"Джеффри К.Зейг. Испытание Эриксоном: личность мастера и его работа " - читать интересную книгу автора

коренящееся в ожидании бесконечной силы и всемогущества, может в конечном
счете привести к разочарованию. В равной степени подвержены предубеждениям и
те, кто считают Эриксона сектантом, а его возмутительные методы - всего лишь
преходящей забавой, которая, в конце концов, окажется в мусорной корзине
устаревших схем. На самом деле это несправедливо по отношению к в высшей
степени творческому, одаренному богатым воображением и оригинальному уму,
развившему новаторские подходы к некоторым из наиболее затруднительных
проблем в психотерапии. Эриксон создал великолепную машину влияния,
усовершенствованную годами борьбы со своим физическим несовершенством. Его
мужество, чувствительность, восприимчивость и уникальные методы преодоления
проблем сделали его, по словам Хейли (1973), "необычным терапевтом". Однако
подходы, используемые столь "необычайной" личностью, его удивительные стили
работы, не могут быть легко модифицированы, усвоены и применены другими.
Острая критика стратегической терапии Эриксона вызвана тем, что его
переоценивают те, кто полагает, что умная тактика может заменить
дисциплинированное обучение. Технические режимы - лишь фрагмент
гештальт-терапевтической программы. Как бы то ни было, нам следует знать,
как обращаться с множеством параметров, связанных с системами защиты
пациентов, их системами ценностей и характерологическими особенностями,
которые могут отвергнуть или свести на нет эффект всех наших стратегических
воздействий.
Отточив свой ум на преодолении жестких, фактически невозможных
физических препятствий, Эриксон стал экспертом по использованию различных
ухищрений, позволяющих преодолеть сопротивление. Я вспоминаю случай, когда,
проездом в Нью-Йорк, Эриксон навестил меня как раз в тот момент, когда ко
мне на сеанс пришел пациент. Это был молодой человек, страдающий неврозом
навязчивых состояний. Его вызывающее поведение и навязчивые мысли о болезни,
смерти и разрушении делали невыносимыми и его собственную жизнь, и
существование окружающих. С раннего детства он находился под опекой
впечатляющей шеренги психоаналитиков, бихевиористов и гипнотизеров, которых
постепенно изматывал до предела, постоянно жалуясь на то, что их усилия
скорее причиняют ему вред, чем приносят помощь. Наконец его отправили ко мне
для гипнотического лечения, поскольку никто из других профессионалов,
применяющих гипноз, не смог ввести его в транс. Я тоже испытал полный провал
и после нескольких месяцев бесплодных сеансов уже предвкушал тот день, когда
смогу передать его кому-нибудь другому и безропотно пополнить длинную
шеренгу фрустрированных профессионалов, отказавшихся от попыток помочь
пациенту.
Это был некий знак Провидения, когда Эриксон вошел ко мне как раз в
начале очередного бесполезного сеанса. "Милтон, - спросил я его в шутку, -
как ты полагаешь, смог бы ты загипнотизировать этого молодого человека?"
Эриксон, любивший, когда ему бросали вызов, не мог упустить такой случай.
Кроме того, пациент проявлял негативное отношение к дальнейшим попыткам
ввести его в транс. Эриксон очень быстро убедил пациента пройти с ним в
соседнюю комнату, где продержал его почти три часа. Я периодически
заглядывал в комнату, чтобы увидеть то, что и ожидал, а именно: пациент был
мощным противником, он находился в бодрствующем состоянии и ухмылялся
бесплодным попыткам Эриксона. Однако Эриксон никогда не сдавался. Спустя два
часа, к моему изумлению и (я уверен в этом) к изумлению пациента, Эриксону
удалось ввести его в сомнамбулический транс, в течение которого пациент, под