"Осада" - читать интересную книгу автора (Гришковец Евгений Валерьевич)

Евгений Валерьевич Гришковец Осада

Действующие лица:


Ветеран - мужчина лет 35-40. Одет в рубашку, застегнутую на все пуговицы, пиджак, камуфляжные брюки и армейские ботинки. Подстрижен коротко и очень аккуратно.

Юноша - молодой человек лет 18-20. Одет по моде.

Первый воин.

Второй воин.

Третий воин.

Икар.

Богиня.



На сцене сидят Ветеран и Юноша. В глубине сцены закрытый занавес. Свет на сцене приглушённый. В центре сцены высокая мачта.


Когда зрители входят, Ветеран и Юноша уже находятся на сцене и уже ведут беседу. О чём они говорят не слышно, в основном, говорит Ветеран. Как только зрители расселись, и прозвучал третий звонок, свет на Ветеран. и Юношу усиливается, и становится слышно, о чём они говорят.


Ветеран. А вот ещё история… только вот покурить хочется. У тебя есть сигареты?

Юноша. Нет, нету.

Ветеран. Не куришь?

Юноша. Нет.

Ветеран. А вот это ты молодец. А я вот курю. Спортом занимаешься?

Юноша. Не-а.

Ветеран. А вот это зря! Спортом надо заниматься. Это обязательно. Ты же мужчина и должен быть защитником. Надо же всё время себя поддерживать. Я вот поддерживаю. Я всегда готов. Холодной водой обливаюсь. Всегда слежу за новостями, читаю газеты. Нужно всегда быть в курсе, а как же?! Я вот уже в твоём возрасте был готов… в любой момент. Особенно, когда узнал, что попаду на войну… Я и так-то был готов, а тут ещё сильнее стал готовиться и не только физически, но и морально, потому что всё время была мысль: как я поведу себя в первом бою. И что такое первый бой, это же интересно, как там, что там… Вот я тебе сейчас расскажу, как это было. (Встаёт и пытается всё показывать). В общем, мы так шли…, идем так, а погода хорошая, ребята все идут, все веселые, все молодые. Ну, идём мы…, а они как дали! Всё неожиданно и ничего не понятно, все как побежали куда-то. И никто ничего не говорит. Никто и ничего. А тут один упал… Кричит как ребенок. Тут все закричали, а эти лупят!… (Садится на место). Вот так всё было. Понимаешь? То есть, совсем не так, как я готовился, и как себе представлял. Страшно, грязно, ничего не понятно. Это уже я потом привык… (Ищет по карманам. Достаёт зажигалку). Очень курить хочется! (Прячет зажигалку). Но та последняя осада… Она просто поделила всё на то, что было до и то, что было потом. Да-а-а, эта последняя осада! (Задумывается, трет ладонью губы). А потому что наши враги, наши соперники, они тоже молодцы, они же ведь не хотели, чтобы мы пришли и их победили. Они как думали, что мы придём, и они нас победят. Но и мы так не хотели, чтобы мы пришли, и они нас победили. Мы думали, что мы придём и их… И мы победили!!! Мы победили! Потому что, если встречаются два равных соперника, то побеждает тот, у кого сильнее что?


Юноша не сразу реагирует. Видно, что он отвлёкся, что весь этот разговор его тяготит, ему надоело.


Юноша. Что?

Ветеран. Что «что»?

Юноша. Вы сказали… дух?

Ветеран (Машет рукой). Да дух! Ты вообще знаешь, что такое дух?

Юноша. Ну,… знаю. Это… характер, воля к победе…

Ветеран (Перебивает. Передразнивает). Характер!… Ничё ты не понимаешь. Знаешь, какие были ребята? Если бы любому из наших ребят перед той нашей последней осадой сказали бы, что ты после этой осады вернёшься без ноги, а ты вернёшься без руки, а ты вообще не вернёшься, потому что тебя убьют. Причём сказали бы, что это будет точно, не «может быть без руки или без ноги», или «возможно убьют», а точно. Понимаешь, точно! Всё равно, никто бы не отказался. И все бы пошли в этот последний поход.


Звучит музыка. Появляется Богиня. Она медленно подходит к мачте и поднимает флажок, на котором нарисовано солнце. Свет с поднятием солнца становится ярче. В глубине сцены звучат военные команды. Звуки шагающих военных колонн, клацанье оружия. За занавесом движутся тени. Подняв флаг, Богиня уходит.


Ветеран. А знаешь, какие раньше были люди! Богатыри! Таких щас нет, хотя где-то, конечно, они должны быть, как без них-то? Но я что-то не встречаю… Я люблю с людьми поговорить. Но сейчас и поговорить-то не с кем! Я вот с кем-нибудь начинаю говорить… А мне достаточно пятнадцать минут и мне всё понятно о человеке. Ни с кем больше пятнадцати минут не разговариваю. Не о чем сейчас с людьми разговаривать, а вот раньше были люди! Богатыри! Хотя были, конечно, не только богатыри, были ещё… Женщины…

Юноша (Усмехается).

Ветеран. Ну, чё ты хихикаешь? Да женщины! Но они тоже были не такие, как сейчас. В них было что-то женско-богатырское… Они были всегда добрые, не то, что сейчас… Вот придешь с боя, а она тебе, пожалуйста… Стол накрыт, всё чистенько, аккуратненько, она улыбается. Пожалуйста! Всё, пожалуйста! Понимаешь? Щас тоже, конечно, есть ничего, симпатичные, я ничего не говорю. Бывает, идёшь, смотришь, вроде, красивая идёт, но присмотришься, подойдёшь поближе, попытаешься заговорить, и видно - всё - целлофан! Поролон, понимаешь? А раньше были ребята!!! Хотя у нас был один маленький такой, щуплый. И если кто-то не знал, что он из нашего отряда, то подходили и спрашивали: «Это ваш что ли?!». А он был наш! Он был хоть и маленький, зато очень хитрый. Просто природа ему силы не дала, зато что-то в башку вложила. Очень был хитрый! Щас тоже хитрых полно. Куда ни плюнь, всё в хитрого попадешь. Но ваши хитрые всё себе-себе. Всё им мало. А наш был молодец! Причём все знали, что если он что-то делает, то делает для того, чтобы ему, в первую очередь, было хорошо, но на него никто не обижался. Почему? А потому что он сделает себе хорошо, но при этом, собака, так сделает, что и тебе тоже хорошо. А когда тебе хорошо, чего обижаться? Правильно? Вот какие были люди. Но остальные ребята были настоящие богатыри. А один у нас был вообще… Огромный, здоровый, но при этом красивый. Не такой, как сейчас. Щас все такие (кривляясь) кра-си-вы-е. А наш был по-мужски красивый. То есть, если пройдёт, приятно посмотреть. А если приятно смотреть, это же значит красивый человек, правильно? Правда, у него с речью что-то было. То есть, так вот грамотно и серьезно с ним, как со мной не поговоришь.

Юноша. Понятно. (Усмехается).

Ветеран. Да не понял ты. Его может в детстве напугали. Хотя нет, если человека пугают, он заикается. А он как-то говорил… Ну, как-то (изображает) «бу-бу-бу, бу-бу-бу…». Мы его так и звали Бубнила. А он отзывался. Я встречаю его и говорю: «Привет, Бубнила». Тот: «Бу». Вот и поздоровались. Очень он был здоровый, но при этом был не дурак. Он был очень умный. Вот, например, тебе история такая про Бубнилу… Расположились мы однажды в лесу с отрядом. Разбили лагерь. Это так в нашей военной терминологии называется. Мы ничего не разбивали, мы лагерь разбили… Понимаешь?


Юноша в это время отвлёкся и нажимает кнопки на своём телефоне.


Ветеран. Э-э-э, ты что делаешь?

Юноша. А что?

Ветеран. Нормально?! Я с ним разговариваю, а он кнопки нажимает.

Юноша. Да я вас слушаю, чего вы?

Ветеран. Ты слушаешь, но не слышишь, по глазам же видно.

Юноша. Да слышу я!

Ветеран. Знаешь, дружок, если тебе не интересно так и скажи. У меня много дел, мне тут с тобой время терять не охота. Скажи: «Мне не интересно». И всё, я пойму.

Юноша. Не-не, мне интересно.

Ветеран. На твоём бы месте я послушал. Таких историй тебе никто не расскажет.

Юноша (Едва заметно усмехается). Это точно.

Ветеран. Так вот и послушай. Расположились мы в лесу, надо было отдохнуть. А мы располагались всегда просто, но красиво. У нас сразу костерок, шалашик из еловых веточек. Все разложено аккуратно… А оружие всегда при себе. Ты запомни, оружие твоё всегда должно быть с тобой.

Юноша. Почему?

Ветеран. А ты сам подумай. Когда война кругом, что с собой нужно всегда иметь? Телефон? Нет! Оружие. Вот ты даже отойдёшь в кусты, приспичило тебе, а там, в кустах враг. Что ты будешь, кнопки свои нажимать: «Алё-алё, тут враги!». Когда война, нужно всегда оружие иметь при себе.

Юноша. Понятно.

Ветеран. Молодец! Так вот…, расположились мы. Надо было быстренько перекусить. А у нас с этим всегда был полный порядок. Даже если ничего нету, мы всё равно найдем. Мы так были научены. В лесу, ни в лесу, всё равно не пропадем. А в лесу же благодать. Тут взял веточку, там - почечку, травинку, листик какой-нибудь, грибок. Да хоть шишку! Вот упала с ветки шишка. Такой как ты, что сделает? Ногой её пнёт, а мы нет. У нас всё в дело. Витамины же! У нас в отряде один из всего мог всё приготовить. Так готовил! Однажды взял мох…

Юноша. Мох?!

Ветеран. Я тоже удивился. Говорю ему: «Это же мох, куда ты его?». А он говорит: «Подожди! Вот я сейчас приготовлю, ты попробуешь, и тогда скажешь». Приготовил он. Я попробовал…

Юноша. Вкусно?

Ветеран. Причём здесь вкусно. Это тебе не конфета. Это мох. Это полезно! Потому что всё натуральное! Природное всё! Поэтому готовить легко и быстро. Ты вот запомни. Послушай меня и запомни. Вот пойдёшь куда-нибудь с компанией в ресторан, закажешь поесть. И если тебе будут готовить долго, когда еду принесут, скажи им: «Унесите! Это ненатуральное». Запомни… Так вот, быстренько мы еду приготовили, только присели поесть, как появляется командир: «Так, ребята, нужно выдвинуться вам в такое-то место». Ну, «выдвинуться» это не значит подвинуться. Это у нас у военных означает пойти в определённое место. Место я тебе называть не буду, тебе не надо. Это военная тайна. А командир продолжает: «Немедленно надо выдвинуться в определённую точку, в определённое время. Встретить там соперника и уничтожить». Как ты понимаешь, приказ командира не обсуждается.

Юноша. Это я уже понимаю.

Ветеран. Поесть мы, конечно, не смогли, сразу вскочили, взяли с собой только… Что? Правильно! Оружие. И выдвинулись в определённое место. Но пришли раньше определённого времени, соперников ещё не было. Что делать? Надо осмотреться, место не знакомое. Туда сюда посмотрели, видим вдалеке домик. А домик - это что?

Юноша. Что?

Ветеран. Запомни, любой домик - это местное население. А с местным населением нужно что?

Юноша. Ну, говорите. Я не знаю.

Ветеран. С местным населением нужно аккуратно войти в контакт. Потому что они - местные, они тут живут. А ты пришёл, ты - не местный. Они могут много рассказать полезного. А могут и не рассказать. Надо войти в контакт, но аккуратно. Мы сразу кого послали?

Юноша. Кого?

Ветеран. Ну не Бубнилу же! У него же контакт-то не аккуратный, жёсткий у него контакт. Мы Хитрого послали. Почему? А потому что он - хитрый. Не знаю, как, но он с любым войдёт в контакт, легко. Он ушёл, вскоре возвращается, говорит: «Ребята, всё нормально, там только один дед…». Дед, понимаешь?

Юноша. Ну, понимаю. Дедушка.

Ветеран (Раздражённо). Нет, не дедушка! Дедушка, - это который с бабушкой. А это дед. Один. Старый такой человек, а не дедушка. Я же тебе точные термины говорю!

Юноша. Ну, хорошо, хорошо.

Ветеран. Не перебивай, вообще! Я важную историю рассказываю. Так вот, Хитрый говорит нам: «Там сидит дед, старый человек там сидит». Мы тоже туда пошли, тоже стали входить в контакт, мол, здрась-те, как здоровье, что у вас и как? А он говорит: «Да вот, сижу». А я ему: «Чего сидишь, дед?». А он: «Да вот, ногу вывихнул». А я: «А ты лечись», - говорю. А он: «Куда мне. Я тут один. Таблеток никаких нету. И сходить некому». А я ему: «Дед! Ты же старый человек, какие таблетки? Там же химия, там всё ненатуральное. Тут же вся аптека у тебя под рукой». Взял я подорожник, поплевал, приложил. Говорю ему: «Завтра перевязку сделаешь сам. Сам, потому что мы сейчас уйдём. У нас тут важное дело, про которое я тебе говорить не буду. Сам сделаешь перевязочку, и будешь как новенький. Кстати, ты наших соперников тут не видел?». То есть, понимаешь, я в контакт уже вошёл, а значит можно спрашивать о важных сведениях. Дед говорит: «Не видал». Тогда я ему: «Ну, тогда мы пошли, если у тебя никаких просьб нету». Дед подумал и говорит: «Ребята, есть у меня маленькая просьба, у меня тут кони…». Мы как услышали слово «кони»! В наше время коней-то уважали. Любили коней. А ты, наверное, и коня-то не видел живого.

Юноша. Видел я.

Ветеран. В цирке? Я ж тебе сказал, не перебивай меня. В наше время коней уважали. Мы ему сказали: «Дед, для коней что хочешь, сделаем, показывай, где твои кони». А он говорит: «У меня кони на дальнем пастбище, потому что конюшню почистить не могу, нога болит, да и сил нет. Помогите, ребята, конюшню почистить». Мы говорим: «Хорошо, дед. Только ты уж нам накрой стол, а то мы тут на голодный желудок. Мы тебе быстренько поможем, а ты уж нас накорми». Он говорит: «Хорошо». Мы пошли к конюшне. Конюшня у него большая, огромная, можно сказать, конюшня. Ну, мы идём, а я чувствую, пахнет… Это нормально, в деревне должно пахнуть. Чем в деревне пахнет? Ну, сеном, ну навозом… А тут пахнет только навозом. Сеном вообще не пахло. А навозом - очень сильно. Заглянули мы в конюшню… Смотрю я и вижу, кони здесь понаделали будь здоров! Тут быстро ничего не сделаешь. Тут нужно в три раза больше народа и три дня. Тогда я говорю: «Ну, ты даёшь, дед! Тут надо три дня и в три раза больше народа, у нас времени нет, ты нам еду не готовь, мы пойдём». А он говорит: «А я вам тогда не буду еду готовить, если вы не будете работать». А я ему отвечаю: «Наоборот, дед, это мы тебе помогать не будем, поэтому нам не надо готовить». А он своё: «Тогда я вам не буду готовить, если вы не будете помогать». Я к нему подошёл и говорю ему: «Ты не понял, дед! Это мы тебе помогать не будем, поэтому не надо…». В общем, поссорились мы с этим дедом. Потом выдвинулись в нужное место. Как раз подошли соперники, мы с ними быстро разобрались, и решили уже уходить, как, смотрю, вроде одного в нашем отряде не хватает. Посчитались, точно, одного не хватает. Посмотрели среди мертвых, одни соперники. Сделали перекличку, не хватает Бубнилы. Нормально? Бубнилу потеряли. Стали его искать, смотрим, идёт. Идёт от дедова дома. Шагает широко. А за ним дед, едва поспевает. Я ему говорю: «Бубнила, ты, где пропадал? Мы тут без тебя всё закончили». Он: «Бу-бу». Я говорю: «Понял. Пошли». А дед подбегает и говорит: «Ребята, пойдёмте ко мне, я там стол накрыл». А я ему: «Надоел ты, дед. Мы тебе помогать не будем». А он: «Да, не надо уже. Пойдёмте, поешьте по-человечески». Нас долго уговаривать не надо, пошли. Посидели хорошо. Это мы умеем. А мне так интересно у деда спросить, что же произошло, чего это он к нам так поменялся. Да и запаха не стало, воздух такой свежий, сеном запахло. Думаю, пойду, посмотрю. Пошёл, заглянул в конюшню… А я очень люблю, когда порядок, когда чистота! А тут заглядываю в конюшню, а там, знаешь что?

Юноша. Чистота?

Ветеран. Нет! Там чудо! Чудо, понимаешь? Это надо было видеть, сколько там добра было, а тут не просто чистота, а идеальная чистота. И кони вернулись. Я обалдел, но у деда спрашивать не стал. Поссорились мы с дедом. А знаешь, что случилось?

Юноша. Что?

Ветеран. Это я потом уже у других местных узнал. Оказывается, этому деду хромому помог один здоровый парень, который плохо разговаривает. Кто это, как ты думаешь?

Юноша. Кто?

Ветеран. Ну, Бубнила, конечно! Я, например, сразу догадался.

Юноша. А-а-а.

Ветеран. Не перебивай. Местные рассказали, что наш Бубнила остался, когда мы ушли, и деду помог. Там рядом речка протекала, он эту речку перегородил, и всю воду в конюшню направил. Прогнал он эту речку через конюшню, русло разгородил и всё. Водой всё добро смыло. Наш Хитрый до такого не додумался, а Бубнила додумался. Во, какой человек! Умный! А ещё какой? Мы-то с дедом поссорились и ушли. А он-то видел, что человек старый и одинокий. Помог человеку. Добрый! А ещё скромный! Другой бы на его месте стал бы хвастаться: «Вы, мол, ушли, а я один тут остался, такое придумал…». Мог бы? Мог! А он ничего не сказал. Сел со всеми вместе, покушал. Сказал тихонечко: «Бу», мол, спасибо и все. Во, какие люди были, таких сейчас нет, а раньше были.


Звучит музыка. Ветеран и Юноша погружаются в темноту. Занавес в глубине сцены открывается. Мы видим античную постройку, вдалеке море. Перед античной постройкой стоят Первый воин, Второй воин, Третий воин. Они медленно выходят вперед. Одеты они в античные костюмы, при оружии.


Третий воин. Я боюсь, что меня не правильно поймут, но, тем не менее, я не могу больше молчать. Я должен сказать и скажу. Прошу вас, умоляю вас, услышьте меня! Так дальше продолжаться не может. Ситуация, в которой мы с вами оказались… Она патовая…

Первый воин. Какая?

Третий воин. Патовая. Это из шахмат. Шахматный термин. Значит безвыходная, безысходная.

Первый воин. А, понятно.

Третий воин. Тупиковая!

Первый воин. Я понял. Патовая.

Третий воин. Никто уже не помнит, по какой причине мы приплыли сюда и стоим под этими стенами. Каждый день мы теряем наших друзей и товарищей. Мы теряем лучших из нас. Так дальше продолжаться не может и не должно! Мне представляется, что у нас остался один единственный выход, друзья мои… Мы должны попробовать начать договариваться.

Первый воин. Чего попробовать начать?

Третий воин. Попробовать вступить в мирный диалог.

Первый воин. Куда попробовать вступить?

Третий воин. Инициировать переговоры.

Первый воин. Чего сделать?

Третий воин. Иници… Ну, то есть, начать переговоры.

Первый воин. С кем?

Третий воин. Ну, с кем, с кем?

Первый воин. Ну, с кем вести переговоры?! С кем?!

Третий воин (Делает жест в сторону зрительного зала). С ними, с кем еще?

Первый воин. С кем, с ними? С врагами с нашими, что ли?!

Третий воин. Почему с врагами? Зачем так?

Первый воин. А с кем?

Третий воин. Ну-у-у… С соперниками… С оппозицией.

Первый воин. А, с оппозицией? То есть, ты предлагаешь прекратить нашу военную операцию под названием «Осада» и начать неизвестно, какую операцию: «Куда-то там вступить»?

Третий воин. Только не заводись, не горячись!

Первый воин. А я не горячусь! Я просто пытаюсь тебя понять. То есть, ты предлагаешь забыть про наших павших друзей-товарищей, которые полегли под этими проклятыми стенами (Делает жест в сторону зрительного зала). Забыть про наших раненых, про наших ветеранов, которые ждут нас с победой! Ты предлагаешь про это всё забыть и куда-то вступить? Да?!… Нет, дорогой мой! Только победа! Нам нужна победа! Окончательная и бесповоротная! И вот когда мы пройдём сквозь эти стены, зайдём в этот проклятый город, прошагаем по центральной улице… Когда поднимем на их площади наш флаг! А они на коленях перед нами, в грязи, с вытянутыми вверх руками… Когда они нам тихонечко скажут жалобными голосами: «Мы сдаёмся», вот тогда мы можем начать с ними разговаривать. Мы им скажем: «Давайте, ползите, ползите». Вот, какие могут быть переговоры! А когда они поползут в грязи, вот тогда мы скажем: «Оппозиция поползла».

Третий воин. Знаешь, о чём я думаю сейчас?

Первый воин. О чём?

Третий воин. Сколько же раз я слышал эти лозунги! Как же мне это надоело!

Первый воин. Чего ты слышал?

Третий воин. Да вот такие призывы: «Мы должны разрушить стены, поставить всех на колени, поднять наш флаг…»

Первый воин. Да, именно…

Третий воин. А зачем поднимать флаг, что это значит? Ты подумай! Это же просто тряпочка на палочке.

Первый воин. Ты как наш флаг сейчас назвал?!

Третий воин. Я тебе так скажу… Знаешь, что это такое, все эти флаги?

Первый воин. Ну, скажи, что это.

Третий воин. Это - анахронизм!

Первый воин. Чего это такое?! Еще раз повтори.

Третий воин. Это - старые заскорузлые символы, которые уже никого не вдохновляют, и все твои призывы - это анахронизм. Неужели ты не чувствуешь?

Первый воин. Я всё чувствую! Не вдохновляет, говоришь? А вот его вдохновляет (Показывает на суровое лицо второго воина). Его вдохновляет! Символы, говоришь? Да, нам нужны символы, народу нашему нужны символы! Тряпочка на палочке, говоришь? А для народа это символ! Как тебе не стыдно такое говорить?! Это же наш народ! А народ - это наши матери, отцы, которые состарились, ожидая нас. Это наши жёны, дети, которые ждут нас годами. Это люди, которые обувают тебя, одевают, заботятся о тебе, любят тебя. Им нужны символы, а не этот твой… Слово-то какое нашел, анна… хренизм…

Третий воин. Всё-всё, можешь дальше не продолжать, мне уже всё понятно. Оставайся со своими символами.

Первый воин. Символы ему наши не понравились, нормально вообще?!

Третий воин. Да я знал, что вы меня не правильно поймете. Вот вы меня не правильно и поняли. Ты же все мои слова неадекватно понял, извратил и совершенно не пожелал меня услышать.

Первый воин. Ты так говоришь, что тебя и понимать-то не хочется. А я тебе скажу просто. Всем нам нужна победа и заменить победу нечем. А тебе, как я понимаю, победа не нужна.

Третий воин. Ну, зачем ты всё с ног на голову, я же не отказываюсь от победы. Ты просто не слышишь меня. Мне победа нужна точно так же, как и вам. Просто, может быть, существует какая-то иная победа, не такая, какую ты здесь сейчас изобразил. Победа без этих набивших оскомину символов. Не та, которую ждет народ… И потом, откуда ты знаешь, что нужно народу? Нечего всё время пенять на народ.

Второй воин (Очень громко). Ты не трожь народ. Что ты сказал? Пинать народ? Не смей! Ты сам народ. Вот нас сюда народ послал… Мы тут стоим… На самом острие. А народ у нас за спиной, и мы стоим здесь и должны стоять.

Третий воин (Отворачивается). Ну, вот ещё один.

Второй воин. Мы плоть от плоти, кровь от крови народа! А ты не юли! Ты объясни нам, чего ты добиваешься. Я хочу понять! Ты не думай, что ты тут самый умный, а мы тут дураки. Ты объясни. Это про какую такую другую победу ты тут толкуешь? То есть, ты хочешь, чтобы мы пошли и с ними (делает жест в сторону зрителя) договорились, типа: «Ребята, что-то нам надоела эта осада, что-то устали мы торчать под вашими стенами. Давайте так. Мы пойдём домой, но типа мы не проиграли, а вы оставайтесь, но типа вы не победили». Так, что ли? Нет, дружок! У меня тут дед воевал, отец воевал, и я здесь воюю. У меня сын дома. Он уже высокий и здоровый парень. Он рос без меня. И вот, если мы сделаем, как ты предлагаешь, вернусь я домой, и что я им всем скажу? Сын у меня спросит: «Где ты, пап, столько лет был?», мне, что ему сказать: «Да, вот, сынок, сходил, поговорил. Разговор был серьёзный, заболтались там с одними людьми». А деду что мне сказать? Он нас спросит: «Как вы там, ребятки?». А мне что ему сказать: «Деда, всё очень хорошо. Мы там просто очень хорошо договорились». Нет, я такого им сказать не могу. Это то, что ты предлагаешь - заскорузлый нахронизм. Слова-то какие подобрал! Нахронизм заскорузлый у него…

Первый воин (Перебивает второго). Молодец! Это ты сейчас очень хорошо сказал! Я даже не ожидал от тебя, что ты можешь так говорить вообще. Сильно сказал. Молодец! А у тебя дед ещё жив?

Второй воин. И бабушка.

Первый воин. Очень хорошо! Сын у тебя?

Второй воин. Вообще-то, дочь.

Первый воин. Молодец! Ты здесь, а они там… Очень хорошо. Они тобой гордятся (Поворачивается к третьему). И ты молодец. Но тебе надо отдохнуть. Понимаешь, ты, когда устаёшь, понервничаешь, ты такие слова говоришь, я с трудом понимаю. А он (Показывает на второго.) вообще ничего не понимает.

Третий воин. Ну, может быть, я чрезмерно эмоционально и сумбурно выразился.

Первый воин. Ну, вот видишь, опять начинается…

Третий воин. Я же пытаюсь найти выход из патовой… из безвыходного положения, а он… (Показывает на второго.)

Первый воин. А что он?

Третий воин. А он грубо юродствует.

Второй воин. Не понял, что он сказал? Чего, он сказал, я делаю?

Первый воин. Уродствуешь.

Второй воин. Оп-па! Это я уродствую? А ты знаешь, что делаешь? Ты… ты… ты же червяка сомнения себе в голову запустил, он тебе уже весь твой мозг проел. У тебя уже одна труха, гниль в голове. И ты сейчас нас этим хочешь заразить? А этот червяк сомнения, он заразный. Но я тебе свои мозги в труху превратить не дам. Что ты всё крутишь, мутишь. Ты же всё какие-то хитрые лазейки ищешь, и всё мутишь и крутишь, мутишь и крутишь. А они (Показывает в сторону зрительного зала.) как стояли против нас, так и стоят. И договариваться не собираются. Потому что у них тоже отцы и деды, которым они дали слово. И я своим дал. И у меня, поэтому, в мозгу нет никакого червяка, у меня там написано одно слово «надо!». Большими такими буквами написано.

Третий воин. А лучше было бы там, в так называемом, твоём мозгу написано слово «думать».

Второй воин. Не ори на меня.

Третий воин. А ты руками не размахивай.


Оба кричат одновременно.


Первый воин. Всё-всё-всё! Замолчите! (Обращается ко второму. Громко.) Я тебе сказал, что ты молодец?!

Второй воин. А чего он начинает…

Первый воин. Ты молодец! (Поворачивается к третьему). А тебе нужно срочно отдохнуть. Нам же не о чем спорить. Нам всем нужна победа. Но для этого нам нужна воля. Я вот верю в силу воли.

Третий воин. А я верю в силу мысли. Потому что умение мыслить отличает нас от животных и… от скотов.

Второй воин. А верить надо в силу силы и слабость слабости. Потому что на войне по-другому не бывает…


Воины уходят. Звучит торжественная музыка.


На сцену выходит Икар. Он несёт части летательного аппарата и чемоданчик. Останавливается, кладёт детали летательного аппарата на сцену, достаёт из чемоданчика разные приборы и чертежи. При помощи приборов делает какие-то измерения. Бросает пёрышко, явно определяя направление ветра. Что-то записывает в блокнот. Потом по чертежам собирает летательный аппарат, надевает лётный шлем. Музыка становится тревожной, похожей на цирковую музыку во время исполнения смертельного номера. Икар разбегается, прыгает и падает. Летательный аппарат ломается. Икар снимает его с себя, возвращается к чертежам, карандашом делает какие-то поправки, что-то записывает в блокнот, подбирает сломанный летательный аппарат и уходит. Навстречу ему выходят Первый воин, Второй воин и Третий воин. Икар и Воины здороваются. Воины провожают Икара взглядом, переглядываются и усмехаются.



Воины выходят на самый передний край сцены. В руках у Первого воина копьё с белым флажком. В другой руке у него большой медный рупор. Они выстраиваются, поправляют на себе одежду. Какое-то время смотрят прямо перед собой, вглядываясь в темноту зрительного зала.


Первый воин (Откашливается, поднимает рупор и кричит). Внимание! (Опускает рупор и спрашивает у Второго воина). Нормально?

Второй воин. Нормально.

Первый воин (В рупор). Внимание! Я требую вашего внимания! Эй, вы там слушайте, и не говорите потом, что вы нас не слышали.

Второй воин (Вполголоса). Очень хорошо.

Первый воин (В рупор). Слушайте! Ваше положение…

Второй воин (Подсказывает). Катастрофическое!

Первый воин (В рупор). Кастрата…Контраса… Ваше положение кастра… Оно патовое! Если кто из вас не знает, это шахматный термин. Он значит… Плохое у вас положение!

Второй воин (Подсказывает). Безвыходное.

Первый воин (В рупор). Во-во, безвыходное, тупиковое! Патовое! Поняли? (Небольшая пауза). Все входы и выходы надёжно блокированы, то есть закрыты нашими доблестными силами и мы думаем… Нет мы уверены, что вы… Должны осознать всю… Всю патовость своей ситуации… должны (обращается ко второму) Чего они должны?

Второй воин. Ну, как что? Мы же готовились. Они должны открыть ворота…

Первый воин. Да, точно! (В рупор). Давайте, открывайте ворота, сложите оружие! Встаньте на колени и строго по одному ползите сдаваться на нашу милость! К нам ползите, на милость победителей… Нас. (Второму воину). Правильно?

Второй воин. Давай, не останавливайся. Нормально.

Первый воин (В рупор). И вот, когда вы выползете к нам, на нашу милость, тогда, возможно… Тогда может быть, мы сможем гарантировать вам личную жизнь, а еще жизнь вашим дальним и близким родственникам и даже детям! Вы понимаете?! Мы гарантируем вам жизнь! И кровь!… Ой! Точнее, кров, еду и питьё. То есть, мы не запретим вам есть и пить, если у вас будут еда и питьё, а также, мы гарантируем сохранность частичного вашего… Точнее, частичную сохранность вашего личного имущества. Поняли? (Второму). Не слышат, что ли? Вроде должны услышать.

Второй воин. Слышат, слышат. Просто затаились. Давай продолжай, как мы договаривались.

Первый воин (В рупор). Ну, мы понимаем, что такие вопросы так легко, с кондачка не решаются. Мы не звери! Мы даём вам на обдумывание одну минуту времени. И после этой минуты мы ждём от вас соответствующего знака или сигнала, чтобы мы поняли, что вы поняли. Поняли?! Внимание! Раз, два, три. Время пошло.


Третий воин теребит Первого воина за плечо.


Первый воин. Чего?

Третий воин. Ну, что, пойдём?

Первый воин. Куда?

Третий воин. Обратно пойдём. Сказали всё и пошли.

Первый воин. Куда мы пойдём? Мы им минуту дали. Теперь нужно ждать.

Второй воин (Третьему). Ну, что ты опять? Ты же хотел, чтобы мы договаривались, вот мы и пришли договариваться, а ты опять хочешь удрать? Что ты за человек? (Поворачивается к Первому). Надо было им три минуты дать, а то, видишь, они за минуту не успели ничего решить.

Первый воин. Но я уже дал одну минуту. Она закончилась…

Второй воин. Тогда давай, продолжай.


Третий воин медленно пятится назад и в сторону.


Первый воин. Ты куда это пошёл?

Третий воин. Да не хочу я здесь с вами стоять.

Второй воин (Хватает Третьего и подтаскивает его на прежнее место). Вместе пришли, вместе и уйдём.

Третий воин. Мы выглядим, как кретины.

Первый воин. Как кто? Это они такие (Показывает в зрительный зал. Поднимает рупор и кричит). Ага-а-а! Я вижу, вы не поняли всей…

Второй воин. Катастрофичности…

Первый воин (Второму). Я не буду этого слова произносить. (В рупор). Вы, наверное, в шахматы играть не умеете и не понимаете тупиковости ситуации. Ну ладно, я вам сейчас скажу, какое будущее вас ждёт. Вас, а также ваших родственников, близких детей и детей ваших близких, то есть вас всех. Так вот. Когда у вас кончится вся еда и вся вода, и ваши дети будут пухнуть от голода и умолять вас о корочке хлеба…, но никакой корочки не будет. И вот тогда вы всё поймете. Тогда вы, конечно, откроете ворота, встанете на колени, выползете на милость победителям, нам, но мы вам ничего уже гарантировать не будем. Мы будем с вами говорить по-другому. (Поворачивается ко Второму воину). А как мы по-другому будем с ними говорить?

Второй воин. Совсем по-другому.

Первый воин (В рупор). Совсем по-другому будем говорить! (Второму). Как?

Второй воин. Давай, продолжай, не останавливайся.

Первый воин. О-о-ох, как по-другому мы будем с вами говорить! Очень по-другому мы будем с вами говорить тогда! Поняли? Или не поняли… Но мы не звери… Мы прекрасно понимаем, что такие серьёзные вопросы с кондачка не решаются. Мы снова даём вам нашей милостью одну минуту подумать. И уж после этой минуты мы ждём от вас соответствующего для вашей кастрата… патовой ситуации знак… знак или сигнал, чтобы мы поняли, что вы нас поняли. Поняли?

Второй воин. Почему ты опять дал одну минуту? Я же говорю, надо три давать.

Третий воин. Хотите, ждите минуту, хотите - пять, а я больше не могу. Я пошел.

Первый воин. Подожди, постой.

Третий воин. Тогда ответь мне на один вопрос.

Первый воин. Да.

Третий воин. Прежде, чем я уйду, скажи мне, только честно.

Первый воин. Ну, давай.

Третий воин. Ты искренне веришь, что тебе кто-то ответит?

Первый воин. Да, должны.

Третий воин. Тогда зачем ты так орёшь?

Первый воин (Недоумённо и искренне). Потому что, если я не буду орать, они меня не услышат.

Третий воин. То есть, тебе кажется, что когда ты так орёшь, потеешь, пучишь глаза… Когда у тебя так надуваются жилы… Тебе кажется, что ты от этого становишься страшнее и мужественнее?

Первый воин. Да, кажется.

Третий воин. Так вот, это твоё глубокое заблуждение. Ты же сюда пришел говорить о мире, и ты хочешь быть услышанным. Но, когда ты так орёшь, тебя никто не захочет слушать. Никто тебя не выслушает объективно. Нужно понять, что для того, чтобы быть услышанным, нужно искать консенсус.

Первый воин. Чего искать?

Третий воин. Консе…Ты должен искать путь к единому решению. А ты тут со своими безапелляционными заявлениями…

Первый воин. Что?!

Третий воин. (Отчаянно машет рукой). Если вы не чувствуете всю нелепость и безумие этой ситуации, то стойте здесь и продолжайте. А я не буду, я ухожу. А вы стойте здесь, как клоуны.


Третий воин уходит. Первый воин кричит ему след.


Первый воин. Э-э-э! Это кто клоуны?

Третий воин (Издалека). Вы оба! Клоуны и ослы. Вот и стойте… (Уходит).

Первый воин. Ах, так! (Поднимает рупор и кричит). Алё-о-о! Ну, я понял, что вы не поняли. Значит для вас я клоун? Осёл я, да?! А вот это уже личное оскорбление. Запомните! Меня ещё мама в детстве учила: «Сынок, если тебя кто-то лично обидел, ты его найди, сынок, и лично его…». Ох, вы пожалеете, ох, вы будете стоять передо мной на коленях, а я вам припомню, как я тут стоял… Как осёл, как клоун. Ох, и пожалеете вы и все ваши родные дети…


Второй воин силой утаскивает Первого воина.


Занавес в глубине сцены закрывается. Свет меняется, освещённым остаётся только Юноша. Он встаёт, подходит к мачте с флагом. Говорит в зрительный зал.


Юноша. Бред какой-то. Я, конечно, может чего-то не понимаю, но, по-моему, я попал. Вот нарвался на этого мужика. Он уже битый час прогоняет какую-то свою тему. Несёт чего-то такое, чего-то такое… Что раньше, мол, были такие люди, а теперь какие-то не такие. Типа раньше были все богатыри, и женщины были… Лучше… И всё говорит: «Раньше, раньше…». А что значит раньше? Ему что, сто лет, что ли? Когда это раньше?… Но, я из разговора понял, что он, вроде, человек военный или как-то с этим был связан. Потому что, как он говорит, раньше он часто ходил в лес по делам. Он, правда, не один ходил… Я не очень понял, что он мне рассказывал… Короче, был у них там один мужик здоровый, но дефектный. Куда-то они вместе пошли в лес. А там, вроде, в этом лесу жил дедушка. Этот дедушка, кажется, попросил мусор убрать за собой, или за ним, а они чего-то не стали это делать, поругались, нагрубили дедушке. И только этот здоровый с дефектом оказался вроде как добрый и дедушке помог. Мне что мужик этот рассказал… Там речка текла. Здоровый парень речку перегородил. И весь негатив смыло. Ну, он еще много чего другого говорил, но я сомневаюсь, как может человек речку перегородить. А ещё, я вот слушал его и думал: где-то я эту историю уже слышал, кто-то мне рассказывал, ну, про то, как здоровый мужик реку перегораживал. Врёт мне этот мужик. И почему это раньше были богатыри, а сейчас нету. У меня есть друзья спортсмены. А еще у меня был одноклассник, так он вообще в водное поло играет. Очень здоровый! Ох, попал я, короче! Как от этого мужика отделаться, не знаю.


Юноша возвращается на место, садится на стул. Теперь освещены Ветеран и Юноша.


Юноша (Ветерану). Вы знаете, мне так понравилась ваша история!

Ветеран. Правда?

Юноша. Да, очень понравилась. Очень познавательная и полезная.

Ветеран. Молодец!

Юноша. Скажите, а у вас ещё есть что-нибудь такое, про то, что было раньше, про богатырей?

Ветеран. Есть! И много. Но я тебе вот что скажу. Людей много и люди все разные. Раньше же не только были богатыри. Чудаков хватало. Но раньше, какие были чудаки? Чудаковатые были чудаки. Сейчас тоже, скажешь, чудаки есть, но теперь-то чудак другой пошёл. Нынешний чудак тебе за просто так ничего не сделает. А вот раньше… Я знал одного! Про такого, знаешь, как говорят… Чудак-человек, говорят. Почему? А потому что он был чудак, но человек. Познакомились мы с ним так… Расположились мы тогда с нашим отрядом в деревне, но оперативная обстановка так сложилась, что мы в этой деревне задержались. Разместились все по домам. Я у одной женщины поселился.

Юноша (Усмехается).

Ветеран. Ну, зачем ты? Чего ты хихикаешь? Она нормальная женщина была. Нормальная, но одинокая, это да. Одиноких вообще много. А, когда война кругом, одиноких просто полно. Нормальная она, хорошая женщина. К тому же я же не постучался к ней, не сказал: «Здравствуйте, вы одинокая? Тогда я к вам». Нет! Я просто постучался и сказал: «Здравствуйте, я к вам».

Юноша. Понятно.

Ветеран. Да подожди ты. Ещё понимать нечего. Ты послушай… Разместились мы в деревне. А в деревне, знаешь ли, люди… В деревне…, как тебе сказать… Ты вообще, про деревню что-нибудь знаешь?

Юноша. Знаю. А чего там знать?

Ветеран. Да ничего ты про деревню не знаешь. Ты на руки свои посмотри. Ты вот, во сколько вчера лёг, во сколько сегодня встал?

Юноша. Ну, это мое личное дело…

Ветеран (Передразнивает). Личное дело!… А в деревне нету личных дел. Там есть просто дело, там люди, как… Там солнце встало и люди встали, солнце село и люди… легли. Во как! Там, в деревне, либо спят, либо работают…потому что там люди деревенские… Люблю деревню! И люблю рано просыпаться. Помню, проснулся тогда рано. А хозяйка моя ещё раньше. И уже чего-то по хозяйству, по хозяйству. Я ей говорю: «Может помочь чем?», а она говорит: «Нет-нет, отдыхайте». А завтрак уже на столе. Вот какая женщина! Я сел за стол, выпил молочка. В деревне же всё натуральное. И стал в окно смотреть, и даже не смотреть… а, как бы тебе сказать? Любоваться стал. А там красиво. Вот всё просто и красиво. Речка простая, лес простой. Просто и красиво! Деревенские-то уже этим не любуются, они там родились, они привыкли. Они уже на всю эту красоту внимания не обращают, для них это нормально. А для меня красиво. А у неё еще из окна такую гору было видно… холм такой высокий. Холм себе и холм, ничего особенного, но недолго полюбоваться на него было можно.

Юноша. Большой?

Ветеран. Высокий! Холм или гора они - не большие, они высокие или не высокие. Ты не перебивай! А вот камень возле этого холма лежал большой. Очень большой камень! Холм этот, то есть гора, была высокая, а камень большой. Необычный камень, почти круглый. Я поэтому на него внимание и обратил. Сижу, завтракаю, любуюсь…Вдруг смотрю, по тропиночке к горе идёт мужик. А я, когда кто-то идёт, я всегда начеку. Особенно в деревне. Потому что там все люди-то деревенские. Там всегда надо быть начеку. Так вот, шёл, шёл этот мужик по тропинке, подошёл к камню и остановился. Постоял, и вдруг, начал этот камень толкать, то есть катить. И ни куда-нибудь в сторону, к речке или в лес, а прямо в гору. А камень-то здоровый. А он, этот мужик, один. И видно по нему, что не особенно-то он богатырь. Но такой, жилистый. И толкает он этот камень. Толкает, толкает… Я увлёкся, засмотрелся, а он до середины горы его уже дотолкал, я даже подумал: «Во, молодец, какой!». И только я так подумал, как этот мужик то ли споткнулся, то ли камень у него вывернулся, короче, не удержал он камень, покатился этот камень вниз, и на место. А мужик постоял, покурил, и пошёл, откуда пришёл. Я подумал про себя, мол, мало ли. Я же не местный, может чего-то не знаю, традиции, может, какие-то у них тут. А на следующее утро также сижу, любуюсь, смотрю, опять этот мужик и опять к этому камню. Один. И опять начал этот камень толкать. Я посмотрел немного, подумал, может помочь ему. А что, думаю, помогу мужику. Только я стал привставать, у него камень, раз, и вниз, а мужик покурил и восвояси. А я свою спрашиваю, хозяйку, в смысле. Спрашиваю: «Ты не знаешь…», а мы уже с ней на «ты» были. «Ты не знаешь, тут мужик вот камень толкает? Что за человек?». А она мне, мол, даже не обращай внимания. Это, говорит, чудак наш местный. Как у него появляется свободное время - он идёт и толкает. В дождь, в снег… Зимой, весной, осенью, в другие времена года, идёт, говорит, и толкает. А я спрашиваю: «И чего?» А она, мол, пока не затолкал. Уже много лет вот так, а камень всё на месте. От него, говорит, уже жена ушла, детей забрала, к родственникам уехала, а он всё толкает.

Юноша. Дурак какой-то.

Ветеран. Кто?

Юноша. Да мужик этот.

Ветеран. Да, не дурак он! Не дурак! Он чудак, ты дослушай, тогда поймёшь… Мы как-то, в общем… Как-то мы с моими боевыми товарищами собрались у меня… Ну, там, где я остановился. Моя накрыла стол, я ребят позвал. Сели, нормально посидели, закусили, выпили. Я свою меру знаю. Но в деревне пьётся по-другому. У них там, не знаю, воздух, что ли другой какой-то, да ещё под деревенскую закуску… Короче, выпили мы сильно. Чего греха таить, перебрали. И начали мы между собой… ну, как бы это сказать…

Юноша. Драться?

Ветеран. Да не драться! Мы же боевые товарищи, если бы мы начали драться, мы бы начали с деревенских… Нет, так, между собой, шуткой, шутя. Правда, шутки у нас быстро закончились…(короткая пауза), но друзьями мы всё-таки остались. Ты не перебивай меня! А моя хозяйка, как увидела, что мы перебрали, за мебель испугалась и всех нас вон из дому. Давайте-ка, говорит, ребятки, на воздух. Давайте, давайте, давайте! Хорошая женщина. Ну, и мы на воздух-то вышли, а силу-то девать-то некуда, силы-то и так много, да еще пьяные. Увидели мы этот камень и друг друга начали подначивать, мол, «слабо». Ну, дураки, понимаешь. Вот это называется дураки, а не чудаки. Пьяные дураки. Ну и что? Всей гурьбой мы камень махом на эту гору закатили. А потом мы за это выпили ещё. Это уже мы зря сделали, потому что дальше я ничего не помню. Только помню, просыпаюсь…, а голова… Она даже не болит, она гудит, как колокол. И кажется, голова такая большая и болит везде… Если с тобой такое случится, ты запомни, голову надо лечить, сразу. Это надо! Ты себе сразу, с утра налей. Да! Выпить будет трудно, но голову-то лечить надо. Ты себе налей…, правда, если у тебя есть свободное время. Неделя, или, хотя бы, дня четыре свободного времени, если есть - наливай. А у меня-то свободного времени не было, война! В любую секунду может что угодно случиться. Ну, на случай, если нет свободного времени, есть другой способ, особенно, если ты в деревне. Ты пойди к колодцу. Набери водички колодезной студёной ведро, отпей сначала немножко, или много, как хочешь. А потом всё остальное на себя вылей… И постой. Тебя ветерком обдует. Природа, она тебе всегда укажет, где твоё место и тебя на это место поставит, запомни! И вот так стою я на месте уже, ветерок меня обдувает. Уже легче. Но боковым зрением вижу… А у меня боковое зрение очень развито, на войне без бокового зрения нельзя. Так вот, вижу я, идет этот местный чудак к тому месту, где лежал его камень. Думаю, сейчас будет камень свой искать. А он, действительно, дошел, огляделся по сторонам, понять ничего не может. А я-то хоть и уже обветренный, но ещё дурной. Подхожу к нему и говорю: «Молодец, закатил-таки, поздравляю». А он посмотрел на меня, осмотрел с головы до ног, молча развернулся и ушел. Обиделся.

Юноша. А на что тут обижаться? Вы же ему помогли.

Ветеран. Да ты послушай сначала. Он же местный, его так просто не поймёшь. Но я чувствую, что обиделся человек. А я, когда вот такая обида возникает, мне всегда тяжело. Кое-как до вечера дотерпел, собрал ребят и говорю: «Обидели мы человека, не удобно, пойдёмте к нему сходим, поговорим». Взяли мы с собой выпить, закусить, и пошли к нему. А у него домишечко на отшибе стоит. Мы пришли, постучались, все честь по чести, мол, здравствуйте. И, должен тебе сказать, он нормальный мужик оказался. Дома у него бедненько, но порядок. Мужчина одинокий, но себя соблюдает. Усадил нас, тоже какую-то закуску достал. Посидели мы, выпили, поговорили. Ещё выпили. А он не отказывается, не пропускает. Нормальный мужик! Я тогда его в сторонку отвел и говорю ему: «Ну, чего ты обиделся? Не обижайся». А он говорит: «Да ладно, забудь уже. Проехали». А я ему: «Да я же вижу, что ты обиделся. Давай мы этот камень обратно скатим и толкай его себе на здоровье». А он подумал и говорит: «Да нет, не надо. Теперь уже не то». А я ему: «Чего не то-то? Гора та же, камень тот же, ты тот же. Сейчас пойдем и вернем твой камень на место». А он остановил меня, взял за плечо, грустно посмотрел в глаза и говорит: «Теперь, - говорит, - уже не то». В общем, смысл такой: жизнь мы этому мужику поломали, понимаешь. Дай закурить.

Юноша. Так я же не курю.

Ветеран. Это ты молодец!… До сих пор на душе камень. Вспоминаю каждый раз и прям камень на душе. Мы-то спьяну… А он говорит: «Уже не то». Видишь, какой человек. Упорный! Один камень толкал, всегда один. Гордый! Другой бы на его месте стал бы кричать: «Куда вы мой камень? Как вы смели? Кто вы такие?». Мог бы так сказать? Мог! А он молча развернулся и ушёл. Вот какой человек, хоть и чудак. К чему я тебе эту историю рассказал? Аккуратнее надо быть с людьми.


Свет с Ветерана и Юноши уходит. Из-за занавеса в глубине сцены появляется Второй воин. Второй воин подходит к мачте с флагом. Свет только на него. У него в руке листок бумаги, он дописывает что-то на нём, а потом читает вслух.


Второй воин. Здравствуй, дорогая моя. Здравствуй, любимая моя! Как давно я вам не писал, не сообщал, что жив и здоров. Прости, были на то военные причины. Обнимаю вас крепко, целую. Теперь вот могу наконец-то написать, что я жив и здоров. И всё хорошо. Были военные причины, про которые я писать не буду. Была передислокация, что значит - переезд. Переезд, как ты знаешь, дело не простое, даже когда с квартиры на квартиру. А у нас всё было намного труднее, нужно было всё собрать, перевезти, разобрать, Но теперь уже всё позади, хотя было трудно, потому что дело серьёзное, и времени писать, не было. А теперь есть, и пишу, потому что всё хорошо. Но пишу неспроста. Произошло очень странное событие, но об этом позже. Сразу хочу сообщить, что, во-первых, я вас обнимаю крепко, всех вас целую и люблю. Потому что я по вам соскучился очень. Соскучился потому, что очень трудно было в последнее время, а теперь лучше, теперь мы стоим у моря, можно купаться хоть каждый день. Что ты видела в жизни? У нас-то там только речушка, да и та по колено, а здесь море. Мне нравится. В речке вода пресная, а тут солёная, пить нельзя, а купаться очень приятно. Но приснился мне странный сон. Вот поэтому хочу тебе написать. Снится мне, что небо ясное-ясное. И вдруг появляются три тучи. Представляешь, в небе три тучи, а остальное небо ясное. И плывут по небу эти тучи ко мне (Появляется Богиня, тянет за верёвочку и над головой Второго воина появляются три тучи. Второй воин продолжает). Я смотрю на эти тучи, думаю, сейчас дождь пойдёт и, вдруг, из одной тучи - молния, ба-бах! (Богиня дергает за верёвочку, из одной тучи падает молния. Рядом со Вторым воином. Гремит гром. Второй воин продолжает). Я думаю, ничего себе. А тут из второй тучи молния ба-бах! И опять рядом! (Богиня опять что-то дергает и из другой тучи падает молния. Гремит гром. Второй воин продолжает). Ну, думаю, третья точно в меня, зажмурился, а тучи как летели, так и улетели. Проснулся я тогда весь в поту и думаю: это знак. Но вот, какой знак? Мне кажется хороший. И мне кажется, что скоро мы будем вместе. Вот вернусь домой и порядок дома наведу. Вот, ты пишешь, что сын растёт хороший, но хулиганит. Я приеду, и порядок наведу, а ты его не ругай, он же пацан, пусть растёт пацаном. А если станет выпивать или курить, так ты ему скажи, что отец приедет и просто убьёт, но сама не ругай, ты же знаешь, что это - бесполезно. Он же весь в меня, ты же у меня умная. А я приеду и сразу порядок наведу, так сыну и скажи. И к деду его приводи почаще. Дед его плохому не научит. А если мы уже упустили его воспитание, то… всё равно приеду и разберусь. А дочку от себя не отпускай, за дочкой присматривай. За девочками нужен глаз да глаз. Так я думаю. И вот ещё. Это очень важно. Маме своей скажи!… Скажи своей… маме! Ты объясни ей! Что деньги я высылаю. Высылаю, сколько могу и когда могу. Пусть она… Не волнуется пусть… твоя мама! Передай ей… поклон и большой привет от меня. И скажи, что я шлю деньги, когда есть такая возможность. Я же здесь не на курорте. Скажи маме… своей, что… вспоминаю про неё и что у меня всё хорошо, только скучаю очень сильно и люблю вас, мои дорогие! А ты за меня не волнуйся, потому что мы здесь все товарищи, друзья, и все, как один, человек. Правда есть у нас один, который сомневается и всё крутит-мутит. Всё чего-то юлит. Но он тоже наш товарищ. Он бы твоей маме понравился… Но ты не волнуйся. Люблю тебя, заканчиваю, больше нет времени писать. Держись там без меня, ждите меня!

(Второй воин идёт к занавесу и почти скрывается, но только разворачивается и бегом возвращается обратно. И уже без бумажки говорит.)


Второй воин. Ой, забыл! Самое главное забыл… Пасскриптум. Вот что я хотел сказать: я знаю, что ты очень волнуешься. Переживаешь, не находишь себе места. Зря это. Не надо, пожалуйста, я прошу тебя. Я знаю, что тебе тяжело, а ты просто не волнуйся. Надо потерпеть. Потерпи. У нас, я не помню кто, но какой-то мужик сказал очень грамотно, и складно сказал. Щас вспомню: «Надо только выучиться ждать. Надо быть спокойным и упрямым, чтобы иногда получить… от жизни… Короче, жизнь всегда подскажет, и всегда жизнь выведет куда надо. Главное, идти и не сворачивать, а жизнь тебе пришлет всё как положено». Вот так сказал один мужик. Так что ты крепись, держись, и не думай о плохом. Хотя мы тут всегда рядом со смертью. И приходится убивать. И, как это не странно, но, чем больше я убью, тем быстрее приду к тебе. Потому что на войне… жизнь и смерть… понимаешь… это такой закон… А ты меня жди, пока мы с тобой живы (путается, нервничает, волнуется), пока мы можем друг друга обнять… пока мы думаем друг о друге. Мне так плохо без тебя…А тут война… Тут такой закон. (Машет рукой). Ну, ладно, потом объясню. Что-то я запутался…, да и в бой пора.


Звучит горн. Из-за занавеса появляются Первый и Третий воин. Зовут Второго воина. Второй складывает письмо, укладывает его в конверт. К нему подходит Богиня, забирает письмо и уносит его. Звучит тревожная музыка. Второй воин. идет к Первому воину и Третьему воину. Они скрываются за занавесом. Слышны звуки битвы. За занавесом мечутся тени. Богиня вновь появляется. В поднятых над головой руках у неё стрела. Она торжественно несёт её и уносит за занавес, туда, где идёт битва. Вдруг музыка резко стихает. Из-за занавеса на сцену выходит Второй воин. у него в руке та самая стрела. Он удивлённо смотрит на неё и стоит, беспомощно оглядываясь по сторонам. Из-за занавеса показываются Первый и Третий воин. Они печально смотрят на Второго воина, снимают головные уборы и печально уходят. На сцене появляется Икар со своим летательным аппаратом. Он подходит ко Второму воину, хочет поздороваться, но видит стрелу и снимает с головы лётный шлем. Второй пожимает плечами и уходит туда, куда ушла Богиня. Икар раскладывает свой отремонтированный и сильно усовершенствованный летательный аппарат, проделывает более сложные, чем в предыдущий раз приготовления.



Звучит тревожная и напряжённая музыка, Икар делает попытку взлететь и сильно падает. Хромая, собирает летательный аппарат, комкает, рвёт чертежи и уходит. Занавес раздвигается, на сцену выходят Первый и Третий воин. Они выходят на передний край сцены. У Первого воина в руках медный рупор и копьё с белым флажком.


Третий воин (Первому воину вполголоса). Ну, давай! Всё как мы учили, как готовились. Не волнуйся.

Первый воин. Ну, ты же рядом?

Третий воин. Да, рядом. А что?

Первый воин. Так давай, ты. (Протягивает Третьему воину руку).

Третий воин. Нет уж. Ты в прошлый раз орал, ты уж и продолжай.

Первый воин. Я могу напутать. Я как-то не готов.

Третий воин. Я рядом, я подскажу. Ну, давай, не тяни.

Первый воин. Ну, хорошо. (Откашливается).


Третий воин достает из ножен меч, показывает его зрительному залу и кладёт на сцену у своих ног.


Первый воин. Э-э, ты чего это делаешь? Чего это ты творишь?

Третий воин. Любые переговоры должны начинаться со знака дружбы и миролюбия. Это же нормально! Повернись вперёд и улыбнись.

Первый воин. Это нормально?

Третий воин. Улыбаться - это нормально. В этом есть достоинство и благородство.

Первый воин. То есть ты хочешь сказать, что люди посмотрят на нас, как мы тут стоим вдвоём и улыбаемся… посмотрят и подумают: «Это нормально». Так, что ли?

Третий воин. Да.

Первый воин. То есть мы сейчас не как клоуны?

Третий воин. Нет.

Первый воин. Хорошо! С чего начинаем?

Третий воин. Здравствуйте.

Первый воин (В рупор). Здравствуйте, это снова мы. Внимание! Мы требуем вашего внимания! Слушайте, и не говорите потом…

Третий воин (Всё это время дергает Первого воина за одежду, перебивает). Да, не нужно было всего этого городить. Нужно было сказать просто: «Здравствуйте!».

Первый воин (В рупор). Просто здравствуйте!

Третий воин (Подсказывает). Послушайте нас. Мы просим просто нас послушать. Пожалуйста, послушайте.

Первый воин (В рупор). Послушайте, пожалуйста, нас! А то что-то вчера вы нас слушать не хотели. Но мы не будем про вчерашнее вспоминать, потому что, кто старое помянет…

Третий воин. Да, не торопись ты…

Первый воин. Я понял.

Третий воин (Подсказывает). Скажи спокойно и нормально: «Мы пришли с миром».

Первый воин (В рупор). Мы пришли с миром! И это нормально!

Третий воин (Подсказывает). Мы готовы забыть все взаимные обиды, которые нанесли друг другу.

Первый воин (В рупор). Мы готовы забыть взаимные обиды, которые вы нам нанесли! Мы готовы, и это нормально!

Третий воин (Перебивает). Ну, что ты?! Ты же опять всё напутал.

Первый воин. Ничего я не напутал, это ты меня всё время путаешь. Если не нравится, то давай сам.

Третий воин. Нет-нет, давай ты, но только предельно внимательно… Скажи так: «Мы надеемся на то, что толерантность, с которой мы…

Первый воин (Перебивает). На что… на чего мы надеемся?

Третий воин. На толерантность! На толерантность, пойми - это же нормально.

Первый воин. Толерантность?

Третий воин. Да, правильно, у тебя получилось, давай!

Первый воин (В рупор). А мы ещё и на толерантность надеемся! И это нормально! Если кто-то из вас не знает, это шахматный термин, то есть тупиковость, безвыходность. И мы на неё надеемся. И мы ждём, что вы осознаете свою эту тупиковую толерантность, потому что это нормально. Вы поймите, мы не звери! И мы даём вам одну минуту на то, чтобы вы… поняли… всю толерантность и подали нам соответствующий знак или сигнал, чтобы мы поняли, что вы поняли.


Пока Первый воин говорил, Третий воин пытался его прервать.


Третий воин. Ну, что ты городишь, что ты творишь?

Первый воин. Ну, не могу я по-другому, не нравится, говори с ними сам.

Третий воин. Ты пойми, что после того, что ты вчера наговорил и сегодня уже успел, это должен сделать только ты. Если ты это сделаешь, это будет самым большим, а может быть даже, единственным твоим подвигом за всю эту осаду. Понимаешь?

Первый воин. А что я не то сказал?

Третий воин. Ну, зачем ты давал эту минуту? Они вчера её не взяли, и сегодня не возьмут, давай ты хоть целый час…

Первый воин. Почему?

Третий воин. А ты не понимаешь? Ты, действительно, не понимаешь?… Да ты пойми! Кто ты такой, чтобы давать или отбирать время?!

Первый воин. А минута-то прошла, а они опять молчат. Как с ними можно разговаривать?!

Третий воин. Ладно, сейчас повернись к ним, улыбнись и повторяй за мной слово в слово. Только, пожалуйста, не ори, а громко скажи, понял?

Первый воин. Давай.

Третий воин. Значит, скажи им спокойно, с улыбкой: «Мы придём завтра, в это же самое время и надеемся, что вы подумаете, здравый смысл возобладает, и вы примете непростое, но единственно правильное решение. Потому что это нормально! Это нормально вступить в диалог, потому что мы люди, а люди всегда могут найти общий язык. Потому что это - нормально.

Первый воин (Поднимает рупор и громко говорит). Мы ещё и завтра придем! В это самое время. (Неожиданно переходит на крик). Это же нормально, ходить к вам сюда каждый день. Мы придем и подождем, когда вы наконец поймёте… Ну, что же вы за люди-то такие? Вы нас, что, не слышите?! Это же нор-маль-но открыть ворота! Поднять руки! Встать на колени! Это же нормально! И никаких обид, но если я кого-то лично обидел, я подойду и лично извинюсь, только ворота откройте.


Всё это время Третий воин пытается его перебить и увести со сцены.


Третий воин. Пойдём отсюда.

Первый воин (Вырывается, выбегает опять на край сцены и кричит врупор). Вы запомните меня, запомните моё лицо. Вы будете стоять на коленях, а я лично к каждому подойду… Я припомню, как я стоял здесь, как клоун и улыбался. Я вам припомню. И лично, лично… перед каждым извинись. Мне мама в детстве говорила: «Если тебя, сынок, кто-то лично обидел, ты его найди и лично извинись».


Третий воин с силой утаскивает Первого воина. Первый воин продолжает выкрикивать уже не в рупор. Потом Третий воин возвращается на сцену, поднимает свой меч, делает извиняющееся лицо, виновато улыбается и уходит. Занавес закрывается. Свет падает только на Ветерана. Ветеран выходит к мачте.


Ветеран. Как же курить-то хочется. Я когда понервничаю, я всегда курить хочу… Ничего не понимаю. Я же этому мальчишке, этому пацану свои лучшие истории рассказал. Ему такого никто не расскажет. Никто! Да и откуда?! Он же просто, как пробка, тупой. Ему бы послушать, а он сидит, смотрит на меня своими глазами, как пуговицами стеклянными. Я же вижу, что ему не интересно, я же вижу, что он каждую секунду норовит удрать, или на своём телефоне кнопки вот эти понажимать. Он же не знает, не видел, не нюхал ни черта. Ему меня послушать полезно, а он… Мы такими не были. Я, точно, таким не был! Хотя отец мой тоже говорил, что они такими не были. Это что же получается, что с каждым разом всё хуже и хуже?! Куда же мы катимся-то?! За что же мы воевали… Да, и я тоже хорош, обычно больше пятнадцати минут с людьми не разговариваю, и сам же вижу, что ему ничего не надо, так ведь нет, что-то ему доказываю, ручонками размахиваю. Ничего не понимаю… Покурить бы.

Возвращается на место, садится. Свет с него уходит, занавес открывается. На сцене Третий воин. Он сидит и сам с собой отрешенно рассуждает.


Третий воин. Вот, я думаю о времени… Время! Вот сколько его? Много его или мало? Понятно, что это вопрос риторический, в данной обстановке не уместный и ответа на него нет. Но всё-таки, много его или мало… Сейчас вы поймёте, о чем я все время думаю. Вот, смотрите, вот земля. (Показывает на сцену). Вот, я сижу на земле. Небо надо мной, облака вот эти. (Показывает на, висящие на веревочках, фанерные облака). Солнце светит. (Показывает на флажок с нарисованным солнцем). Море там за спиной шумит, и всё это такое живое, настоящее. До всего можно дотронуться, почувствовать. Но когда возникает ощущение времени, появляется само время… со всем этим живым, настоящим, сразу происходят какие-то метаморфозы. Сразу всё это становится каким-то зыбким, неуловимым. Подождите, сейчас я объясню, о чём я думаю. Вот вы поймите, я же знаю, что есть год, есть месяц, есть день, есть час, есть минута, есть секунда. И эти секунды нужно считать так: один и, два и, три и, четыре и… Вот это «и», это же интервал между секундами, а этому интервалу нет названия. Как его почувствовать, ощутить. А уже внутри этого «и» есть свои, ещё меньшие «и», а у каждого ещё меньшего «и» есть своё собственное, ещё меньшее «и». Понимаете, о чем я? Как уловить самое маленькое «и»? И с точки зрения этого самого маленького «и», что такое время? Как вот это маленькое «и» видит минуту, день, год?


Пока Третий воин говорил, на сцену вышел Первый воин, которого Третий не замечает. Первый воин стоит, опершись на копьё и слушает то, что говорит Третий воин.


Третий воин. И как это ни странно, но даже в такой трудной обстановке, я все время об этом думаю. Смотрю на все это вокруг себя и…


На этих словах Третий воин обводит взглядом все вокруг себя и видит Первого.


Первый воин. Привет.

Третий воин. Привет.

Первый воин. Ты себя нормально чувствуешь, не заболел?

Третий воин. Нормально.

Первый воин. Поговорить с тобой можно?

Третий воин. Можно, почему нельзя? Правда, у меня сейчас другое настроение, но поговорить можно.

Первый воин. Ты уверен, что с тобой можно нормально разговаривать?

Третий воин (Пожимает плечами). Да, конечно!

Первый воин. Тогда, давай, поговорим. Только, пожалуйста, без вот этих твоих «и-и-и». Можно?

Третий воин. Можно.

Первый воин. Хорошо. Тогда слушай. У нас тут, как выясняется, есть проблема. Ребята волнуются. Они там сидят и волнуются. Послали меня с тобой поговорить…

Третий воин. А что за проблема?

Первый воин. Проблема большая. Потому что ребята волнуются, и они, кстати, здесь совсем недалеко сидят. Ты же знаешь наших ребят. Они волнуются…

Третий воин. Так в чем проблема-то?

Первый воин. Проблема в тебе. Даже не знаю, как сказать, но ребята что-то разволновались.

Третий воин. Ну-ну! Говори, что за проблема?

Первый воин. Проблема?… Только у меня к тебе просьба. Просьба уже от меня. Давай, я тебе эту проблему назову, а ты ответь нормально, без всех твоих вот этих сложностей, без всех твоих вот этих «и-и-и». Пожалуйста, скажи понятно, чтоб я понял, что это - проблема, или не проблема. А то, ты пойми… Поверь, ребята очень волнуются.

Третий воин. Так, соль проблемы-то в чём?

Первый воин. Соль проблемы?… А правда ли, интересуются ребята, и при этом очень волнуются,… правда ли, что тебя можно убить только…

Третий воин. Только в пятку?

Первый воин. Ну, вот видишь!

Третий воин. Ну!

Первый воин. Чего?

Третий воин. В чём проблема-то?

Первый воин. В чём проблема? Может для тебя это не проблема, а для ребят проблема. Сам посуди, вот мы все вместе идём в бой, и ты с нами. И всех могут убить куда угодно, а тебя только в пятку, разве это не проблема. Ребята волнуются! Они говорят, иди, спроси его, как он вообще…

Третий воин. А, понял! Я ребят понял и тебя понял. И кто о чём спросить хочет, понял. Так вот, слушай, я об этом не думаю, вот и всё.

Первый воин. И всё?

Третий воин. И всё.

Первый воин. Недолгий разговор получился.

Третий воин. Да, такой вот разговор.

Первый воин. Проблема большая, а разговор короткий. Он не думает, и всё. Ребята волнуются, а он не думает. Нормально! Твои друзья волнуются, а он не думает. Пойду, скажу ребятам.

Третий воин. Подожди, подожди… Ну что ты сразу «ребята, ребята».

Первый воин. А что? Я так и скажу, как ты сказал.

Третий воин. Да подожди ты, это не так просто. Не то чтобы я совсем об этом не думаю, просто, понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь… это…

Первый воин. Ну?

Третий воин. Об этом так просто не говорят, вслух. Об этом нельзя говорить. Но раз ты спросил, я попробую тебе ответить. Попробую объяснить.

Первый воин. Ну, давай!

Третий воин. Раз ребятам интересно…

Первый воин. И ещё как! Волнуются очень.

Третий воин (Усмехается). Понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь, это вещь… Она эзотерическая.

Первый воин. Ещё разочек скажи.

Третий воин. Она… она мне не принадлежит.

Первый воин. Эзотерическая?

Третий воин (Радостно). Да-да, да! Эзотерическая, ты понял?

Первый воин. Конечно! Теперь есть, что сказать ребятам. Они меня, когда посылали к тебе, говорили: «Ты спроси у него, не эзотерическое ли это? А то что-то мы волнуемся». Так что я сейчас пойду им скажу: «Ребята, не волнуйтесь, это эзотерическое и это нормально». Пойду, скажу ребятам, пусть успокоятся.

Третий воин (Останавливает Первого воина). Нет, не надо так ребятам говорить, зачем ты передёргиваешь, не надо ребятам про эзотерическое.

Первый воин. А как?

Третий воин. Сейчас я тебе объясню, проще объясню… Понимаешь, то, о чём ты спрашиваешь, это не прикладное, этим воспользоваться нельзя!

Первый воин. Хорошо, что ребята тебя сейчас не слышат. За кого ты меня… За кого ты нас принимаешь? Не прикладное? (Смеется). Ну что ты такое говоришь?! Была бы у меня такая пятка! Я бы сделал бы себе железный ботинок, и тогда мне ни ты, ни ребята, никто не нужен. Я один бы со всеми тогда справился. Я один бы всё сделал. А ты говоришь, не прикладное.

Третий воин. Я знал, что ребятам будет сложно это объяснить. Я тебе-то не могу объяснить…

Первый воин. Ты не думай плохо про ребят, они понятливые…

Третий воин. Хорошо, хорошо. Я сейчас тебе честно скажу. Одно слово честно скажу, но только ты его сразу забудь.

Первый воин. Только ребятам скажу, и сразу забуду.

Третий воин. Да подожди ты! Ты пойми, то, о чём ты спрашиваешь… Это дар!

Первый воин. Что?

Третий воин. Ну, чего ты переспрашиваешь, будто не понял. Это же детям понятно. Дар! От слова «подарок», «дарить», понимаешь? Но только этот подарок, он свыше. Им нельзя воспользоваться, как одеждой, едой, оружием, понимаешь?

Первый воин. Подарок?

Третий воин. Да, дар, понимаешь?

Первый воин. Конечно, понимаю! Чего тут понимать? Пойду ребятам скажу, что тебе пятку подарили. А что, нормальный подарок…

Третий воин. Зачем ты так?! Ты же знаешь, что ребятам нельзя так говорить.

Первый воин. Да? Почему это нельзя?

Третий воин. Ну, потому что они сразу скажут: «А чего это ему подарили, а нам не подарили?»

Первый воин. Во-о-о, первая здравая мысль. Всё-таки ты ребят понимаешь, и ты должен понимать, как они волнуются.

Третий воин. Я просто не знаю, как все это объяснить…

Первый воин. А давай, я тебе помогу.

Третий воин. Давай. Прости, если я был резок.

Первый воин. Резок? Я не заметил. Так, помочь?

Третий воин. Конечно.

Первый воин. Ну вот, смотри, например, мы с ребятами идём все вместе в бой, а в нас летят стрелы, копья, всякая гадость. Если в нас попадёт, то нас с ребятами либо убьёт, либо ранит, так? А если в тебя попадёт, то от тебя всё отскакивает, что ли? Или если тебе голову отрубить, она, что, обратно на место заскочит и прирастёт? Или, если тебя пополам разрубить, то срастёшься, что ли?

Третий воин. Ты это серьезно сейчас?

Первый воин. Очень.

Третий воин. Хорошо. На это у меня есть очень простое объяснение.

Первый воин. Простое? Поверить не могу.

Третий воин. Да, очень простое.

Первый воин. Наконец-то.

Третий воин. В меня просто никогда ничего не попадает, потому что мне, наверное, просто везёт, вот и всё.

Первый воин. Ах, тебе везёт?! Видишь, как всё просто, давай попробуем, чтобы тебе не повезло.

Третий воин. Что попробуем?

Первый воин. Давай сделаем эксперимент.

Третий воин. Какой эксперимент?

Первый воин. А я тебя для эксперимента копьём сейчас куда-нибудь ткну, и мы всё поймем.

Третий воин. Подожди, подожди, что значит ткну?!

Первый воин. Просто копьём. Ткну, куда скажешь. И нам с ребятами все станет ясно.

Третий воин. И что этот твой эксперимент докажет?

Первый воин. Всё докажет.

Третий воин. Что, конкретно, он докажет?

Первый воин. Всё что нам нужно, то и докажет.

Третий воин (Кричит). Что?

Первый воин. А ты подумай, ты умный. Если я тебя ткну, и будет рана, и пойдет кровь… Я скажу ребятам: «Ребята, он нормальный, оставьте его в покое». А если я тебя ткну и не проткну, или ткну, а рана так раз, и зарастёт, то я скажу ребятам: «Ребята! Он у нас Чудо. Среди нас есть Чудо», и ребята будут тобой гордиться. Вот такой эксперимент.

Третий воин. Это глупый, банальный, бессмысленный эксперимент. Он ничего не доказывает.

Первый воин. Всё доказывает.

Третий воин. Не доказывает! И я тебе объясню, почему. А потому что этот дар, про который ты у меня спрашиваешь… Эту рану можно нанести только один раз.

Первый воин. Правильно, я тебя один раз и ткну.

Третий воин. Это невозможно. Понимаешь?

Первый воин. Да я ж тебя не в пятку тыкать собрался.

Третий воин. Всё равно нельзя.

Первый воин. Почему нельзя-то?

Третий воин. А потому что я нормальный человек.

Первый воин. Это ты нормальный? Ты себя слышал, как ты говоришь: «Нормальный я»? Да у нормальных людей нормальные пятки…

Третий воин. Да ты не нервничай, не нервничай, я нормальный! Это же элементарно.

Первый воин. Заканчивай!

Третий воин. Вот именно, что элементарно. Если я холодной воды выпью или замерзну, или ноги промочу, у меня насморк, горло болит, температура. Точно так же, как у всех. Как у ребят.

Первый воин. Понятно.

Третий воин. Я когда съем что-нибудь не то, у меня живот болит, также как у тебя, так же как у ребят. Я простой, такой же, как ты с ребятами. Я нормальный живой человек! И ты хочешь меня, нормального живого человека, взять и ткнуть копьем?!

Первый воин. Очень!

Третий воин. Чтобы тебе было, что сказать ребятам?

Первый воин. Да! Ты правильно всё понимаешь.

Третий воин. И на этом проблемы закончатся?

Первый воин. Сразу!

Третий воин. Тогда, давай, коли.

Первый воин. Давай! Куда?

Третий воин. Давай… в бедро.

Первый воин. В ногу?

Третий воин. Давай в ногу.


Первый воин подносит копье к ноге Третьего воина.


Третий воин. Так. Я буду считать до трёх следующим образом: «Раз и, два и, три и». Будешь колоть на последнее «и». Понял?

Первый воин. Ты будешь до трёх, а я колю на «и». Понял.

Третий воин. Скажи, как будешь колоть.

Первый воин. Хорошо, смотри: раз, два, три, и-и-и, колю.

Третий воин. У тебя «и» очень длинное получилось. А это уже четыре. Нужно короткое «и». Чтобы я не ждал, я же нормальный человек, мне же будет больно. Как будешь колоть?

Первый воин. Раз, два, три-и.

Третий воин. Ты, что издеваешься?

Первый воин. Ничего я не издеваюсь, буду колоть на «и».

Третий воин. У тебя «и» длинное получается, а это уже четыре.

Первый воин. Ну и что?

Третий воин. Это очень важно.

Первый воин. Для эксперимента это не важно.

Третий воин. А мне важно… Ну ладно, давай. Только не в бедро, а лучше в икру.

Первый воин. Да хоть куда, не тяни уже.

Третий воин. Давай!

Первый воин. Так и я говорю, давай!


Третий воин отставляет ногу в сторону. Первый воин прицеливается копьём, замахивается, Третий воин ногу убирает и садится. Первый воин плюёт в сторону и качает головой.


Третий воин. Это всё какое-то мракобесие.

Первый воин. Ты опять своё!

Третий воин. Неужели ты не чувствуешь, как негуманно и не справедливо обвинять человека и приписывать ему проблему, которая ему не принадлежит. Как не корректно мучить человека за то, что у него есть дар.

Первый воин. Да ладно тебе, негуманное мракобесие. Пойду и скажу ребятам, скажу: «Он сказал, что мы некорректные и негуманные».

Третий воин. Да не надо ничего говорить ребятам! Они неправильно поймут.

Первый воин. Знаешь что? Ребята поймут всё как надо. Ты за ребят не беспокойся! И еще, знаешь, как это всё называется у нас с ребятами?

Третий воин. Что это?

Первый воин. А вот это? (Изображает, как Третий воин отвернул ногу и присел). Вот это, знаешь, как у нас с ребятами называется?

Третий воин. Ну, как?

Первый воин. Зассал просто и всё! Вот тебе и твоё гуманное мракобесие…

Третий воин. Что, что, что?

Первый воин. А то!

Третий воин. И причём тут твоё вот это «испугался»?

Первый воин. Не-е-е-т! Не испугался, а именно зассал!

Третий воин. Кто, я испугался?

Первый воин. Да, ты.

Третий воин. Это я зассал?

Первый воин. Да, просто зассал.


Первый воин уходит. Третий воин уходит за ним, продолжая говорить.


Третий воин. Можешь оставаться при этом мнении, но я утверждаю, что такие эксперименты ничего не доказывают. Я буду продолжать утверждать, что… (Уходит).


Занавес закрывается. Свет остается только на Юноше. Он подходит к мачте.


Юноша. По правде сказать, я как-то подустал здесь сидеть. Да чего там подустал? Просто устал. По-настоящему. У меня дел полно. Столько надо всего сделать, стольким людям надо позвонить, а этот мужик не дает мне позвонить. Времени совершенно нету… А уйти не могу, потому что я воспитанный. А он и говорит, и говорит, и несёт своё… Вот сейчас мне такое рассказал! Про какую-то деревню, про какую-то женщину, с которой жил, про то, что в той деревне был дурак один, который камни в гору толкал. Он мне рассказывал, рассказывал что-то, а смысл был в том, что они по пьянке этому дураку жизнь испортили. Я вот, например, стараюсь не выпивать и не курю. И мне приходится вот этого мужика слушать. Я вам так скажу…, вот эту историю про мужика с камнями я точно где-то слышал. Или читал где-то. Точно не помню, но откуда-то я её знаю. А этот мужик мне ещё рассказывал, что они в лесу мох ели. Конечно! Если мох съешь, так и не такое может привидеться… А, главное, у меня дел много, и мужик этот надоел, и устал я. А вот приходится сидеть, потому что так воспитан. Да, влип я…


Юноша возвращается на место. Из-за занавеса выходит Первый воин, подходит к мачте.


Первый воин. Ох, устал я, тревога какая-то не покидает. Уже столько лет всё осада, да осада. Осада, да осада! А я вот думаю, закончится эта война… Когда-то же она закончится?… Должна закончиться. Вернусь я тогда домой и появится у меня свободное время. И свободного времени будет мно-о-о-го. Делай что хочешь! И буду я делать, что хочу… Но сперва, я высплюсь. Буду много спать. Война-то кончилась. Всё! Можно спать спокойно. Отосплюсь, значит. Во-о-о-т… Потом с друзьями поеду на рыбалку. У нас там места такие красивые. Рыбалка там замечательная! Порыбачим с друзьями немного. Ну, а потом выпьем. Выпьем много! Напьемся! А что? Давно не виделись, порыбачили, напились, это нормально! Времени-то полно, так что напьемся. Та-а-а-к… Потом… съездим на шашлыки. Я шашлыки делаю отличные. Сам всегда выбираю мясо… Пойду на рынок, выберу мясо, сам замариную… А без выпивки шашлыки кто ест? Только собаки! Так что снова выпьем, и опять напьемся, потому что времени-то полно. Потом что буду делать?… Погуляю. Там у меня парк недалеко от дома есть, там гулять - одно удовольствие. Буду там гулять. Потом… музыку какую-нибудь послушаю…, схожу на концерт. Музыку люблю слушать. Песни хорошие люблю. Потом… книгу прочитаю. У меня есть книга, я её люблю читать. Книгу почитаю…та-а-а-ак… Про шашлыки я уже говорил. Потом… поиграю с кем-нибудь в шахматы (Пауза). Хотя какие шахматы? Не буду я в шахматы играть, зачем я про шахматы сказал? Не люблю я в шахматы, не умею я. Я лучше шашлык сделаю. Времени-то полно. Буду делать, что захочу. Например, пойду на рынок, куплю свежей баранины, потом положу мясо слоями: мясо, потом слой лука, перец, соль. Потом опять мясо, опять перец, лук, соль. Война-то закончилась. Времени-то полно…


Первый воин уходит. Свет возвращается на Ветерана и Юношу.


Ветеран. А хочешь, я тебе еще одну историю расскажу?

Юноша. Расскажите, пожалуйста.

Ветеран. А у тебя как, вообще, со временем? Время-то есть у тебя?

Юноша. Уже есть.

Ветеран. Тогда я тебе самую длинную историю расскажу. Раньше, знаешь, как было… Хотя, не поймешь… Ведь то, что сейчас происходит, это сейчас, а потом оно превращается в «раньше». Где между «сейчас» и «раньше»… Где вот это… Как бы это сказать?…

Юноша. Граница?

Ветеран. Да не граница. На границе пограничники. Я тебе про границу еще расскажу. У меня есть пара историй про границу, ты подожди. Я говорю… Где этот переход от сейчас к раньше, понимаешь?

Юноша (Зевает).

Ветеран (Смотрит, как тот зевает).

Юноша. Извините.

Ветеран. Да ладно, не извиняйся, я все понял… Ты лучше мне скажи, как ты живешь, вообще?

Юноша. В смысле?

Ветеран. Как ты живешь в прямом смысле!

Юноша (Пожимает плечами). Нормально.

Ветеран. Я так и знал. Вот именно! «Нормально». (Передразнивает). Мы-то когда сражались, мы, как думали, мол, победим, добьёмся победы и жить будем хорошо. Хо-ро-шо, понимаешь? А оно видишь, как получилось? (Передразнивает). «Нормально». И теперь я даже сомневаюсь, надо было побеждать, или нет. А ещё я мучаюсь от того что, это же я придумал, как победить. Это я придумал того коня…

Юноша. Какого коня?

Ветеран. Как какого коня? Ты что, не слышал, что ли? История-то громкая была. Не слышал? Ну ты темный… Так вот, слушай. В то время коней уважали. Все уважали, и мы, и наши соперники. Я придумал сделать большого деревянного коня. Мы его сделали. А сами забрались внутрь. А когда наши враги…

Юноша. А-а-а! Так это вы придумали?!

Ветеран (Скромно). Да… Я придумал. И вот теперь сомневаюсь, надо было это делать, или нет.

Юноша. Почему вы сомневаетесь?

Ветеран. Потому что, я не думал, что так всё будет… Что не с кем будет поговорить. Что будет вот так всё, как ты сказал, «нормально». Когда была эта осада, было плохо, а мы хотели, чтобы было хорошо. А теперь «нормально». Вот и сиди здесь, и живи «нормально»… Ох, не могу, курить хочу.


Ветеран встаёт, идёт вглубь сцены, к занавесу, заглядывает за занавес, кричит.


Ветеран. Ребята-а, ну где вы там?


Первый воин, Второй воин, Третий воин выходят.


Ветеран. Ох, ребята, здорово!


Все здороваются, обнимаются.


Ветеран. Ребята, дайте закурить.

Второй воин. А у тебя, как всегда, своих нет.

Ветеран (Третьему воину). А ты всё не куришь?

Первый воин. Не, он не курит. Это мракобесие.


Все четверо смеются и говорят о чём-то. Ветеран, Первый и Второй воины закуривают и все они уходят за занавес. Звучит музыка. На сцену с уже надетым на себя летательным аппаратом выходит Икар. Аппарат во многих местах, очевидно, подвергался ремонту. Аппарат сильно усовершенствован и усложнён. Икар готовится к полету, разбегается, пробегает всю сцену, убегает, явно продолжая разбегаться. Через некоторое время слышен звук падения и крушения.



Юноша встаёт и выходит на передний край сцены. Обращается к зрителям.


Юноша. Знаете что? Я вот сегодня по радио слышал и почему-то запомнил. Не знаю, зачем я это запомнил, но запомнил. Так вот, первый раз человек поднялся в воздух в тысяча девятьсот третьем году. Это сделали, так называемые, братья Райт, я запомнил. И ещё я запомнил, что они сделали, так называемый, биплан и пролетели на нем триста ярдов, или больше. Хотя я не знаю, много это или мало, потому что представления не имею о том, что такое ярд. И ещё по радио говорили, что до них очень многие пытались, но ни у кого ничего не получилось. Очень давно пытались, но ни у кого и нигде не получилось. Да! А у братьев получилось это в Соединенных Штатах Америки, так-то… А зачем я вам это сказал, не знаю.


В это время у него звонит телефон, он берёт его. Прикладывает к уху и говорит.


Юноша. О, здорово. Слушай, ты извини, что я опоздал. Надеюсь, обошлось без проблем? Да тут такая дурацкая история получилась. Я сейчас скоро подъеду…


Юноша смотрит в зрительный зал, извиняясь, прикладывает свободную руку к груди. Изображает извиняющееся лицо, прощаясь, машет рукой и уходит, продолжая говорить по телефону.


На сцену выходит Богиня, подходит к мачте, опускает флажок с нарисованным солнцем. Свет на сцене полностью гаснет.



Конец.