"Валерий Замыслов. Огнем и мечем ("Иван Болотников" #2) " - читать интересную книгу автора

намаялись, мочи нет. Ивашка до последнего ошметка сусеки вымел, лиходей!
- Из Севской, сказываете? - переспросил служилый и повернулся к
стрельцам. - Кажись, Митька Рыжан из Севской волости. Так ли, Митька?
- Так, батюшка Артемий Иваныч, - кивнул сотнику бровастый и
широкоскулый стрелец с рыжей бородой.
- Вот и добро, - вновь крякнул сотник. - А не скажите ли, православные,
чьих вы помещиков будете?
- Ране мы помещиков не ведали, - отвечали мужики. - Жили общиной.
Опосля ж мирскую землю дворянам пожаловали. Стали мы за господами жить.
Несли оброк Ивану Пырьеву, Демьяну Кислицыну, Григорию Ошане.
Мужики называли господ, а Митька Рыжан чутко ловил ухом.
- Слыхивал, - молвил он. - Ошаню в обличье зрел. Бывал у него на Пасху.
- Ну коли так, проводи их, Митька.
Стрельцы, оставив мужиков, поехали дозирать окрест, а Митька направился
с крестьянами в стан.
Князь Трубецкой, на диво, принял мужиков радушно. Весть о "севских
крестьянах" встретил с превеликой радостью.
- Мужики из-под Вора бегут! И какие мужики? Севрюки, что своевольством
известны. Знать, крепко насолили им путивльские крамольники. То нам на руку.
Отпишем грамоту царю, в города и уезды гонцов пошлем. Пусть вся Русь ведает
о расправах Болотникова.

Всех новоприбылых "ратников" направили к "даточным" людям,
разместившимся на берегу Недны у перелеска.
- Ставьте себе шалаши - и за работу, - сказал мужикам сотский.
- А что за работа, батюшка? - спросил Семейка.
- Всяка: мосты рубить, перелазы ставить, землю копать, телеги чинить.
Рассиживать некогда.
- Дело свычное, управимся, - сказал Семейка и прикрикнул на мужиков: -
Лодыря не гонять, на службу пришли!
Пятый день лазутчики Болотникова в рати Трубецкого. Сведали многое, но
Семейка недоволен. Ночью, лежа обок с Афоней, шептал:
- Иван Исаевич особливо о пушкарях наказывал. Мы ж о наряде ничего не
знаем. И не проберешься.
- Заставами окружили, куды уж пробраться, - вздохнул Афоня.
На другой день чинили подводы; подновляли новыми тесинами телеги,
стругали оглобли, мазали дегтем колеса.
Подъехал молодой пушкарь, хохотнул:
- Проворь, проворь, лапотники!.. Много ли дегтю?
- А те какова рожна? - вопросил Афоня.
- Пушкарскому обозу снадобилось. Велел Кузьма Андреич оставить три
бочонка. Ужо приедет.
Афоня вдруг широко осклабился.
- Обличье твое прытко знакомо. Не Петруха ли Зайцев?
- Обознался, отец. Отроду Еремой Бобком величали.
- И впрямь обмишулился. У того глаза навыкате да и нос огурцом. Ты ж
вон какой молодец. Девки тя, поди, любят.
- Не жалуюсь, - ухмыльнулся детина. - Ну будь здоров, отец. Недосуг.
Пушкарь уехал, а Шмоток раздумчиво скребанул перстом куцую бороденку.
- Еремей Бобок... Не забыть бы, прости осподи.