"Юлия Зеленина. КС. Дневник одиночества " - читать интересную книгу автора

удивленно спросил:
- Что с тобой стряслось?
- Запнулась и упала, - находчиво придумала я.
Отец не услышал мой ответ, потому что мысли его были погребены в
работе. Он кивнул, пробубнив "хорошо", и прошуршал тапками в зал. Надев
домашнюю обувь, я прошла за папой. Меня трясло от бешенства, перед глазами
стояла картина мечущихся в воздухе портфелей. Хотелось немного отвлечься и
выпустить пар.
- Папа, что такое "блядь"? - спросила я звонко, с интересом глядя в
спину сидящего за столом родителя. Я была развитой девочкой и давно знала,
откуда берутся дети, как именно их "делают" и что такое падшая женщина. Я
решила надеть маску маленькой девочки и послушать, какое объяснение
прозвучит из уст дорогого мне человека, потому что считала: мой папа тоже
причастен к произошедшему. Иван Павлович покашлял, отхлебнул горячего чая и
через внушительную паузу подошел ко мне.
- Зачем ты интересуешься? - спросил он растерянно.
- Для общей информации, - деловито заявила я.
Глаза его были круглые, как два блюдца. Я даже видела в них свое
отражение. Меня смешила отцовская беспомощность, но я терпеливо ждала ответа
на важный вопрос.
- Понимаешь, дочь, - папа растягивал слова. - Бывают такие женщины...
Они не очень плохие... но живут не совсем правильно. Не надо о них думать!
Это чужие тети, с которыми не стоит общаться.
Естественно, набор слов, произнесенный интеллигентным Иваном
Павловичем, не удовлетворил меня.
Я почесала разбитый нос и беззаботно произнесла:
- А мальчишки сказали, что блядь - это моя мама.
Отец снова закашлял и заморгал быстро-быстро, словно ему в глаза
залетело десять мошек.
- Не слушай никого! Никого! Слышишь меня, дочь?! Твоя мама - хорошая
женщина. Только она запуталась!
- Почему запуталась?
Папа всплеснул руками и сел напротив меня на корточках. Теперь я
смотрела на него сверху вниз.
- Дочь, ты у меня большая и... не спрашивай меня, пожалуйста! -
произнес он с тоской. Слезливые глаза папы стали плохой традицией. Он
выглядел удрученно. Но я жалела его. Улыбнувшись, прижала его голову к себе.
- Не переживай, папа. Я уже все понимаю. Только хочу попросить у тебя
разрешения.
Иван Павлович отстранился и посмотрел на меня серьезно, будто я была
взрослая, а не он.
- Если меня станут обижать, можно я буду отбиваться?
Папа чмокнул меня в разбитый нос и сказал дрожащим голосом:
- Доченька, давай договоримся! Если тебя станут обижать, всегда давай
отпор!
Дружеским рукопожатием мы скрепили наш договор.


Глава 4