"Виталий Забирко. Галактический хищник" - читать интересную книгу автора

неудивительно, что восприятие земного искусства находится у них на почти
физиологическом уровне.
Прекрасно понимая шаткость своих умозаключений, я не стал углубляться
в анализ ситуации. Да и к чему? Я не социолог, цель у меня гораздо
прозаичнее. Поэтому ограничился лишь созерцанием происходящего, но надолго
меня не хватило.
Ровно в полдень президент планеты произнес патетическую речь, то и
дело прерываемую восторженными криками, затем разрезал ленточку перед
дверьми i-Эрмитажа, и во дворец хлынула толпа жаждущих приобщиться к
возвышенному. Больше всего меня поразило, что в плотно сбитой массе никого
не задавили - при аналогичных условиях в людской толпе без эксцессов бы не
обошлось. Толпа подхватила меня и медленно понесла по залам. Зрелище, надо
сказать, было впечатляющим и... и, в общем-то, страшным. Единообразие
восторженных лиц, одновременный выдох "ахов" и "охов" в каждом зале
вызывали жуткое ощущение, что это не разношерстная толпа, а единый
организм, с единым лицом, изображение которого раздробилось по поверхности
подобного "существа", словно в фасеточном глазу насекомого.
Уже через полчаса своего вынужденного "дрейфа" с толпой меня начало
мутить, и я попытался пробраться в северное крыло. К удивлению, у меня это
получилось. Как ни плотно был зажат между раймондцами, при первых же
попытках протиснуться я ощутил, что встречаю сопротивление не человеческих
мускулов, а некоего подобия густого киселя. Тела раймондцев при моем
продвижении продавливались, будто вязкая масса, тут же смыкавшаяся за моей
спиной. Я не из брезгливых, но честно признаюсь, что последние метры перед
дверью в коридор к северному крылу проделал с закрытыми глазами, опасаясь,
что стошнит.
Не люблю крепкое спиртное, но иногда оно крайне необходимо. Выпив в
баре две рюмки водки, я почувствовал, как тошнота отступила. Не ожидал от
себя подобной реакции - в экспедициях приходилось потреблять столь
экзотические местные блюда, что нормальный человек лишь от их вида надолго
бы потерял аппетит.
Просидел я в баре до позднего вечера, по трансляции наблюдая за
действом, разворачивавшимся в залах i-Эрмитажа. Бойкие экскурсоводы со
знанием дела расписывали многовековую историю земных реликвий, толпа
единоутробно ахала, колыхалась в такт, и при одной только мысли, что я могу
снова оказаться среди раймондцев, в податливой протоплазме их тел начинало
мутить. Почти в аналогичной ситуации я оказался на Пйрене, когда с потолка
на голову рухнула масса копошащихся насекомых. Но, честное слово, тогда я
себя чувствовал значительно лучше. Водку я больше не пил, а как заведенный
потреблял ледяной тоник - горьковатый напиток хорошо прочищал сознание.
Никогда не считал себя расистом, но внезапно зародившееся омерзение к толпе
раймондцев перебороть не мог. Прямо-таки идиосинкразия какая-то.
Бар пустовал. Изредка в него заглядывал кто-нибудь из землян, на
скорую руку проглатывал пару бутербродов и вновь убегал в залы дворца. В
отличие от меня, остальным землянам ажиотаж вокруг их экспонатов
чрезвычайно нравился. Я же продолжал сидеть и ждать. Ждать, поскольку знал,
кто и зачем будет меня разыскивать. И дождался.
Поздним вечером, когда в темном небе над i-Эрмитажем с грохотом и
треском расцвел праздничный фейерверк, а на площади монотонным воем
восхищения завыла толпа, в баре появился Броуди.