"Виталий Забирко. Галактический хищник" - читать интересную книгу автора

напоследок тошнотворным облаком пота. Только благодаря вживленным биочипам
я смог расшифровать его последнюю тираду - целитерец с непререкаемым
апломбом заявил, что запах его пота адаптирован под наилучшие духи
Целитеры, и потому мне никогда не понять всей прелести и изысканности этого
аромата. От такого наглого заявления я опешил, а затем страстно захотел на
мгновение обрести ту же скорость движения, что и нейрохирург, догнать его и
с не меньшим апломбом посоветовать восстановить свое первоначальное
гражданство, возвратиться на родную планету и там охмурять "божественным"
ароматом целитерок, поскольку для всех остальных гуманоидов этот запах
сродни смраду гниющих отбросов. Было у нас с целитерцем кое-что общее -
низкий уровень толерантности. Но у цельных натур так и должно быть. Те, кто
комплексует, извиняется, испытывает угрызения совести, обращает излишнее
внимание на чужое мнение, идут к своей цели окольными тернистыми тропами и
почти никогда не достигают ее.
В этот раз Тотт Мальконенн ждал меня на причале. Был он трезв, и,
пока яхта швартовалась, я наблюдал на экране за его тщедушной фигурой, всем
своим видом выражавшей раскаяние. Выглядело раскаяние весьма натурально,
однако, зная артистические способности Мальконенна, я не очень-то верил в
его искренность. Артист он первоклассный, но, на его беду, талант
исполнителя и талант композитора слишком разные вещи. На его беду мне было
наплевать, однако то, что он чувствовал себя виноватым, обнадеживало.
Когда диафрагма люка с треском распахнулась, Мальконенн с излишней
поспешностью устремился ко мне, протягивая руку и сконфуженно отводя глаза
в сторону.
- Здравствуйте, Бугой! - наигранно весело воскликнул он. - Надеюсь...
Он мазнул по мне взглядом и осекся. Лицо изумленно вытянулось,
протянутая рука застыла в воздухе.
- Вы... Вам нехорошо?
Его реакция была предсказуема. Я видел себя в зеркале - безобразный
горб на спине, лицо отекшее, бледно-желтушное, черные круги под глазами. И
таким мне предстояло быть полтора месяца.
Дикий коктейль человеческой крови и плазмы гидробионта Раймонды
представлял серьезное испытание для печени и почек, поскольку
медикаментозные ингибиторы защищали внутренние органы от вредного
воздействия инородной плазмы лишь на девяносто восемь процентов. И этого
соотношения приходилось строго придерживаться, так как при ста процентах
защиты наступало отторжение имплантанта.
- А как себя чувствуете вы? - спросил я, пожимая повисшую в воздухе
руку Мальконенна. - Похмелиться не хочется?
Мальконенн сник, попытался выдернуть руку, но я держал ее крепко.
- Что вы, право... - смущенно пробормотал он. - Ничего страшного в
конце концов не случилось...
- Случится, - мрачно пообещал я. - Еще одна подобная выходка с вашей
стороны, и наши договорные отношения будут разорваны. С уплатой вами всех
обусловленных договором компенсаций. Если потребуется, то и через суд.
При упоминании о суде Мальконенна передернуло. Больше всего он боялся
огласки. Для моей репутации суд тоже был ни к чему, но крелофонист
прекрасно осознавал, что это отнюдь не поставит крест на моей карьере.
Слишком я независим в своей области, чтобы превратиться в изгоя. Для него
же огласка означала бы полный крах.