"Борис Зеленский, Святослав Логинов. Атака извне " - читать интересную книгу автора

тут же взял себя в руки. Даже поддаваясь искусу плоти, не следует забывать о
долге, далеко не каждому доверится такой великий конспиратор, как Змея.
Особенно в столь серьезном и в то же время деликатном деле, как спасение
вероотступника.
Ну да ладно, всё это замечательно: долг, спасение, но что же все-таки
делать со злопоухом? Отпустить? Но тварюга мгновенно перевернется, встанет
на свои ножки-колчедрыги и встопорщит трубку, а ей только дай волю, сразу
вопьётся в бедро, где кончается голенище сапога, и уже через минуту наступит
дурнота, из-за которой даже такому отважному зиммельцвейггеру, как Шарби,
станет нехорошо и он может оказаться лёгкой добычей. Но уже не для злопоуха,
которому, будьте уверены, не позволят насытиться всласть, а для тех
хитрецов, кто подбросил алчущую зверюгу одинокому путнику, при этом даже не
показавшись ему на глаза. А, может быть, просто врезать гадине каблуком пару
раз, чтоб отбить желание охотиться на людей хотя бы в городской черте?
В конце концов Шарби решил выпростать из ножен дуэльную рапиру и гибким
концом очертил в надвигающихся сумерках радужный круг, показав невидимым
противникам, что их провокация не прошла и вылезать из засады не резон,
если, конечно, у них нет стремления познакомиться со спиральным клинком на
ощупь, а не вприглядку. Но фрейзера третьего ранга, - а именно до такого
звания дослужился Унц - раздражало даже не то, что невидимки не хотят
показываться, уважают значит, а что воняло на узенькой уличке преотвратно. В
основном, пищевыми отбросами, гнилью и кошачьей мочой. А это сбивало тонкий
нюх курсографа, что могло сделать поставленную задачу невыполнимой. Так и
хотелось взобраться куда-нибудь повыше, чуть ли не на крышу, и заорать во
весь голос: "Гармы мои любезные, доколе же будете гадить себе под ноги?" Но
офицер прекрасно сознавал, что здешним обитателям любые воззвания до фонаря,
глухие они до всего, что не приносит мгновенную выгоду.
Кстати, освещение так и не включилось, несмотря на сгустившийся
полумрак, и зловоние от этого лишь усилилось. Оно не только влияло на
деликатный прибор, но и портило настроение его обладателю. Конечно, при
желании Унц мог бы отключить обоняние напрочь, но тогда одним чувством стало
бы меньше, а кто знает, какие ещё сюрпризы ожидают тебя в таком гиблом
месте, как Прибазарщина? Можно было бы также перестроить и зрение, хотя бы
периферическое, но за преимущество широкого визуального охвата пришлось бы
заплатить остротой, а ведь предстояло не только засечь колебание стрелки
курсографа, но и разглядеть отличительный домовой знак. Да ещё под
непривычным для флотского офицера углом. Так что с перестройкой органов
чувств малость погодим, сначала решим другую, более насущную проблему...
Шарби легонько потыкал клинком в притворившегося мёртвым злопоуха. Хотя
бока зверька судорожно вздымались и опускались в соответствии со сложной
системой двойного дыхания, он делал вид, что покинул сию грешную юдоль и
отправился навестить Хозяйку Всего Сущего.
Шарби подцепил злопоуха носком сапога под мягкие изогнутые рёбра,
подбросил вверх и тут же отфутболил, придав неслабое первоначальное
ускорение. Клубок по пологой кривой улетел в зев темнеющей на светлом фоне
стены подворотни.
Послышался глухой шлепок. Кто-то на два голоса негромко выругался,
помянув слабую потенцию императорской родни вплоть до восьмого колена.
Проверять, кому не дает покоя бессилие родственников Светоча Лучезарной
Истины, Шарби не стал - себе дороже. Вполне могли в засаде таиться не двое и