"Борис Зайцев. Голубая звезда" - читать интересную книгу автора

Она гладила ему волосы и говорила:
- Хорошо, что сейчас ты милый, и ты правда мой милый, такой Антон, как
надо быть. Настоящий мой жених. А когда не настоящий, я тоже знаю. И не
люблю.
Антон слегка фукнул.
- Белым-то нас всякий полюбит. Ты полюби черным.
- Что ж, и черным...
- Всяким?
- Всяким...
Машура задумалась, по ее худому, нервному лицу прошло как бы
напряжение.
- Но и я не все понимаю, иногда мне кажется, что между нами, мною и
тобой, уже роковое, судьбой назначенное, как знаю я тебя почти ребенком. А
иногда думаю: навсегда ли?
- Скажи,- спросил он вдруг,- правда, что этот... Христофоров к вам
приедет?
- Да, хотел. Почему ты спрашиваешь?
- Нет, ничего. Просто вспомнил.
Он взял Машурину руку, поцеловал в ладонь и долго рассматривал.
- Мне всегда нравилась твоя рука. Пальцы длинные, тонкие. Он вздохнул
и сказал уже несколько иным тоном:
- Белая кость!
Машура опять задумалась.
- А что, если я очень легкомысленная? - вдруг спросила она.- Ты меня
невестой считаешь... Он вспыхнул.
- И перестал бы считать, если б...- Он не договорил. Некоторое время
они молчали. Что-то тяжелое переливалось в Антоне. Видимо, он себя
сдерживал.
- Удивляюсь,- сказал он наконец,- если ты меня действительно любишь,
почему же такие мысли... Тут, как будто, Машура смутилась.
- Ах, это, конечно, чепуху я говорю.
Когда они шли домой, Антон вдруг сказал ей, просто и глухо:
327


- А я думаю, что один человек уже тебе нравится. Машура высунула ему
кончик языка, фыркнула и, подобрав платье, помчалась к саду.
Дома ждал самовар, чаи с очень белыми сливками, Наталья Григорьевна. А
в сумерках еще малое событие произошло в усадьбе, бывшей вотчине Годунова:
на паре лошадей, в тележке, с мужиком на козлах подкатил голубоглазый
Христофоров. Он был в широкополой шляпе, синей рубашке, на которую надел
ветхое летнее пальтецо; усы свешивались вниз, глаза глядели обычно -
приветливо, по-детски. Назвав мужика "вы, кучер", заплатив, Христофоров,
слегка запыленный, с небольшим чемоданчиком, другом бродячей жизни, предстал
Антону, Машуре и Наталье Григорьевне.

III

Христофоров, как ему и полагалось, занял низенький мезонин. Здесь
быстро он освоился, вынул вещи, разложил книжки; цветы в вазочке появились