества длинных пик наступающих по сравнению с короткими шпагами обороняющихся. В первой же схватке был тяжело ранен сам Нарваэс - острым зубцом пики ему выкололи левый глаз. «Санта Мария, я убит!» — закричал он, изнемогая от боли. Этот вопль, услышанный многими, деморализовал силы тех, кто еще пытался обороняться.

В одном из святилищ большого храма воины Нарваэса продолжали стойко держаться. Тогда кто-то из солдат Кортеса швырнул на соломенную крышу зажженную головню. Солома загорелась, и через несколько минут защитники святилища побросали оружие. Главные силы Нарваэса уже капитулировали, сам он был закован в цепи, но в двух других храмах еще продолжали обороняться. Тогда Кортес приказал подвезти захваченные пушки и нацелил их на неприятеля. После первого же залпа, осажденные сдались на милость победителя. Ведь он обещал никого не наказывать и сулил золотые горы каждому, кто к нему примкнет. Кортесу сейчас невыгодно было убивать солдат Нарваэса - своих соотечественников. Еще предстояли бои с индейцами, и он смотрел на сегодняшних противников как на завтрашних своих солдат.

Победа была одержана полная, но Кортес не давал отдыха людям. Дело в том, что в ходе боя ему удалось захватить лишь два десятка лошадей и всадников. Основные силы кавалерии были накануне посланы Нарваэсом на одну из дорог, ведущих в Семпоалу, на перехват отрядов Кортеса. С минуты на минуту можно было ожидать возвращения конницы, и Кортес не знал, чью сторону она возьмет. Поэтому он послал ей навстречу солидную делегацию, в состав которой вошли подкупленные им ранее офицеры Нарваэса.

Узнав о пленении своего генерала и о поражении его войск, конники, после короткого совещания, решили примкнуть к Кортесу. Теперь осталось лишь захватить каравеллы. И это удалось сделать быстро и без кровопролития. По приказу Кортеса все паруса, спасти, компасы и рули были перенесены на сушу, дабы никто не вздумал вернуться на Кубу и сообщить Веласкесу о случившемся. Капитаны каравелл прибыли в Семпоалу и присягнули Кортесу на верность.

В этом сражении Кортес потерял всего шесть человек (потери его противников тоже были невелики — двенадцать убитых и два десятка раненых), но зато он получил такое подкрепление людьми, артиллерией, конницей, флотом, о котором не мог и мечтать. И мысленно он горячо благодарил незадачливого губернатора Кубы, который ухлопал все свое состояние на снаряжение этой экспедиции.

Чтобы окончательно завоевать расположение своих недавних противников, Кортес распорядился вернуть им захваченных в бою лошадей и оружие. Это вызвало недовольство ветеранов, считавших все трофеи своей законной добычей. Но делать было нечего, - Кортес в таких делах был очень строг. И пришлось подчиниться и расстаться с блестящими шпагами, кинжалами, щитами, которые их новые владельцы считали уже своими.

Теперь в распоряжении Кортеса находились 1300 солдат, среди которых было около сотни всадников, более восьмидесяти арбалетчиков и почти столько же самопальщиков. Кортес разбил их на отряды таким образом, чтобы на каждую сотню новоприбывших приходилось не менее десяти-пятнадцати ветеранов, знакомых с военной тактикой индейцев. Уже были выработаны планы покорения новых государств и намечены сроки новых завоевательных походов. Уже были назначены командиры экспедиций. Они деятельно готовились в дальний путь. Окрыленный победой, добытой малой кровью, в результате которой его силы многократно возросли, Кортес мечтал о расширении подвластных ему территорий. Мысленно он уже видел себя неограниченным властелином Нового света, равным по могуществу самому испанскому королю. И в это самое время дела неожиданно повернулись так, что пришлось отменить все задуманные экспедиции и походы. Из Теночтитлана пришла весть о всенародном восстании. Небольшой испанский гарнизон, оставленный в столице, молил о помощи. Ему грозило поголовное истребление. Поняв, что всякое промедление может стоить очень дорого, Кортес форсированным маршем двинулся к Теночтитлану.

Что же там произошло за время его отсутствия? Ежегодно в мае ацтеки торжественно праздновали день Уицилопочтли — грозного бога войны. Этот день отмечался массовыми плясками и песнями, торжественными молебнами и специальными обрядами. Так как храм этого бога находился по соседству с дворцом, где жили испанцы, правители столицы попросили у них разрешения устроить праздник в Большом Теокалли. Альварадо, оставленный Кортесом своим заместителем, разрешил при условии, что ацтеки не будут иметь при себе оружия. Надев свои лучшие наряды и украсив себя драгоценными камнями, золотыми ожерельями и браслетами, представители самых знатных родов собрались во дворе Большого Теокалли. Сотни людей воздавали хвалу богу, беспечно пели и плясали под звуки музыки, не подозревая о готовящемся страшном злодеянии. Никто не обращал внимания на стоявших группами во дворе храма вооруженных испанцев, - к их виду давно привыкли и их принимали за зрителей. Но вдруг в разгаре веселья раздался сигнал. Испанцы обнажили свои шпаги и стали безжалостно убивать безоружных, ни в чем не повинных людей…

Подчиняясь распоряжению, ацтеки, пришедшие в храм, не взяли с собой оружия. Им нечем было защищаться. Да и могли ли они думать о таком гнусном и вероломном нападении! Причина его была одна-единственная: необузданная алчность соратников Кортеса, желание захватить богатые украшения молящихся. И это стоило жизни шестистам человекам. Перебив, переколов и перестреляв всех, кто находился в храме, испанцы тут же стащили с них золотые браслеты, ожерелья, драгоценные камни, перьевые накидки. По свидетельству очевидцев, вся лестница храма была залита кровью, как поело кровавого потопа. Грудами валялись мертвые тела.

Это неслыханное злодеяние переполнило чашу терпения жителей Теночтитлана. Не было такой силы в мире, которая могла бы удержать их сейчас в рабской покорности, чего до сих пор небезуспешно добивался Монтесума. Страстная жажда мести охватила сердца всех, от мала до велика. И на следующий день тысячные толпы вооруженных людей, полных решимости умереть или победить, атаковали испанцев в их укреплениях. Среди ацтекских вождей, руководивших штурмом дворца, главную роль играл Куаутемок, племянник Монтесумы. Пламенными призывами к мести и к поголовному истреблению кровавых убийц он поднял на освободительную войну тысячи жителей Теночтитлана.

Встреченные шквалом огня, они, презирая опасность, штурмовали стены дворца. На места убитых сразу становились новые бойцы. Гибель испанцев была неминуема, но спас их и на сей раз Монтесума. Он взошел на возвышение и долго уговаривал народ разойтись. Авторитет повелителя ацтеков был еще так велик, что его послушались. Штурм был приостановлен. Индейцы знали, что запас продуктов питания у испанцев невелик, а питьевой воды нет у них вовсе. Значит, рано или поздно они вынуждены будут сдаться… Их добьют голод и жажда.

Томимый самыми мрачными предчувствиями, возвращался Кортес в столицу Мексики. На каждом шагу он видел, как резко усилилась враждебность населения к испанцам. Обезлюдели, и, казалось, вымерли города и селения, в которые вступали его отряды. Жители запирались в своих домах, и ни один не выходил навстречу. Если же иногда попадались в пути группки людей, то в их глазах светились ненависть и презрение. Единственным человеком, встретившим Кортеса, был Монтесума. Но Кортес принял его с подчеркнутой холодностью. Он еще не знал, что именно Монтесуме обязан своим спасением маленький испанский гарнизон Теночтитлана. Прежние успехи, победы и удачи вскружили Кортесу голову. Он всё еще самоуверенно думал, что остается хозяином положения. Он не сомневался, что в два-три дня восстановит в столице порядок - стоит лишь как следует припугнуть индейцев. И Кортес распорядился, чтобы немедленно были открыты рынки и возобновилась доставка продовольствия. Иначе он, Кортес, жестоко накажет непокорных.

Каково же было его изумление, когда некоторое время спустя часовые доложили, что по всем улицам по направлению к дворцу движутся несметные полчища вооруженных индейцев. Поднявшись на возвышение, Кортес видел, что не только улицы, по и все плоские крыши прилегающих домов запружены воинами.

По сигналу тревоги через минуту все были на своих местах. Артиллеристы и самопальщики расположились возле амбразур, пробитых в стенах. Они получили приказ подпустить индейцев как можно ближе. Когда те приблизились к ограде метров на тридцать и, издав воинственные клики, пустили тучу стрел, камней и копий, раздался первый залп. Страшные потери - сотни убитых и раненых - на мгновение ошеломили наступающих. Но замешательство было недолгим. Через минуту индейцы сомкнули ряды и устремились вперед через распростертые трупы своих товарищей. Последовал второй залп, а за ним третий, четвертый… Они вырывали сотни жертв, опустошая ряды индейцев, но ярость их и наступательный порыв ничуть не уменьшились.

Ненависть и жажда мести были сильнее страха смерти. Как бы не замечая бушевавшего кругом смертоносного огня, ацтеки рвались вперед, карабкались на стены, делали проломы, пытались поджечь деревянные укрепления и постройки. И вскоре уже пылали в огне многие строения и всюду валялись убитые и раненые. Наибольший урон причиняла прицельная стрельба индейцев с крыш прилегающих зданий. Особенно велики были потери среди тлашкаланцев, не имевших металлических доспехов.

Руководя обороной дворца, Кортес очень скоро убедился, что имеет дело не с беспорядочной толпой, а с подлинно народным ополчением, умело руководимым и хорошо знающим, во имя чего оно борется. В руках у бойцов, презирающих смерть, даже простая палка становилась грозным оружием. Большинство наступавших имело или пики с кремневыми наконечниками, или лук и стрелы, или трехзубые копья с веревкой - с ее помощью трезубец выдергивали из тела раненого. Многие были вооружены дубинками, обсаженными шипами из обсидиана. Пышные одеяния и страшные звериные маски выдавали вождей племен и военачальников. Среди наступающих можно было различить и жрецов, воодушевлявших воинов на расправу с испанцами. И всюду в самой гуще сражения мелькала стройная фигура юного Куаутемока. Он неизменно появлялся на самых опасных участках, личным примером воодушевляя воинов.

Лишь с наступлением темноты бои прекратились. Индейские воины могли отдохнуть, чтобы с утра возобновить штурм крепости. Испанцы же должны были воспользоваться передышкой, чтобы заделать проломы в стенах, исправить оружие, подготовить боеприпасы. Только на два часа удалось поспать Кортесу. Оставшись наедине, он ясно понял, что недооценил силы противника и переоценил свои собственные. Он заблуждался, считая индейцев покоренными, примирившимися с владычеством испанцев. Народ ацтеков оказался несравненно более свободолюбивым, чем его державный властелин Монтесума. Но сейчас уж было поздно отступать. Оставалось лишь драться до последнего. Несмотря на страшную усталость, Кортес долго не мог заснуть. Он обдумывал план действий на завтра. И лишь когда этот план ясно вырисовался в его голове, он мгновенно погрузился в глубокий сон.

С первыми лучами солнца наступление возобновилось. Но на сей раз Кортес изменил тактику. После первого же залпа распахнулись ворота, и в расстроенные ряды индейцев врезалась испанская конница. За нею шла пехота, подкрепленная тысячами тлашкаланских воинов. Внезапность атаки принесла временное преимущество испанцам. Ацтеки поспешно отступили, оставив сотни убитых, исколотых пиками и изрубленных мечами, смятых копытами лошадей. Но, спрятавшись за баррикадами, предварительно сооруженными на главной улице, ацтеки быстро привели в порядок свои боевые ряды. И снова, полетел в неприятеля град камней и стрел. По приказу Кортеса испанцы выкатили на улицу несколько орудий и двумя залпами разметали баррикады. Но это не спасло положения. Индейцы атаковали противника по прилегающим к главной магистрали переулкам. Непрерывная стрельба шла и с крыш, усеянных жителями столицы. Вскоре стало прибывать подкрепление на пирогах, заполнивших каналы. План Кортеса, рассчитанный на то, чтобы решительной атакой обратить неприятеля в бегство пли нанести ему невосполнимый урон, не удался. Правда, потери ацтеков в десятки раз превосходили потери испанцев. Но зато их людские резервы были неисчислимы, в то время как ряды испанцев редели на глазах.

В уличных боях и кавалерия не казалась ацтекам такой страшной. Воины, находившиеся на крышах, для всадников были недосягаемы. Зато огромные камни, сбрасываемые сверху, нередко поражали и всадников, и лошадей. Движимые страшной ненавистью к пришельцам, десятки смельчаков яростно бросались на лошадей, стараясь опутать их ноги или стащить всадника на землю.

Торопливо отступая во дворец под сокрушительными ударами ацтеков, Кортес вспомнил о Какамацине, Куитлауаке и других знатных пленниках - участниках заговора, вероломно преданных Монтесумой. Все они, скованные одной цепью, находились в темнице. Кортес приказывает освободить брата Монтесумы Куитлауака. После Монтесумы он имел наибольшие права на власть над ацтеками. Куитлауак показался Кортесу сговорчивее других, более покладистым и менее озлобленным. Но расчет Кортеса, что в благодарность за свое освобождение Куитлауак станет предателем, не оправдался. Напротив! Получив свободу. Куитлауак возглавил армию ацтеков и вместе с Куаутемоком выработал план действий, поставивший испанских авантюристов на грань катастрофы. Тщетно ждал Кортес минуты, когда наступление прекратится, и появятся парламентеры для переговоров. Куитлауак исчез, а с ним исчезла и надежда на перемирие. Взбешенный неудачей, Кортес приказал поджигать дома. Хотя они были каменными, но в каждом имелось достаточно горючего - циновки, изделия из тростника и дерева.

Вскоре пламя бушевало со всех сторон. К стонам раненых и умирающих прибавились вопли заживо сжигаемых женщин, детей. Десятки домов пылали в огне, но всеобщего пожара, на который рассчитывал Кортес, не получилось, так как строения были отделены друг от друга каналами.

Несколько раз возобновляли испанцы атаку. Их орудия разносили в щепы завалы, наскоро устраиваемые на улицах. Их всадники непрерывно работали мечами. Но количество индейцев, которое противостояло Кортесу, казалось, нисколько не уменьшалось. Ежеминутно подходили свежие пополнения и с ходу бросались в бой. Силы же испанцев иссякали. Правда, отряды Кортеса сравнительно далеко ушли от своей исходной базы - дворца Ашаякатля. Со стороны могло казаться, что в их руках инициатива и уже близка победа. Но Кортес понимал, что такая «победа» может стоить ему цвета его армии. Тогда она обернется поражением. И он приказал прекратить наступление и вернуться во дворец.

В лагере испанцев царило уныние. Если закаленные солдаты, люди, проделавшие с Кортесом все походы, еще сохраняли бодрость духа, то новички - а таких было большинство - открыто проклинали своего начальника. Зачем он их завлек в эту мышеловку, из которой нет выхода? Где обещанное золото? Вместо него - раны, лишения, непрерывные, изнуряющие бои. Уже несколько десятков испанцев распрощалось с жизнью, и неизвестно, чей черед завтра. Если даже отсиживаться в крепости и не предпринимать активных действий, то и тогда оставшиеся в живых перемрут от голода. С водою испанцам посчастливилось. На территории их маленькой крепости удалось вырыть колодец с пресной ключевой водой. Это было большой удачей, так как обычно в колодцах находили только соленую воду.

Мысль Кортеса лихорадочно работала, ища спасения. Один план сменялся другим… Наконец, он решил еще раз прибегнуть к посредничеству Монтесумы. Может быть, индейцы послушаются его и прекратят атаки, дадут возможность испанцам уйти…Но Монтесума отказался вести переговоры. Кортес уверял его, что твердо решил покинуть столицу, и Монтесума, в конце концов, взял на себя посредничество между испанцами и своими соотечественниками. Он нарядился в парадные одежды, надел золотые сандалии, украсил голову диадемой и, в сопровождении своей свиты, взошел на зубчатую стену дворца. Сразу, как по мановению жезла волшебника, прекратился шум боя. Замолкли неистовые барабанщики и музыканты, звуками своих инструментов подбадривавшие наступавших. Замерли в груди воинов призывные возгласы. Стихли звуки команды, оборванные на полуслове. Воцарилась благоговейная тишина. Люди, которые за минуту до этого лезли в самое пекло, к амбразурам, поминутно выбрасывавшим вместе с дымом и пламенем верную гибель, сейчас преклоняли колена, падали ниц и отводили глаза в сторону, чтобы не осквернить своим взглядом великого Монтесуму. И слова его, произносимые тихим голосом, были хорошо слышны даже в задних рядах наступающих. Вот речь Монтесумы, как ее записали очевидцы: «Зачем вижу я здесь народ мой с оружием в руках против дворца моих предков? Вы думаете, быть может, что повелитель ваш в плену, и хотите освободить его? Если бы это было так, то вы действовали бы справедливо. Но вы обманываетесь. Я не пленник. Чужеземцы — мои гости и друзья. Я остаюсь с ними по собственному желанию и могу оставить их, когда захочу. Не для того ли вы пришли сюда, чтобы прогнать их из города? Это не нужно. Они отправятся по своей собственной воле, если вы очистите им дорогу. Итак, возвращайтесь в свои дома. Положите оружие. Белые люди возвратятся в свою землю, и тогда снова всё будет спокойно в Теночтитлане».

Возможно, что и на этот раз Монтесуме удалось бы сдержать гнев парода. Но одна его фраза испортила всё дело. Он, повелитель ацтеков, назвал чужеземцев своими друзьями! Эти презренные пришельцы, обагрившие свои руки кровью сотен невинных жертв, - друзья Монтесумы! Сделав это неосторожное признание, повелитель ацтеков сразу оттолкнул от себя тех, кто всё еще верил в него. Он сразу потерял свой незыблемый авторитет, освященный народными верованиями и обычаями, вековыми традициями, всем укладом жизни ацтеков. Раздались негодующие возгласы, уличавшие Монтесуму в трусости. Рухнула ограда слепого преклонения, вот уж столько месяцев охранявшая Монтесуму от народного гнева. Не мудрый властелин, наделенный богами сверхъестественной силой, а обыкновенный смертный, жалкий, растерявшийся, предстал перед своим пародом. Взрыв всеобщего негодования привел в движение тысячи рук. И тысячи стрел и камней полетели по направлению к Монтесуме и его свите. Испанцы бросились прикрывать его своими щитами, но было уж поздно. Тяжелый камень проломил ему голову, несколько стрел впились в его тело. Монтесума упал без чувств на руки своих приближенных. Испанцы приняли все меры, чтобы сохранить ему жизнь: он мог еще быть им полезен. Но потрясенный последними событиями, которые ясно говорили о конце его власти, Монтесума не хотел больше жить. Он отказывался от лекарств, срывал перевязки, не принимал пищи. И вскоре он скончался, до конца выполнив добровольно взятую на себя роль верного защитника испанцев, лютых врагов своего народа. Случилось это 30 июля 1520 года. Монтесуме было тогда немногим более сорока. Так сошел в могилу самый могущественный повелитель ацтеков…

При нападениях на испанцев и штурме их казарм ацтеки умело использовали Большой Теокалли. Этот храм, расположенный по соседству с дворцом Ашаякатля и господствовавший над всей округой, служил индейцам отличным наблюдательным пунктом. Здесь часто можно было видеть Куитлауака и других военачальников. Отсюда они наблюдали за всем, что происходит в стане врага, и могли даже предугадать его маневры. По их приказанию на верхние «этажи» храма поднялись самые меткие стрелки. Они, оставаясь неуязвимыми, осыпали испанцев и их союзников тлашкаланцев стрелами. Кортес решил любой ценой овладеть храмом. Он рассчитывал, что это деморализует неприятеля. Убедившись, что их бог войны Уицилопочтли низвергнут, ацтеки, может быть, прекратят бои в столице.

Кортес был ранен в левую руку. Но он придавал предстоящей боевой операции такое значение, что решил лично возглавить отряды, штурмовавшие храм. К левой руке его привязали щит, усадили на лошадь, и он повел на приступ всех своих всадников и большую часть пехоты. Действия конницы в обширном храмовом дворе были крайне затруднены. Совершенно гладкие плиты, которыми был вымощен двор, представляли своего рода каток для подкованных лошадей испанцев. Лошади скользили, спотыкались, падали. Всадникам пришлось спешиться и действовать в одном строю с пехотой. С бою брали солдаты Кортеса каждую лестницу пирамиды, каждый проход, каждую террасу. Сверху на них обрушивались вместе со стрелами и копьями горящие головни, бревна, тяжелые камни. Но они подвигались всё выше и выше, оставляя позади убитых и раненых. Самая отчаянная схватка разыгралась на обширной верхней площадке храма. Ацтеки группировались возле святилища, испанцы - возле соседней постройки, переоборудованной в христианскую часовню. Верхняя площадка не была огорожена, и стоило кому-нибудь оступиться, как он сразу летел вниз с огромной высоты.

Два ацтекских воина вцепились в Кортеса и потащили его к краю площадки. Они решили погибнуть, но погубить заодно главного начальника белых. И лишь в двух шагах от пропасти Кортесу удалось вырваться из их рук, столкнув вниз одного из воинов. Ацтеки сражались до последнего. Испанцы овладели верхней площадкой храма лишь после того, как были перебиты все индейские воины. В живых остались только три жреца, захваченные в плен. Но и потери испанцев были значительными - сорок пять убитых. Ранены же были все без исключения солдаты и офицеры.

Захватив храм, испанцы вытащили статую Уицилопочтли и на виду у тысячных толп индейцев швырнули ее вниз по лестнице. Затем они подожгли деревянное святилище храма. Раздуваемый ветром, огонь пожара был виден на десятки километров вокруг. Не довольствуясь поджогом храма, Кортес предпринял ночью еще одну вылазку в город и сжег около трехсот домов. Он знал, что ацтеки по ночам не воюют, и решил этим воспользоваться. В огне погибли сотни мирных жителей, женщин и детей.

Но основная цель всех этих варварских действий - запугать ацтеков, внушить им ужас перед могуществом белых - не была достигнута. Полный провал всех замыслов Кортеса обнаружился уже на следующий день, когда он решил, что настало время для переговоров и напуганный противник пойдет на уступки. Дело происходило на примыкающей к дворцу площади. Приглашенные Кортесом военачальники ацтеков во главе с Куитлауаком и Куаутемоком вышли вперед. Кортес и его спутница и переводчица, крещеная индианка Марина поднялись на возвышение, с которого несколько дней назад выступал Монтесума. Кортес сказал: «Полагаю, что теперь каждый из вас убедился в том, как безрассудно сопротивляться испанцам. Ваши боги попраны, алтари разрушены, дома сожжены. Тысячи воинов погибли от наших орудий, под копытами лошадей, от разящих стальных клинков моих солдат. Все эти беды вы навлекли на себя своей непокорностью. Но я готов приостановить страшную кару, если вы немедленно сложите оружие. Если же вы не сделаете этого, я превращу Теночтитлан в груду развалин и не оставлю в живых ни одной души! Некому будет даже оплакивать жалкую участь вашей столицы» …Марина дословно перевела эту речь. Но потом ей пришлось переводить ответ. А он был для Кортеса полной неожиданностью. «Действительно, ты разрушил наши храмы, надругался над нашими богами и погубил немало воинов и мирных жителей. Вероятно, многим ацтекам еще придется распрощаться с жизнью. Но мы будем довольны, если на каждую сотню наших бойцов, проливших свою кровь, придется хотя бы один убитый белый. Взгляни на наши улицы, каналы, крыши домов. Все они переполнены народом. Люди видны всюду, куда лишь простирается твой взор. И всё это - наши воины. Наши силы неиссякаемы, они растут с каждым днем. Вы все погибнете от голода и болезней. Вы все обречены на смерть. Запасы ваши на исходе, и нет вам спасения, все вы попадете в наши руки. Знайте, что мосты разрушены, и уйти живыми вам не удастся!». Последние слова Марине перевести не пришлось, так как они потонули в воинственных выкриках и были подкреплены градом стрел. Кортес и его переводчица поспешили покинуть опасное место.

Теперь необходимость отхода стала очевидной. Кортес понимал, что, покидая столицу Мексики, он теряет власть над всей страной, теряет всё, что было им добыто, завоевано, захвачено. Да и само отступление представляло страшную опасность для испанцев. Но другого выхода не было. Запасы продовольствия катастрофически уменьшились. Лишь один раз в день солдаты получали несколько ломтиков хлеба. Вода тоже строго нормировалась, так как выкопанный колодец наполнялся очень медленно. Силы людей иссякали. К мукам голода и жажды прибавились страдания от ран. Обманутые и озлобленные солдаты Нарваэса готовы были растерзать Кортеса, завлекшего их сюда посулами золотых гор. Они, вне сомнения, дали бы выход своему гневу, если бы не животный страх перед ацтеками.

Бреши и проломы в стенах, окружавших дворец, с каждым днем становились больше. И, что особенно страшило Кортеса, - подходили к концу запасы пороха. Еще несколько сражений - и умолкнут аркебузы и фальконеты - самое грозное оружие испанцев, дававшее им огромное преимущество над ацтеками. Разрабатывая планы отхода, Кортес решил воспользоваться тлакопанской плотиной: она была короче других и простиралась лишь на две мили. Но, прежде всего надо было разведать самые опасные участки предстоящего пути - мосты, пересекающие плотину - и, если они действительно разрушены, попытаться восстановить их. Чтобы уменьшить потери, Кортес решил применить в предстоящей разведке боем движущиеся башни собственной конструкции. То были сколоченные из досок и теса двухэтажные коробки с бойницами, выходящими во все стороны. В каждой башне помешалось двадцать пять бойцов. Эти довольно громоздкие и неуклюжие сооружения были поставлены на колеса. Башни тащили, ухватившись за канаты, десятки тлашкаланцев.

На первых порах движущиеся башни (их было четыре) имели успех. За деревянными стенами испанские стрелки чувствовали себя в безопасности. Бойцы, находившиеся во втором этаже, обстреливали индейских воинов на крышах зданий. Когда те пускались в бегство, испанцы открывали дверь, выбрасывали мостки и вступали и рукопашную. Но у первого же разобранного моста башни вынуждены были остановиться. По приказу Кортеса бойцы стали заваливать канал землей, бревнами, камнями, строительным мусором, остатками разрушенных зданий. В этом месте канал был узким и неглубоким, но устроить завал, взамен разрушенного моста, было нелегко. Приходилось работать на виду у ацтеков, обстреливавших испанцев и тлашкаланцев с противоположного берега.

Когда переправа была наведена, по ней ринулись конники, затем пошла пехота. Удалось переправить на другой берег и подвижные башни. Но вскоре они остановились у второго разрушенного моста. За два дня испанцам удалось с большим напряжением сил восстановить переправы через семь каналов. Это была задача не из легких. Ацтеки старались разрушить наведенные испанцами переправы. Возле каждой из них возникали перестрелки. Вспыхивали короткие, но ожесточенные схватки. Для охраны всех семи переправ у Кортеса не хватало людей. Пока шел бой в одном месте, скажем в районе плотины, индейцы по переулкам просачивались к первому или второму завалу и растаскивали его.

Чтобы разработать план отступления, Кортес созвал военный совет. Надо было, прежде всего, выбрать наиболее благоприятное время для отдыха. Тут мнения разделились. Одни считали, что лучше всего уйти днем. Сражения избежать не удастся, а сражаться лучше при солнечном свете, чем в темноте. Ночь - союзник ацтеков, отлично знающих местность. Другие приводили не менее веские доводы в пользу ночи. «Ночью ацтеки не воюют, — говорили они. — Если действовать осмотрительно, то, может быть, удастся ускользнуть незамеченными и под покровом ночи миновать самый опасный участок пути — плотину». Окончательно решил этот спор некий Бательо, славившийся своим умением вызывать души умерших и предсказывать судьбу по звездам. Он заявил, что небесные светила повелевают испанцам выйти из Теночтитлана ночью. Кортес был суеверен. Он верил в приметы, в «счастливые» и «несчастливые» дни. Поэтому он внял предсказаниям незадачливого астролога, хотя здравый смысл говорил о том, что сотням испанцев и тысячам их союзников надеяться уйти незамеченными - это надеяться на чудо.

Дабы дезориентировать противника, Кортес в тот же день выпустил на волю одного из пленных жрецов. Кортес поручил ему передать своим соотечественникам, что через педелю испанцы покидают Теночтитлан и, если им будет предоставлен свободный проход, они вернут ацтекам всё золото. Разумеется, Кортес и не помышлял о том, чтобы распрощаться со своим богатством. С наступлением ночи по его приказанию золото, серебро и драгоценные камни, хранившиеся в кладовых, были снесены в большую комнату. Из сверкавших при свете факелов груд драгоценностей была взята «королевская пятина». Часть добычи, приходившаяся на долю Карла V, была так велика, что ею навьючили восемь лошадей и нагрузили до предела восемьдесят тлашкаланцев. Но и после этого остались груды золота и серебра, которые некому было нести. И Кортес разрешил своим солдатам брать из этих груд столько, сколько они смогут унести. Как жадная волчья свора, набросились испанцы на неожиданную добычу. Через несколько минут от золота и драгоценностей не осталось и следа. Впервые за последние недели солдаты Нарваэса почувствовали себя удовлетворенными. Они повеселели и приободрились. Золотом они набили свои карманы и мешки, золотыми цепями опоясали свое тело, золотые украшения нацепили на шею. Будущее рисовалось им сейчас в розовом свете. И предстоящий ночной отход не казался уж таким страшным. Кортес радовался перемене, происшедшей с его воинами. Он-то не обманывал себя и знал, что впереди его ждет немало трудностей. Но даже он не подозревал, что стоит на грани катастрофы и самого сокрушительного поражения в своей жизни.

Была темная, холодная и дождливая ночь, когда распахнулись ворота цитадели, в которой более полугода прожили испанцы. На пустую безмолвную площадь вышли их отряды. В авангарде шло более двухсот пехотинцев. Они должны были расчищать путь, если встретятся индейцы. Затем двигался отряд из четырехсот тлашкалакцев и ста пятидесяти испанцев, которому было поручено передвигать и защищать переносный мост, построенный накануне. Кортес знал, что в тлакопанской плотине было три пролома, и распорядился заблаговременно построить прочный переносный мост, по которому можно было бы провести пушки и лошадей. Центром командовал сам Кортес. Его отряд охранял лошадей и носильщиков, нагруженных золотом, а также женщин и заложников из числа пленных и придворных Монтесумы. Замыкали шествие конница, артиллерия и значительная часть солдат Нарваэса.

По главной улице, на которой недавно шли ожесточенные бон, войска Кортеса двигались, не встречая сопротивления. Улица, казалось, вымерла. Всюду царила тишина. Вскоре авангард достиг плотины. Испанцы мысленно уже видели себя вырвавшимися из столицы и радовались, что так удачно провели этих «дикарей». Но тишина ночных улиц оказалась обманчивой. Ацтекские часовые бодрствовали и из своих укрытий внимательно следили за каждым шагом поспешно отступавших войск. Выполняя приказания Куитлауака, ацтекские части, скрытые в зданиях главной улицы, беспрепятственно пропустили армию Кортеса. Ей дали возможность удалиться на такое расстояние от своих квартир, чтобы о возвращении туда не могло быть и речи. Но, когда испанцы и тлашкаланцы начали поспешно наводить мост через пролом, отделявший улицу от плотины, внезапно раздались звуки труб, и загудел огромный барабан…

По сигналу тревоги мгновенно ожил весь город. Со всех концов к плотине стали стекаться воины. Военный совет ацтеков предвидел, что испанцы сделают попытку уйти из Теночтитлана, и заранее принял все меры к тому, чтобы истребить неприятеля во время перехода через плотину. В этом и заключался план Куитлауака и Куаутемока - выманить армию Кортеса из ее цитадели и навязать ей сражение в наименее выгодных для нее условиях - на узкой плотине. И план этот блестяще удался.

Едва лишь первые отряды успели перейти через мост, как озеро стало заполняться сотнями пирог. Они почти не были различимы в темноте и тумане, но всплески весел и возгласы воинов всё приближались, становились отчетливее и, наконец, перешли в сплошной непередаваемый шум наступления. В испанцев полетели тысячи стрел, камней и копий. Сотни невидимых рук схватились за мост, стараясь его перевернуть, другие же хватали испанцев за ноги и тащили их в свои пироги. Разобраться в том, что происходит в темноте, было невозможно. Две лошади поскользнулись на мокрых бревнах моста и упали. Сзади напирали сотни людей, пытавшихся скорее попасть на плотину и миновать самое опасное место. Вскоре на мосту сгрудились в какой-то фантастический клубок люди, кони, арбалеты, ящики с золотом, боеприпасы… Под дружным натиском ацтеков мост перевернулся, и всё это полетело в воду… Тот, кто умел плавать и не был нагружен золотом, мог еще надеяться на спасение, если его не захватывали в плен. Но таких были единицы. Всякий же, кто наполнил свои карманы и вещевые мешки золотом, - а таких было большинство, - сразу шел ко дну.

Между тем передовые отряды, среди которых находился и Кортес, под градом стрел и камней, летевших с обеих сторон плотины, достигли второго пролета и недоумевали, почему задержался переносный мост. Но вот пришла печальная весть, что моста уж пет и не будет, - его захватили ацтеки. Возгласы отчаяния и страшные проклятия посыпались со всех сторон. Паника овладела и солдатами, и офицерами. Все инструкции Кортеса и его четкие указания, данные перед уходом, были мгновенно забыты. Дисциплина перестала существовать. Каждый думал лишь о своем спасении. Задние нажимали, теснили стоявших впереди, и многие из них полетели в воду. Другие сами бросались в озеро и, цепляясь за бревна, доски, хвосты лошадей, пытались достигнуть второго берега. Но там их уже ждал неприятель!.. Только самые бесстрашные и отчаянные пролагали себе путь вперед, другие же скатывались обратно в озеро, тонули, попадали в плен и гибли под ударами ацтекских палиц. В панике многие испанцы побросали свои копья и мечи и пытались вплавь перебраться на другую сторону пролома. Куитлауак распорядился подобрать брошенное оружие и пустить его в ход против испанцев.

Второй пролом в плотине был в конце концов кое-как завален трупами лошадей и воинов, ящиками с золотом, повозками, тюками материй, и те, кто уцелел, переправились на последний участок плотины. Третий пролом оказался самым широким. Преодолеть его можно было только вплавь. Кортес и несколько офицеров первыми бросились в воду, чтобы показать пример остальным. Но золото, с которым многие солдаты Нарваэса не решались расстаться даже в минуту смертельной опасности, сыграло с ними дурную шутку. Оно связывало их по рукам и ногам, заставляло колебаться, раздумывать вместо того, чтобы действовать. Тех же, кто понадеялся на свое умение плавать, золотые цепи и слитки неудержимо влекли в пучину. В этом месте озеро оказалось очень глубоким, и спастись удалось немногим.

Всю ночь на разных участках плотины шла жесточайшая битва. И лишь с рассветом уцелевшие испанцы и их союзники тлашкаланцы оставили позади злополучную плотину и выбрались на берег. Смертельно усталые и измученные, покрытые ранами, забрызганные кровью, в одежде, превращенной в лохмотья, они оглянулись вокруг себя - и ужаснулись.

Армия Кортеса перестала существовать. Две трети ее полегло в боях, потонуло или было захвачено в плен. Погибли лучшие боевые офицеры и солдаты, почти вся кавалерия, большая часть личного оружия, провиант, обмундирование, знамена. Ничего не осталось и от богатств, награбленных Кортесом и его головорезами. Носильщики тлашкаланцы были среди первых жертв «Ночи печали». Вместе с Какамацином, закованным в цепи, и другими знатными заложниками потонули и дети Монтесумы. В пучине озера оказались навеки похороненными также дневники Кортеса и всё делопроизводство, все записи королевского нотариуса, которым Кортес придавал такое большое значение.

Нестройной толпой, едва держась на ногах и не перевязав даже кровоточащих ран, брели испанцы вперед, стараясь уйти подальше от страшного места. На их счастье, ацтеки не торопились преследовать конкистадоров. Они хоронили погибших, подсчитывали трофеи.

Выйдя по дороге в один из пригородов столицы, испанцы поспешили миновать его. Ведь и тут были их смертельные враги… Из последних сил они шли и шли вперед, и земля горела у них под ногами. Но вот издали показался какой-то заброшенный храм. И здесь беглецы рискнули сделать первый короткий привал. Стоны, плач и жалобы огласили здание, занятое испанцами. Каждый спешил поскорее растянуться на голой земле или на полу. Лишь у некоторых солдат хватило сил, чтобы разжечь костры и просушить одежду. Вскоре большинство людей спало мертвым сном. Усталость была сильнее голода и жажды. Сон дал забвение и тем, кто страдал от ран, если они были не очень тяжелыми. Не смыкали глаз лишь часовые, и с ними бодрствовал Кортес. Теперь у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить над катастрофой. Более восьмисот погибших испанцев и две тысячи утонувших тлашкаланцев. Потеря ударных частей - артиллерии и кавалерии, решавших всегда исход сражений… Крайнее истощение сил всех оставшихся в живых… И - конец мифа о непобедимости испанцев. Полное и окончательное крушение легенды об их сверхъестественной силе. Какая ужасная ночь! Она поглотила плоды многих месяцев ратных трудов, всех выигранных ранее сражений. Не зря эта ночь вошла в историю испанских завоеваний под названием «Ночь печали».