"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автораподле самого царя Дмитрия ходит. Государь же вот-вот выступит на Русь. Худо
придется Шубнику. Пашков всегда недолюбливал князя Василия, а теперь и вовсе возненавидел. Случилось это два года назад, когда Истома был послан веневским головой на Москву. Время голодное. В стольном граде нещадно разбойничала чернь. Ехал по Москве зимними сумерками. В одном из глухих переулков навалились на Истому лохматые мужики с дубинками; вмиг стащили с коня, натянули на голову мешок, опутали веревками и куда-то поволокли. Мало погодя притащили Истому в душный, закоптелый сруб; скинули мешок, освободили от пут. В срубе смрадно чадил факел, воткнутый в железный ставец. Пашков молчаливо обвел хмурыми глазами татей. Их было около десятка: кудлатые, в рваных дерюжках, в старых облезлых шапках. - Перетрухнул, барин? - вопросил рослый сухотелый детина. - Мне вас, лиходеев, пужаться неча, - спокойно отозвался Истома. - Так ить живота лишим, - подскочил к Пашкову худой, длинношеий космач со злыми прищуренными глазами. Выхватил из-за голенища сапога нож, приставил к Истоминой груди. - Кровя выпущу, барин. Страшно, хе-хе. - Страхов много, а смерть одна, тать. Лихой присвистнул. - Нет, ты глянь на него, Тимоха! - повернулся космач к детине. - Эких бар мы ишо не заарканивали. Ужель и впрямь не боится? Кольнул Пашкова в шею, потекла кровь. - Буде, Вахоня! - строго прикрикнул Тимоха и, поднявшись с лавки, подошел к Истоме. пожаловал? В Белокаменной у нас лихо. Откуда ты? - Не пред тобой мне ответ держать, - сердито молвил Пашков. - Вестимо, - хмыкнул Тимоха. - Баре перед смердом шапку не ломают... А по одежде ты служилый. Вон и пистоль, и сабля, и бляха с царским орлом. В головах ходишь, а? - Не твое песье дело. Кончай уж. - Не задолим, барин, - вновь подскочил Вахоня. - В сей миг на тот свет отправим. Истома глядел на лица татей и отрешенно думал: "Не гадал, не ведал, что так помереть придется. Ну, да все от бога, каждому свой удел... Брониславу жаль. Кручиниться станет, с горя иссохнет... Чада? Чада погорюют малость и забудут. Ребячьи слезы недолги. А супругу жаль. Славная женка..." - Слышь, барин, за кого грех замаливать? - вопросил один из разбойников. - Не вам, душегубам, за меня богу молиться, - насмешливо бросил Пашков. - Есть кому... Дайте весточку в Венев. Супруга там моя, Бронислава Захаровна Пашкова. Да не сказывайте, что от лихого ножа загиб. Преставился, мол, в одночасье. Все ей горевать полегче. - Выходит, Пашков?.. А холопы у тебя водятся? - полюбопытствовал Тимоха. - Не без того, тать. - Так, кормишь ли? Мы-то с голодухи в разбой пошли. Князь Василий нас не прытко жалует. |
|
|