"Роджер Желязны. Ужасающая красота" - читать интересную книгу автора

- То, что вынуждает тебя уйти.
- Ах, это...
Я не знал, что ему рассказать. Как бы там ни было, что он может
сделать? Только страдать чуть дольше,
- Ну?
- Просто кончилось мое время.
- Я вижу вспышки, - сказал он. - Дым, песок и шар огня.
Он был очень восприимчив. Я думал, что скрыл эти мысли.
- Видите ли... В час ночи настанет конец мира.
- Приятно знать. Как?
- Есть некоторый слой расщепляющихся материалов, которые собираются
взорвать в проекте Эдем. Начнется колоссальная цепная реакция...
- Ты можешь это как-нибудь предотвратить?
- Я не знаю как. Я даже не знаю, чем это можно остановить. Мои знания
ограничены искусством и науками о живом. Вот вы сломали ногу прошлой зимой,
катаясь на лыжах в Вермонте. Об этом вы даже не узнали. Это я умею.
- И труба вострубит в полночь, - заметил он.
- В час ночи, - поправил я его. - По среднеевропейскому времени.
- Успеем выпить еще один бокал, - сказал он, глядя на часы. - Только
пробило двенадцать.
Мой вопрос... Я прочистил воображаемое горло.
- Ах да. Так что ты хотел бы знать?
- Вторую часть отклика на трагедию. Я столько раз видел, как вы через
нее проходите, но почувствовать не могу. Я воспринимаю ужас - но жалость от
меня ускользает.
- Испугаться может каждый, - сказал он, - это легко. Но проникнуть в
душу человека, слиться с ним - не так, как ты это делаешь, а почувствовать
все, что чувствует он перед последним, уничтожающим ударом, - так, чтобы
ощутить себя уничтоженным вместе с ним, и когда ты ничего не можешь
сделать, а хочешь, чтобы смог, - вот это и есть жалость.
- Вот как? И ощущать при этом страх?
- И ощущать страх. И вместе они составляют великий катарсис истинной
трагедии. Он икнул.
- А сам персонаж трагедии, за которого вы все это переживаете? Он
ведь должен быть велик и благороден?
- Верно, - он кивнул, как будто я сидел по другую сторону стола. - Ив
последний момент, перед самой победой неизменного закона джунглей, он
должен прямо взглянуть в безликую маску Бога и вознестись на этот краткий
миг над жалким голосом своей природы и потоком событий.
Мы оба посмотрели на часы.
- Когда ты уйдешь?
- Минут через пятнадцать.
- Отлично, у тебя есть время послушать запись, пока я оденусь.
Он включил проигрыватель и выбрал пластинку. Я неловко поежился,
- Если она не слишком длинная... Он оглядывал свой пиджак.
- Пять минут восемь секунд. Я всегда считал, что эта музыка написана
для последнего часа Земли. - Он поставил пластинку и опустил
звукосниматель. - Если Гавриил не появится, пусть тогда это сработает.
Он потянулся за галстуком, когда в комнате запрыгали первые ноты
"Саэты" Майлза Дэвиса - как будто раненая тварь карабкается на холм.