"Н.А.Зенькович. Покушения и инсценировки: От Ленина до Ельцина " - читать интересную книгу автора

дикое". "Они... считали возможным отравить Ленина, вложив что-нибудь
соответствующее в кушанье, или подослать к нему врача, который привьет ему
опасную болезнь". Как будто глава государства мог запросто отобедать в любой
закусочной на углу или прийти на прием к городскому доктору. И совсем уж
нелепым выглядело свидетельство двадцатилетней Маруси, девушки с панели, не
помнящей своей фамилии, якобы входившей в группу Каплан: эта Маруся
простодушно сообщила - да, они вынашивали замысел теракта в отношении
Ленина. На вопрос, каким образом, ответила: хотели стукнуть кирпичом из-за
угла.
И тем не менее Коноплева разоблачала Каплан.
- По протоколам допросов в ВЧК на Лубянке мы знаем, что Каплан
нервничала. Вела себя агрессивно. Впала в истерику. Отказывалась давать
правдивые показания о том, кто ей дал оружие, кто поручил убить Ленина.
Каплан можно понять. Она своим молчанием, своей истерикой, слезами
затягивала следствие. Спасала центральный боевой отряд. Уводила партию
эсеров из-под ударов красного террора...
О неестественности поведения Каплан после задержания свидетельствуют
многие - от британского консула Брюса Локкарта до производившего ночные
допросы заместителя председателя ВЧК и председателя Ревтрибунала Яна
Петерса. Что это было: искусная симуляция, призванная, по мнению Коноплевой,
затянуть следствие и увести эсеров из-под удара, или душевное расстройство,
о котором есть глухие упоминания современников?
Локкарт, в камеру которого ввели Каплан в шесть часов утра 1 сентября,
описывает ее так: "Ее спокойствие было неестественным. Она подошла к окну и,
склонив подбородок на руку, смотрела сквозь окно на рассвет. Так она
оставалась неподвижной, безмолвной, покорившейся, по-видимому, своей судьбе
до тех пор, пока не вошли часовые и не увели ее прочь".
Петере: "В конце концов она заплакала, и я до сих пор не могу понять, что
означали эти слезы: или она действительно поняла, что совершила самое тяжкое
преступление против революции, или это были утомленные нервы. Дальше Каплан
ничего не говорила..." Все дни в неволе, вплоть до момента казни, она
находилась в состоянии полной прострации.
На суде Донской, один из лидеров эсеровской партии, сказал:
- Я передавал всем партийным товарищам, что Каплан вышла из партии и
сделала покушение на Ленина на свой страх и риск, как личный индивидуальный
акт.
На что Покровский, известный советский историк, выступавший на процессе в
качестве государственного обвинителя, обронил:
- Все честь честью. Отправляясь к французским министрам, надевают фрак.
Отправляясь убивать Ленина, выходят из партии.
И тут в логике Покровскому не откажешь.
Хотя на допросах Каплан заявила, что считает себя социалисткой, но ни к
какой партии не принадлежит. То есть имеются в виду ее взгляды, а не
формальное вступление в партию эсеров. Ее официальная партийная
принадлежность до сих пор остается спорной.
"Но ведь призналась, что стреляла в Ленина!" - воскликнет читатель. В те
времена экзальтированные особы часто тяжкие преступления брали на себя.
Обывателю, сытому и самовлюбленному, трудно понять этих людей.

ЗАГАДКИ ОСТАЮТСЯ