"Герман Леонидович Занадворов. Дневник расстрелянного " - читать интересную книгу автора

Калашникове", "Колыбельная" и главы не названного им романа, прочитал в тот
же вечер и понял, что познакомился с настоящим писателем, в стиле которого
счастливо слилась и языковая простота, и задушевная мелодичность, и
страстность борца, и патриотическая убежденность, что дается только тому,
кто истинно любит Родину, чтит ее героическое прошлое и готов отдать жизнь
ради того, чтобы осуществились ее великие стремления.
За каждый рассказ, попади он в руки фашистов, Германа бы расстреляли.
Я полюбил этого человечного, мужественного, умного писателя. Я
сознавал: он не может не служить людям, потому что достоин их внимания и как
личность и как один из самых глубоких и строгих летописцев времени Великой
Отечественной войны. Возник интерес ко всему: как он рос, формировался, чем
жил, и что еще сохранилось из написанного им. И вот я там, где много могу
узнать о нем: у его матери Екатерины Павловны и сестры Татьяны Леонидовны.
Екатерина Павловна седа, сгорблена годами и горем (двух таких сыновей
потерять в войну!), но ее занадворовские глаза - чуть выпуклые, лучистые,
открытые - по-молодому ясны и выразительны. Она рассказывает о детстве и
юности Германа. Потом вспоминает о поездке на его могилу. Было это в 1947
году. Она еще застала в живых Яремчука Лукьяна Андреевича. От него она много
узнала о Герыше. Так называли Германа в Вильховой близкие и друзья. Именно
Лукьян Андреевич выкопал из навоза рукописи Германа, предусмотрительно
зарытые автором незадолго до ночи расстрела. Рукописи находились в ящике,
отсырели, Лукьян Андреевич высушил их и свято хранил. Он передал рукописи
Екатерине Павловне. Она заехала в Киев с тем, чтобы вручить их поэту Борису
Палийчуку, которого Герман высоко ставил и считал своим самым добрым другом.
Екатерина Павловна зашла на квартиру Бориса Палийчука. Самого не
оказалось дома. Екатерина Павловна объяснила жене Палийчука, почему зашла, и
попросила передать мужу: пусть, дескать, зайдет по такому-то адресу, где она
остановилась. На следующий день Екатерина Павловна отправилась снова к
Палийчукам: Борис не явился по указанному адресу. И опять не застала его.
Тогда она сказала жене Палийчука, что уезжает вечером, назвала поезд и номер
вагона, но так и не смогла выполнить завещание сына: должно быть,
сверхважные дела помешали лучшему другу Германа приехать на вокзал, и
Екатерина Павловна увезла архив сына в Пермь.
В тот же вечер, когда она вспомнила о поездке на Украину, я узнал от
Татьяны Леонидовны о существовании дневника Германа. Я попросил показать
дневник, Екатерина Павловна принесла высокую стопу разрозненных и
пожелтевших листочков бумаги, находящуюся между двух дощечек. Меж этими
дощечками Герман положил дневник, укладывая его в ящик. По листочкам,
вытащенным наугад и с трудом прочитанным, я понял, что дневник представляет
не только литературную, но и общественную ценность потому, что является
неопровержимым, гневным, выстраданным документом, разоблачающим фашизм и
милитаризм.
Месяца четыре "расшифровывали" дневник. Этим занималась вся семья
Татьяны Леонидовны, а также студентки пединститута. Позже я сам долго сидел
над дневником, сверяя машинописный текст с подлинным. Часто приходилось
пользоваться лупой: Герман писал микроскопически мелко на обороте желтоватых
колхозных накладных.
Второе творческое рождение Германа Занадворова ознаменовалось
публикацией его рассказа "Была весна" в газете "Магнитогорский рабочий".
Потом челябинское радио передало "Думу о Калашникове". Чуть позже "Уральский