"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

перевидал. Славные были люди, о воле помышляли. Да не привел господь...
Мекал, и мне не выбраться. Неволя такая, хоть в петлю кидайся. Да не
кинешься. Ни днем, ни ночью цепей не отмыкали. И до того намаялся, други, до
того душой извелся, что сатанеть начал. Раскуй меня, кажись, весь корабль
переверну. Не раб - зверь лютый. Худо мне было в тюремной клетке, ох, худо,
братцы... Как-то подступил ко мне турок с плетью, а я с силами собрался и
жах его цепью. Из турка дух вон. К себе подтянул, ятаганом завладел и давай
оковы рушить. Однако ж не успел: еще двое османцев в трюм спустились. Один
на меня с ятаганом наскочил, заверещал: "В куски изрублю, гяур**!" Другой же
помешал: "Не тронь московита. Восемь дней до гавани плыть, а гребцов и
половины не осталось. Дохнут, собаки! Придем же в гавань - на рее вздернем".
Так и не тронули: в море раба не подменишь. Неделя минула, с вёсельниками
стал прощаться. Смерти не пужался. Уж лучше погибель, чем злая неволя. Об
одном жалел: Русь родимую не увидел, в полюшке не постоял, буйными травами
не прошелся, земле-матушке не поклонился. Хоть бы одним глазком на отчину
глянуть! То-то бы легче на смерть идти... Прощаюсь с гребцами, и вдруг гомон
заслышали. Чуем, по палубе турки забегали, пушки забухали. Никак корсары
напали. Да так и вышло. Корабль наш немчины-разбойники захватили. С
янычарами разделались - и в трюм. Лихой народ, отчаянный, зубы скалят. Что,
гутарят, натерпелись? А ну выползай на свет божий! Расковали нас и на палубу
вывели. Что тут в душе творилось, господи! Небо синее, чайки, воздух! Без
вина охмелели, шалые стали. Ликуем, с корсарами братаемся. А те нас на свой
корабль взяли - и в Венецию. Там-то и начались мои земные скитания. Едва ли
не год по Италии бродяжил, потом на Русь двинулся. А Русь далече. Германию
прошел, Чехию, Венгрию, Речь Посполитую. Сколь людей перевидел, сколь чудес
насмотрелся.
______________
* Корсары - пираты.
** Гяур - московит, неверный.

- А ныне на Руси, батька! - обнимали атамана казаки.
Нечайка Бобыль тоже побывал в татарском полоне. Но полон его был
недолгим: на Муравском шляху невольников отбил Федька Берсень.
- Повезло нам, - рассказывал Нечайка. - Мы-то с Васькой Шестаком позади
тебя, Иван Исаевич, на ордынцев скакали. Врезались - и в сечу. С десяток
поганых зарубили. Потом нас ордынцы заарканили. К татарскому сотнику в полон
угодили. А тот жадный, дьявол. Все по степи рыскал да вот на Федьку Берсеня
и угодил.
Узнал Иван Исаевич, что Берсень ходил с донцами под Азов, бил янычар,
нападал на купеческие караваны и вернулся в Раздоры с богатой добычей.
Казаки выкликнули его своим атаманом.
- А что с подлым изменщиком Васильевым?
- А его, батька, еще до прихода Федьки скинули, - отвечал Мирон
Нагиба. - Как пришли мы с Жигулей в Раздоры, тотчас круг собрали, о
Богдашкиной измене поведали. Круг огневался. Васильева саблями посекли. А
вкупе с ним его лизоблюдов, что голытьбу предали.
- Да все по-старому, Иван Исаевич. С ордынцами бились, на море ходили,
турок шевелили. Всяко было.
А ныне о царе Дмитрии Иваныче прослышали. Де, спасся от бояр Красно
Солнышко. И мужику, и казаку всякие милости обещал. Дам-де Дону и пушки, и