"Павел Архипович Загребельный. Изгнание из рая ("Львиное сердце" #2)" - читать интересную книгу автора

превращения напряженного ожидания в ничто".
Шофер затормозил. Летучка остановилась. Гриша подбежал к кабине,
заглянул, крикнул:
- Привез?
- Кого? - спросил шофер в замедленно-степном ритме.
- Да того же, со свиньей.
- Нет.
- То есть как - нет?
- Не было уже.
- Где же он?
- Сказали, поехал с Самусем.
- С Самусем?
- А откуда я знаю?
Шофер газанул и - айда! Он не подчинялся ни сельсовету, ни колхозу,
никаким административно-территориальным делениям - у него свое начальство,
свое ведомство, своя юрисдикция, говоря по-ученому. Да это уже Гришу сегодня
не интересовало. Он должен был теперь ждать младшего Самуся, который
почему-то оказался в райцентре, неизвестно как узнал, что возле райнаробраза
сидит человек со свиньей, собирающийся ехать в Веселоярск, забрал этого
человека и...
Ох это "и" и три точки после него! Сколько читательских сердец падало в
пропасти и без вести от одного лишь графического, так сказать, созерцания
этого типографского творения: изображение звукового знака и загадочных трех
точек! Но наше повествование рассчитано не на крестьянские сердца, которые
не знают инфарктов, никуда не падают и не проваливаются, а упорно и
последовательно разгоняют кровь по жилистым телам, выполняя свое природное
назначение.
Гриша Левенец, хотя и вознесся на вершины власти, не забыл своего
происхождения и своего крестьянского сердца, его не испугало кантианское
превращение напряженного ожидания в ничто; наделенный от природы необходимой
терпимостью, он понял, что все для него только начинается, что испытания
могут быть только полезными, - вот почему нужно было унять свое сердце,
забыть обо всем, даже о Дашуньке, и упорно ждать приезда человека со
свиньей.
Теперь его должен был привезти молодой Самусь, а куда же он его
привезет, как не в сельсовет?
Ожидание оказалось затяжным. Можно было сказать: до самой темноты. Но
ведь темнота при сплошной электрификации нашего сельского хозяйства? Дядько
Обелиск горделиво объяснял молодому председателю, что вокруг усадьбы
сельсовета сияет тридцать две электролампочки и потому, мол, тут ясно, как
днем, из-за чего ему самому часто не хочется идти домой, потому что сон он
забывает при таком свете, а уж что о Феньке забывает, так об этом спаси и
помилуй!
Гриша о своей Дашуньке такого бы не сказал, но служебный долг заставлял
сегодня не идти домой, а наслаждаться сиянием тридцати двух электролампочек
и ждать машину Самуся с новым веселоярским гражданином.
И вот тут Гриша, наверное, впервые почувствовал в себе действие
механизма власти. Впечатление такое, будто накрутили в тебе тугую пружину, а
теперь она стала раскручиваться и заработали невидимые колесики передачи,
маховички. Чтобы нас не обвинили в механицизме и подражании философу