"Виталий Забирко. Камень слова" - читать интересную книгу автора

площадку на вершине скалы, с которой открывался всё тот же вид на лес.
- Это что - душевая? - недоверчиво спросил он.
- Да.
- Гм... - непроизвольно вырвалось у Волошина. Слов он не нашёл.
Он вырастил стол, вынул из кармана систематизатор, положил на
столешницу. Затем разделся, опустил одежду в приёмный люк реактиватора и
шагнул в душевую. И если бы не пронизывающий ветер, швырнувший его на
стенку душевой кабинки, то он непременно распластался бы на полу от
бешеного удара ледяного ливня, обрушившегося сверху.
- Спинку потереть, Лёвушка? - интимно осведомилась система
жизнеобеспечения.
- Воду горячую! - придушенно заорал Волошин. - Убери ветер!
Ветер, швырявший его от стенки к стенке так, что создавалась
жутковатая иллюзия, будто через мгновение он полетит вверх тормашками с
головокружительной высоты, исчез, ударили горячие струи.
- Тише! - снова заорал Волошин. - И, вообще, подключи ко мне свои
сенсоры!
Предыдущий гость-спартанец явно не любил, чтобы ему потворствовали, и
выбирал режим жизни вопреки желаниям своего организма.
"Вот и первый пассаж, - запоздало подумал Волошин, вспомнив реплику
системы жизнеобеспечения по поводу своей спины. - Один-ноль, только не в
твою пользу".
Горячий душ сменился тёплым, затем последовал комплекс биритмичного
массажа, вода отключилась, а ионный душ быстро высушил тело. Волошин вышел
из кабинки, и тут же в стене открылась ниша реактиватора с освежённой
одеждой.
Лев оделся и принялся за переустройство комнаты. Первым делом погасил
окно, но другого изображения не вызвал - во время работы он любил замкнутое
уединённое пространство. Стол передвинул в угол, зажёг над ним яркий
точечный светильник, освещавший только столешницу, - от чего вся комната
погрузилась в полумрак, вырастил жёсткое кресло с подвижной спинкой. Затем
занялся ложем - расширил его, умягчил и застабилизировал. И только потом
взял в руки кристаллозапись, лежавшую на предметном столике
стереопроектора.
Псевдоожиженный наполнитель кюветы был закристаллизован лишь
наполовину - значит, сеанс рассчитан не более, чем на пять часов. Волошин
подбросил кювету в руке и неожиданно вспомнил, как долго и обстоятельно
Берзен уверял его в том, что они не собираются проводить мнемоскопирование.
Поколебавшись, он всё же вставил кювету в сенсорный анализатор. Как и
положено для любой кристаллозаписи суггестия изложения оказалась в норме,
то есть, в пять раз ниже, чем у учебно-воспитательной. Никто не собирался
навязывать Волошину свою волю.
Хотя рядом никого не было, Лев густо покраснел. Всё-таки углублённое
изучение психологии человека двадцатого века наложило на него свой
отпечаток: невольно и он начал подозревать, что кто-то ведёт с ним двойную
игру.
Он сел в кресло и поставил на стол кювету кристаллозаписи. Взгляд
скользнул с неё на систематизатор, и ему вдруг захотелось послать к чёрту
свои обязанности текстолога и заняться любимым делом. Желание было
понятным - именно по ночам он совершал свои экскурсы в историческую