"Хольм Ван Зайчик. Дело непогашенной луны ("Одрусь" #7) " - читать интересную книгу автора

Показалось, или кельнер и впрямь сегодня произнес свое обычное "Герр
Рабинович" как-то издевательски? Словно хотел сказать: "Да какой ты мне
герр, юдэ..." Словно хотел сказать: "Погоди, уж недолго мне осталось
кланяться тебе, юдэ..." А может, даже не хотел сказать, скорее всего, не
хотел - но предвкушение радости избавления от постыдной повинности так
переполняло почтенного немца, что его было не скрыть?
- Спасибо, Курт, - проговорил он, стараясь, чтобы голос оставался
обыденно беспечным. - И газету, будьте добры.
- Как обычно?
- Да, "Варшауэр беобахтер".
Беззвучно, точно крадущийся в безлунной ночи боец зондеркоммандо, о
которых в последний год так много стали снимать в Берлине эффектных
боевиков, - то юберменьши громят марсиан, то ордусян, то англичан, - кельнер
удалился; не скрипнула ни одна половица.
Пожилой господин и его дама сосредоточенно изучали карты блюд и вин и
не поднимали глаз. Потом забил крыльями кем-то потревоженный лебедь;
тягучими темными кругами разошлись по светлой воде медленные волны. На том
берегу пруда, из-за поворота аллеи, среди по-осеннему пылких молодых кленов
и с парикмахерской точностью стриженных кустов краснотала показались люди.
Взрослый в черном умело пятился, отмахивая обеими руками ритм и скандируя
"Айн-цвай-драй", а следом за ним строем по двое шагали в ногу полтора
десятка мальчиков с флажками, в одинаковых, коричневого цвета, рубашках и
шортах. После трех "Айн-цвай-драй" они громко, слаженно выкрикнули хором:
"Свободу узникам совести!"
Пожилой господин не отрывал взгляда от карты блюд. Его дама кинула
через пруд мимолетный взгляд, чуть сморщилась брезгливо и, наклонившись
через столик к своему спутнику, что-то негромко сказала. Господин еле
заметно пожал плечами, потом все же поднял на даму глаза и пренебрежительно
шевельнул в сторону демонстрантов рукой: не обращай, мол, внимания, скоро
уйдут.
- Айн-цвай-драй! Айн-цвай-драй! Айн-цвай-драй!
- Под суд психиатров-карателей!
- Ваша газета, герр Рабинович.
Он вздрогнул:
- Как тихо вы ходите, Курт.
Кельнер с достоинством усмехнулся.
"Айн-цвай-драй! - слышалось, удаляясь; и уже на излете долетело: -
Антинародный режим - к ответу!"
Нет, подумал он, когда кельнер ушел. Не просто с достоинством. С
превосходством.
Отчего нас нигде не любят?
Для большинства ответ очень прост. Но он не терпел, не признавал
простых ответов; когда их давали другие, он с трудом подавлял раздражение, а
ему самому ничего простого никогда не приходило в голову. То были его дар и
его проклятие.
Простые ответы даются на один день, а уже назавтра они вызывают лишь
новые вопросы.
Все настоящие ответы - в прошлом. Он был уверен, что даже у ордусян,
загадочных и непостижимых, наверняка тоже есть какие-нибудь вопросы к жизни,
их не может не быть; и наверняка ответы на них тоже даны лет за тысячу до