"Павел Архипович Загребельный. Я, Богдан (Исповедь во славе)" - читать интересную книгу автора

Я, БОГДАН

(ИСПОВЕДЬ ВО СЛАВЕ)

РОМАН


Какую же мне избрать пору?
Когда засыпают утомленные ласками влюбленные, когда в тяжком бреду
стонут измученные бессонницей старые люди, когда короли выходят из
позолоченных рам своих пышных парсун, а давно почившие красавицы ищут свою
навеки утраченную привлекательность, когда ни одна птица не запоет, когда
еще не мерцает в дымке горизонт, когда вздох проносится в пространстве и
проплывает печаль над степями, - может, именно тогда мне и нужно сойти с
высокой круглой груды камней посреди просторной киевской площади, носящей
мое имя, и поскакать на бронзовом коне, весело размахивая бронзовой булавой,
под бронзовый цокот копыт, распугивая малышню, которая так любит играть у
подножия памятника? ("В темных лаврах гигант на скале завтра станет ребячьей
забавой...")
Но уже срывался со скалы один гигант и скакал вот так сквозь века, и
цокот копыт распугивал несчастных сирот, покинутых женщин и обездоленных
людей.
Потому не будет цокота, и скакать я не буду.
Хотя и на коне (ибо как же иначе?), но беззвучно поплыву я над степями,
реками и лесами, под безбрежным небом, над бездорожной землей, в темноте и
тайнах, в звонкой тишине моего нескончаемого одиночества...
Гей, панове рыцари!
Я лежу в темноте без сна уже три месяца и двенадцать дней. Я считаю дни
и ночи, как несчастье.
Страшная заброшенность ночью. Кто-то придет, придвинется безмолвно,
поставит питье, поправит подушку, склонится надо мной, прошепчет ласково:
"Батьку!", но меня здесь нет, я лежу и не лежу, дух мой давно улетел из
этого темного покоя, дух рвется в небеса, но падает и падает на землю.
Накрыть бы всю ее будто крылом божьим!
Гей, рыцари-братья!
Я родился в декабре на третий день рождественских праздников, в месяце
рождения святых, деспотов и археологов, которые выкапывают давно умершие
святыни. А может, я вовсе не рождался? Ведь не было у меня ни детства, ни
юности, не отмерены для меня обычные человеческие радости, хотя страданий
было вдоволь, даже имя мое настоящее - Зиновий-Зенобий и Теодор - забыто по
своей необычности (собственно, у них есть то же самое значение в своей
греческой форме: Зенобий - жизнь, дарованная Зевсом, Теодор - дарованный
богом, богом данный), я сам отвел его в забытье: я - гетман. Я - Богдан.
Грех, недуг, гибель - не для меня. Ибо разве может быть грешным целый
народ, разве может он стать недужным, разве может погибнуть? А я - народ.
Гордая осанка, выпяченная грудь, распрямленные плечи, рука взметнулась
с булавой весело и властно ("В Киеве над горою с золотою булавою"). Таким
меня напишут живописцы, таким отдадут истории. Лицо мое будет иметь оттенок