"Валерий Замыслов. Иван Болотников (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

"Хоть бы так обошлось. Народ лихой. В соседней вотчине, чу, боярские
хоромы порушили, животы пограбили, а боярина дегтем вымазали - да в кучу
назема. Уж не те ли самые? Упаси, господь!"
Слушал, поддакивал, ходил со смирением. Раза два поднимался наверх,
ступал к горнице, ловил ухом богатырский храп.
"Крепок на сон Федотка. Изрядно винца-то хлебнул, вот и сшибло".
Веселые начали укладываться на ночлег; валились на пол, заполонив
подклет. Вожака Евстигней позвал наверх.
- В горнице-то повадней будет, милок. Тут, правда, у меня мужичок
проезжий. Вишь, как разливает. Поди, не помешает?
- Мужик-то? Чудишь, хозяин. Наш Филипп ко всему привык, - Сергуня
широко зевнул и повалился на лавку, Сыто, размеренно молвил: - Толкни на
зорьке.
Евстигней вышел из горницы и столкнулся в дверях с Федоткиными
мужиками.
- А нам куды? В подклете ступить негде, - сказал Изоська.
Евстигней малость подумал и ткнул перстом себе под ноги.
- Вот тут и заночуем. И я с вами. Щас овчину брошу. Ладно ли?
Мужики согласно мотнули бородами: и Федотка рядом, и хозяин с ними.
Евстигней поднялся, когда загуляла заря и робкий свет пробил сумрак
сеней. На дворе горланили петухи.
"Пора вожака подымать, неча дрыхнуть".
Сергуня вставал тяжко, зевал, тряс головой.
- Чару бы, хозяин.
- Налью, милок, налью.
Опохмелившись, Сергунй спустился в подклет, принялся расталкивать
ватагу.
- Вставай, веселые. В путь!
Снялись быстро, знать, и впрямь торопились.
- Прощевай, хозяин. Добрые мы седни, порухи чинить не будем. Не
поминай лихом, - молвил на прощание Сергуня.
- С богом, с богом, милочки.
Когда вымелись со двора, спросил Гаврилу:
- С чего бы им поспешать? Не ведаешь, Гаврила?
- Ведаю. Вечор спьяну-то проболтались. Боярские хоромы, чу, разорили.
Губные же старосты1 стрельцов за ими снарядили, вот и недосуг гостевать.
- Вона как, - протянул Евстигней. - Хоть нас бог-то миловал,
Федотка проснулся от шумной брани хозяина постоялого двора. Тот сновал
по горнице и сыпал проклятия:
- Нищеброды, паскудники, рвань воровская!
Было уже утро, и солнечный луч грел избу. Федотка потянулся, сел на
лавку и с минуту, кряхтя и покачиваясь, тупо глядел в пол. Потом поднял
кудлатую башку на Евстигнея.
- Че орешь?.. Тащи квасу.
Евстигней, сокрушенно покачивая головой, заохал:
- Ой, беда, милок, ой, напасть на мою голову! Кафтан-то новехонький,
суконный. Намедни справил.
Помятое, опухшее лицо Федотки все еще досыпало, мутные глаза
безучастно скользнули по Евстигнею и вновь вперились в пол.
- Квасу, грю, тащи.