"Герман Леонидович Занадворов. Колыбельная, Молитва, Сливки, Была весна, Дума о Калашникове, Увертюра (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

Там она бредила в жару. Мерзла. Просила воды.
Начальник жандармерии, инспектора, переводчик поочередно и кучей
спускались в подвал. Били резиной, батогами, шомполами. Спрашивали одно и то
же:
- Кто ты, мать твою?.. Сколько вас? Куда идете, мать вашу...
Она молчала.
Ее кидали на пол. Дюжий рыжий начальник жандармерии, осклабившись,
совал в ее рану на груди прокуренные пальцы. Скреб там ногтями.
Она закусывала досиня губы. Молчала.
Двое полицаев хватали ее за пятки, опрокидывали на спину, третий тыкал
палкой, матерно ругаясь, хрипел:
- Скажи. Скажи. Скажи.
Она извивалась, мыча, теряя сознание.
Молчала.
Только в последний день услыхали голос девушки. Ей сказали:
- Тебе капут, если не скажешь, где тот, что с тобой был?
Тогда она улыбнулась.
- Так его не взяли? Расправится ж он с вами, сволочи!
Ее расстреляли в яру за поселком, где обычно расстреливали в те годы.
Хотя делалось это втайне, он, должно быть, узнал. Полицаи болтливы,
когда пьяны. Над молвой нет цензуры. Он, наверное, узнал обо всем, и в
районе началась паника.
Кто-то вечером на торном тракте обстрелял бричку прославленного
жестокостью барона. Барон был убит, переводчик ранен. На ближней станции
сгорел нефтесклад. Выйдя ночью по нужде из хаты, исчез инспектор полиции,
недавно дослужившийся до бронзовой немецкой медали.
Распускающиеся придорожные кусты, кюветы, стога наводили страх на
большое и малое начальство. Старосты старались не бывать дома. С комендатуры
на всякий случай сняли флаг со свастикой. Полицаи вечером переодевались в
рваные свиты.
А от села к селу ходили рассказы про партизан, которыми командовал
высокий белесый парень со шрамом на лице, похожим на след подковы.
Разыскал ли он себе товарищей, вернулся ли в район действовавший здесь
раньше отряд, или был он капсюлем, который поджег готовый взорваться порох?
Только вначале говорили о десятке всадников, потом о пятидесяти, после про
сотни.
До Тереня тоже доходили эти рассказы. Он уже не работал в своей
амбулатории. Его после ареста послали на поле сторожить прошлогодние скирды.
Услыхав новое, он подолгу сидел, недвижно прислонившись к соломе,
вспоминал тех двоих и, сожалея, думал, что поздно ему учиться так верить,
как они, что распускаются деревья - партизанам теперь легче, слава богу...
В ту пору на Украине была весна. Зарастали полынью прошлогодние
воронки. Разлагались мелко присыпанные трупы. В вербах куковали кукушки,
суля кому-то после войны долгие годы. Была война, и все-таки была весна!
Дума о Калашникове
Поздней осенью сорок второго года я узнал, как слагаются былины.
Было чертовски трудное время. Фронт уходил все дальше на Кавказ, на
Волгу. Все лютее пановали немцы. Пустели села. По ямам, по ярам прятались от
Германии молодые. И каждым вечером, непохоже на людей, завывали избиваемые в
управах. И на базарных площадях набухали трупы повешенных.