"Николай Алексеевич Задонский. Донская либерия " - читать интересную книгу автора

которыми мы зиму зимовали и нужду терпели". Таким образом, имеются основания
полагать, что Булавин начал думать о возможности восстания не осенью 1707
года, а значительно раньше.

А ныне пойдут они по казачьим городкам в Новое Боровское,
в Краснянск, на Сухарев, на Кабанье, на Меловой Брод, на
Сватовы Лучки, на Бахмут. И идучи будут казаков к себе
приворачивать. А если которые с ними не пойдут, и они-де их,
назад вернувшись, будут жечь, а животы грабить. И как городки
свои к себе склонят, пойдут Изюмским полком до Рыбного, и
конями, ружьями и платьем наполнятся и пойдут на Азов и на
Таганрог и освободят ссылочных и каторжных, которые будут им
верные товарищи, потому что у них есть заобычные.
А на весну, собрався, пойдут на Воронеж и до Москвы, и
идучи, которые не будут к ним уклоняться, и тех станут бить.
А Лоскут-де, которого называют полковником, говорил ему,
Булавину: чего-де ты боишься, я-де прямой Стенька, не как тот
Стенька без ума свою голову потерял, а я-де вож вам буду.
И боровской атаман со всею станицею склонились и
передались Булавину и пошли за ним в Новое Боровское. И
новоборовский атаман с казаками, его, Булавина, встретив,
склонились и передались и пошли за ним же. А передались ему,
Булавину, их казачьи городки по Донцу: Трехизбянский, да Старое
и Новое Боровское, да Новый Айдар, Шульгин, Белянск...".*
______________
* В этом красочном и довольно достоверном свидетельстве очевидца
вызывает сомнение лишь упоминание о якобы замышляемом Булавиным походе на
Азов и Таганрог, а затем на Воронеж и Москву. Мануйлов, вероятно, слышал об
этом от булавинской вольницы, среди которой подобные разговоры велись
непрестанно. Сам же Булавин столь широкого замысла тогда еще не имел, его
намерения ограничивались тем, чтоб добыть своим голутвенным зипуны, коней и
оружие во владениях всем ненавистного Изюмского слободского полка и зимовать
в Изюме, о чём и сообщила царю Петру донская войсковая старши?на.


Вскоре, однако, события развернулись таким непредвиденным и странным
образом, что Булавину пришлось изменить все первоначальные планы и замыслы.

V

Войскового атамана Лукьяна Максимова одолевали беспокойные мысли, и
причин для этого с каждым днем становилось все больше. Булавин соглашения с
ним не нарушал, никаких своевольств не чинил, но тайные соглядатаи доносили,
что стоило лишь появиться слуху о сборе Булавиным вольницы, как во всех
верховых донских, и донецких, и хоперских городках заволновалась голытьба.
Имя отважного атамана передавалось из уст в уста, гультяи двигались к нему
толпами. А в низовых донских станицах участились случаи неповиновения
батраков домовитым казакам, драк, грабежей; у самого Лукьяна Максимова
осмелевшие воровские люди отогнали из табуна полсотни лучших коней. Шатость
чувствовалась повсюду. А что же будет, когда молва вознесет Булавина как