"Джеффри К.Зейг. Испытание Эриксоном: личность мастера и его работа " - читать интересную книгу автора

продолжал рассказывать мне, как нелепо выглядел его друг, когда вытряхивал
табак из трубки; он выглядел нелепо, когда поджигал табак; он выглядел
нелепо, потому что он не знал, куда девать свою трубку; потому что не знал,
как ее держать.
Клянусь, эта история продолжалась час. Я не мог себе представить, что
существует столько разных способов выглядеть нелепо. Все это время я думал
про себя: "Зачем он рассказывает мне эту историю? Я не выгляжу нелепо".
Вскоре после встречи я покинул Феникс, чтобы возвратиться в окрестности
Сан-Франциско, где я жил. Когда я достиг Калифорнии, то сказал себе: "Я
больше не курю". Я навсегда отказался от трубки. Избавился ото всех своих
дорогих трубок и зажигалок.
Я отреагировал на предписание Эриксона. Я, безусловно, не хотел
выглядеть нелепо в его глазах. Более того, его техника представляла собой
разрушение паттерна; он соединил идею нелепости с курением трубки.
Впоследствии курение трубки никогда не представлялось мне привлекательным.

Косвенная конфронтация

Косвенную технику можно использовать не только для руководства, но и
для конфронтации. Вот два примера.
Эриксон был заядлым читателем, однако, когда его зрение ослабло, он
стал смотреть телевизор. Эриксон любил передачи о природе и часто в ходе
обучения и терапии использовал заимствованные из них метафоры. Однажды я
попытался задать ему вопрос в то время, когда шла одна из его любимых
программ. Он сказал, что ограничен пределами дома и для него эти передачи -
единственный способ выбраться наружу. Заметив, что я внимательно его слушаю,
он произнес нараспев: "Если я пропускаю передачу о природе, я злюсь". Я
сказал: "Ухожу".
Даже в конфронтации Эриксон использовал косвенное предписание. Он
одновременно устанавливал некоторые границы, обучал меня и пытался найти
уникальный способ, чтобы донести свое сообщение.
Незадолго до смерти Эриксон спросил меня, сколько я беру за час
терапии. Сам он в то время брал 40 долларов в час. Я ответил: "Сорок
долларов". Он переспросил: "Тридцать пять?", как если бы не услышал. Я
уточнил: "Нет. Сорок долларов". И он снова осведомился: "Тридцать пять?" Я
сказал: "Понял".
Дело не в том, что он не мог быть язвительным или способным на прямую
конфронтацию. Например, мне известно несколько случаев, когда Эриксон велел
не подходящим друг другу парам развестись. Он стремился к использованию
техники, наилучшим образом приспособленной для побуждения к желаемой
реакции.

Резюме

Эриксоновская терапия часто напоминала подход старого доброго лекаря.
Он предлагал простое, толковое средство, использовал "элиминированный шаг",
и оно становилось живым и слышимым. Таким образом, пациент мог отреагировать
на предписание. Дело не в том, что в совете присутствовала какая-то особая
глубина. Не создавалось впечатления, что Эриксон говорил что-то чрезвычайное
о человеческой личности. Однако там, где большинство терапевтов были