"Николай Алексеевич Задонский. Донская либерия " - читать интересную книгу автора

но они разбежались, услышав про сыск. И лишь случайно Долгорукий выяснил,
что атаман и все казаки того городка перед приездом князя "целовали крест и
святое евангелие, чтоб им новопришлыми не сказываться, а сказаться
старожилыми". Кнут заставил атамана повиниться. В городке оказалось только
шесть старожилых казаков и свыше двухсот новопришлых.
В Беловодской, Митякинской, Явсужской, Ново-Айдарской и других станицах
происходило то же самое. Верить нельзя было никому. Даже бывшие при нем
усердные черкасские старшины иной раз лукавили.
Вот почему, приехав 8 октября поздно вечером с небольшим своим отрядом
в Шульгинский городок, Долгорукий отнесся к сообщению атамана Фомы Алексеева
о тайном умысле булавинской вольницы с недоверием и подозрением. Опять
казацкая хитрость! Его уже не раз пытались запугивать всякими угрожающими
слухами и подметными письмами. Насторожило лишь поведение старшины Абросима
Савельева, который, по словам шульгинского атамана, вчера был извещен о
воровском умысле. Почему же он утаил это?
Долгорукий вызвал Абросима Савельева. Тот поклялся, что никаких
извещений от шульгинского атамана не получал. Послали за Панькой, но его
нигде отыскать не могли. Послали за казаком, котельного дела мастером,
бывшим в Трехизбянской и говорившим о сборе булавинской вольницы. Казак
пояснил, что сам ничего не видел, а слышал от встречного гультяя, будто
"собрал-де их Булавин человек полтораста, чтоб князя Долгорукого убить,
только-де напал на них страх и все разбежались".
Показания других казаков, на которых указывал князю шульгннский атаман,
тоже основывались на толках и слухах. Ничего достоверного никто не сообщил.
Долгорукий прекратил дальнейший розыск, приказав, однако, разложить на улице
костры и усилить караул.
В станичной избе с Долгоруким остались ночевать майор князь Семен
Несвицкий да поручик Иван Дурасов. Казацкие старшины загостевали у
станичного атамана. Майор Матвей Булгаков и капитан Василий Арсеньев с
подьячими и писарями расположились в казачьих дворах.
А ночь была темная, промозглая. Дул холодный северный ветер. Глухо
шумел и стонал лес, с двух сторон вплотную подходивший к Шульгинскому
городку.
Когда господа офицеры и старшины заснули, драгуны, стоявшие на карауле
у станичной избы, клевали носами и начали гаснуть огни костров, где-то
близко завыл волк, и ему тотчас же отозвался другой. Сержант, начальник
охраны, вздрогнул, почувствовал неладное и пошел поправить затухавший
костер, но лишь только успел подложить мокрый валежник и нагнулся, чтоб
поддуть огонь, как на его голову обрушился тяжелый удар дубины и сержант
потерял сознание.
Сейчас же раздался оглушительный свист, грянули выстрелы, со всех
сторон выскочили вооруженные ружьями, топорами и вилами люди. Драгуны были
перебиты. Конвойные казаки из охраны старшин связаны.
Долгорукий и офицеры, услышав выстрелы, вскочили, схватились за
лежавшие рядом пистолеты. Сонные денщики вздували огонь. Дверь находилась на
крепком запоре, но ее уже выламывали. Прошли секунды. Свет вспыхнул,
зачадила и затрещала лучина, и это было последнее, что увидели Долгорукий и
бывшие при нем офицеры. Спустя минуту обезображенные их трупы лежали у
крыльца станичной избы. Булавин приказал побросать их в волчьи ямы.
Разгром сыскного отряда и гибель Долгорукого были столь молниеносны,