"Роджер Желязны. Теперь мы выбираем лица" - читать интересную книгу автора

Но все же я ел его хлеб, спал под его крышей, мы были родственниками, а
все прежние законы давно канули в небытие. Поэтому я угождал ему
некоторыми воспоминаниями. Пола, может быть, разочаровало, что я провел
пару лет в колледже до того, как принял бизнес моего отца, после его
внезапной, безвременной кончины. Но то обстоятельство, что я прожил
большую часть своего детства на Сицилии, пока отец не прислал за семьей,
кажется, удовлетворило моего родственника. Потом, по-моему, я опять
огорчил его, рассказав, что, насколько мне известно, Сицилия никогда не
была центром всемирного преступного заговора. Я понимал дело так, что
"onorata societa" [достопочтенное общество (ит.)] была местным, не
безвыгодным, замкнутым на семейных связях предприятием, из которого в свое
время вышли такие заслуженные galantuomi [благородный господин (ит.)], как
Дон Вито Касцио Ферро и Дон Кало Виззини. Я попытался объяснить, что
имелось существенное различие между societa degliamici [общество друзей
(ит.)] со своими собственными, местническими интересами и субъектами,
которые эмигрировали и могли быть (но могли и не быть) amici. И люди
общества занимались противозаконной деятельностью, просто предпочитая
иметь дело друг с другом а не с посторонними, и среди них сохранялись
сильные традиции семейственности. Однако, Пол был такой же жертвой
разговоров о тайном заговоре посвященных, как и любой читатель бульварной
прессы, и был убежден, что я по-прежнему соблюдаю какой-то тайный обет или
что-нибудь в этом роде. Постепенно я понял, что он романтик своего рода,
ему хочется, чтобы все было по-другому, и ему хочется ощущать свою
причастность к несуществующей традиции. Поэтому я рассказал ему кое-какие
вещи из тех, которые, я думал, ему очень понравятся.
Я рассказал ему, как я разобрался с делом о кончине моего отца, а
также о некоторых других столкновениях, подтвердивших, что я достоин
своего имени Анджело ди Негри [игра слов: Анджело - ангел (angelo); Negri
- негры, черные]. Где-то в связи со всем этим семья впоследствии изменила
фамилию на Неро [Nero - черный (ит.)]. Не то, чтобы для меня это что-то
значило. Я оставался тем, кем был. И Пол Неро улыбался и кивал, и
наслаждался подробностями. Он испытывал беспредельный интерес к бывшей в
употреблении жестокости.
Может быть, все это звучит немного пренебрежительно, но это не так,
на самом деле не так. Потому что со временем он начал мне действительно
нравиться. Возможно, потому, что он чем-то напоминал мне меня самого в
другое время и в другом месте, помягче пожизнерадостней, более утонченный
вариант. Возможно, он был похож на кого-то, кем мог бы стать я, или мне
хотелось, чтобы я мог позволить себе роскошь попытаться стать таким.
Но мне было уже под сорок. Характер мой давно сформировался. Хотя
вылепившие меня условия давным-давно исчезли, мои радости в этом обществе,
в котором, по-моему, почти совсем не ощущалось напряжения, омрачались
нотками, звучащими во мне с переменной громкостью, и это сперва вызывало
во мне смутное беспокойство, за которым последовала растущая
неудовлетворенность. Жизнь редко представляет собой нечто, зацикленное на
кризисах до упора, как в этом пытаются убедить нас романисты. Хотя правда,
что мы иногда выходим из потрясений с ощущением свежести бытия и чуда
существования. Но такое душевное состояние проходит, и довольно скоро, при
этом снова оставляя и нас и действительность непреобразившимися. Осознание
данного факта пришло ко мне, когда я ради своего потомка сентиментальничал