"Виталий Забирко. За стенами старого замка" - читать интересную книгу автора

- О, господи! - простонала она, и это в равной степени относилось как
к сыну, так и к жёлтому чудовищу, начинающему проявлять признаки несварения
желудка. - Пустят!!! Я-сама-тебя-туда-выпру-в-три-шеи-только-отстань-ты-
сейчас-от-меня!
Камил затих, примостился на диване и положил на колени открытку.
Козинский замок был чисто славянским, без знаменитой западноевропейской
мрачности - угрюмых неприступных стен и высоких сторожевых башен.
Приземистая низкая стена из серо-рыжего сланца, а за ней немного сумрачные
постройки - вот и всё сооружение. Стась, наверное, скажет: "Подумаешь,
замок! Разве это замок?" А сам будет отчаянно завидовать. А потом смирится
и, открыв рот, будет слушать его, Камила, рассказы. Об отважных рыцарях,
защитниках крепости, о дерзких набегах алчных и кровожадных крестоносцев...
Ну и, естественно, его, Камила, похождениях.
К тёте Аге они приехали в полдень. От станции до посёлка пришлось
тащиться пешком, что-то около двух километров. Было воскресенье, и о
попутной машине нечего было и мечтать. К концу первых ста метров мать
отобрала у Камила меч и, в доходчивой форме объяснив, что такому лоботрясу
давно пора перестать играть в рыцарей-разбойников, сломала меч и забросила
обломки в придорожные кусты, а в руки сыну всучила кое-что из
многочисленных авосек, сумок и чемоданов. Вдобавок в сердцах сорвала с его
головы газетную треуголку и отправила её вслед за мечом.
Когда они ввалились на веранду к тёте Аге, на матери, от жары и
непомерной тяжести навешанных на неё сумок и чемоданов, не было лица, и
тётя Ага, в ужасе всплеснув руками, бросилась вперёд, чтобы успеть
подхватить тело сестры. Охая и причитая, она усадила сестру на лавку за
чисто выскобленный стол и принялась отпаивать холодным компотом.
- Что же это ты, а? - причитала она, а сестра сидела белокаменной
зачарованной статуей, поглощала компот и не думала розоветь.
- Вечно ты нагрузишься как верблюд и тянешь на себе всё... Куда это
годится?! Палки на тебя нет, мужика хорошего, чтобы дурь раз выбил - и
навсегда! Тётя Ага вошла в раж и даже показала (в воздухе, правда), как это
нужно сделать.
- А то - муж... Разве у тебя муж? Вот приедет, я ему мозги прополощу!
Камил на минуту оторвался от кружки компота и представил, как тётя
Ага полощет папины мозги. Папа, значит, такой худой и длинный, стоит перед
тётей на всех четырёх, лицо у него жалкое и постное, а тётя Ага, грозная и
разъярённая, что-то месит внутри его головы обеими руками, а затем
вытаскивает оттуда эти самые мокрые и белые, как выстиранное бельё, мозги
и, играя своими фантастическими мускулами, начинает их выкручивать. Ему
стало жаль папу.
- У папы дома дела, - авторитетно заявил он. - Он, может быть, вообще
не приедет.
- А ты сиди, умник! Тебя не спрашивают! - огрызнулась тётя Ага. -
Дела. Много ты понимаешь... Дела! Знаем мы эти дела!
Но тайфун миновал, и тётя Ага уже только ворчала. Её многочисленные
подбородки перестали яростно трепыхаться и вновь уложились аккуратными
ступеньками, лишь изредка вздрагивая. Мама наконец-то порозовела,
облегчённо вздохнула, будто переварила проглоченный аршин, и устало
облокотилась на стол. - Что же это ты? - пожурила её тётя Ага. - Прямо как
девчонка. - Она махнула рукой. - Себя не жалеешь. А вон у тебя малец-то