"Герман Леонидович Занадворов. Колыбельная, Молитва, Сливки, Была весна, Дума о Калашникове, Увертюра (Рассказы) " - читать интересную книгу автора

По углам начинали шевелиться. Свекровь, старая Двора, подымала над
лежанкой взлохмаченную седую голову.
- Помолчи хоть ты, Туба. Не мучь сердце.
Вздрогнув, Туба бормотала:
- Хорошо. Хорошо.
Затихала, плотнее прижав сына. Мальчуган шевелился порой, мягко толкая
коленом в живот. Так же, бывало, толкал, когда была беременна. И от этого по
всему телу расходилось тепло. Словно по-прежнему одна кровь текла от нее к
сыну, возвращалась, согретая.
Голос Тубы становится тише, ровнее. Может, и в самом деле сыновнее
тепло смывало страхи с сердца... На желтом лице проступал румянец. И видно
было, что ей не больше двадцати лет, что ребенок на руках - первый.
- Лю-лю-лю... Спи, родненький, спи.
Шепчет, склонив лицо к свертку. Она бы ничего не хотела от жизни
ничего, кроме этого. Пусть даже никогда не вернется муж. Его, может, и нет
живого. Пусть весь век пройдет в чужой промерзлой хате.
И всегда, как нищей, придется выпрашивать под чужими дверями горстку
муки. Пусть еще бьют, как тогда, когда всех евреев согнали вместе. Она
стерпит. Лишь бы был около нее Женька. Только б видеть, как складываются в
еще туманную улыбку маленькие, треугольником сжатые губки... Чтобы не
тронули его...
Легкое теплое дыхание ласково щекочет лицо.
- Маленький мой! Солнышко! Если б я была сильной, сильной. Если б -
птицей. Унесла б за фронт, к своим...


* * *

Тубу охватывает дрема. Снится ей аист. Ширококрылый. Большой. Что
всегда гнездится на соседовой клуне. Что в сказках приносит детей. Он летит.
Несет в клюве Женьку, и Женька машет рукой: до свиданья, мама. Она бежит -
не может поспеть. Птицу уже еле видно меж высоких слепящих облаков. Только
мелькают черные перья крыла... Сменою яви и снов идет ночь. Как многие
прежде, может, и пройдет благополучно.
Скрежещет дверь. Аист последний раз взмахивает крылом.
Туба вскидывается.
- Кто там?
До колен в морозном пару стоит женщина - соседка. Платок сбился на
спину.
- Ой, Туба, ты не спишь? Лихо-то какое! Убьют вас завтра. Коней
заказали на рано. Всех в район везти.
Всхлипнув, женщина убегает. Только пар катится по полу. Только по углам
начинают биться, вскрикивать старики. Сколько времени тряслись, слушали
рассказы, как убивают евреев, по ближним городкам. Ждали, каждую ночь,
каждый день. И вопреки всему надеялись: а вдруг минует. Что-нибудь случится.
Не минует, не случится. Тубе кажется - она опрокинулась в бесконечную,
студеную пустоту. Но до нее доходит еле слышный писк - Женька!
Могучая, вдруг проснувшаяся сила подбросила ее. Туба сорвалась с лавки.
Всем телом - в дверь. Помчалась по ночной улице.
Не слышала, как крикнул полицай, назначенный их сторожить: "Лови ее!"