"Николай Зенькович. Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека" - читать интересную книгу автора

для Петрограда генералов оказалось решающим в подавлении мятежа.
Тридцатого августа Керенский пригласил к себе Алексеева, который
четвертый день ходил в заместителях генерал-губернатора Петрограда, и
предложил ему должность начальника штаба при Верховном Главнокомандующем, то
есть при себе. Алексеев согласился и тут же получил приказ Керенского отбыть
в Могилев и арестовать всех зачинщиков корниловского мятежа.
Тяжело вздохнув, Алексеев засобирался в дорогу. Приехав в Ставку, узнал
от Корнилова, что военным комендантом Могилева назначен генерал
Бонч-Бруевич, который, еще не прибыв в Могилев, уже отдал распоряжение
убрать из охраны Ставки всех текинцев. Это не сулило ничего хорошего для
Корнилова. Он знал, что Керенский создал следственную комиссию по его делу,
и она, возглавляемая военным прокурором Шабловским, уже в пути.
Алексеев сделал вид, что ничего не знает о приказе Бонч-Бруевича насчет
текинцев. Договорились, что Корнилов, Лукомский и Романовский будут помещены
в могилевскую гостиницу. Охрану арестованных будут нести текинцы. Хотя
Алексеев не потребовал даже, чтобы генералы сдали личное оружие. Верные
азиаты были поражены: такого человека - и под стражу!
Из могилевской гостиницы арестованных вскоре переместили в небольшой
городок Быхов. Местом содержания выбрали здание бывшей женской гимназии.
Сюда же привезли и взятых под стражу генералов и старших офицеров из
Каменец-Подольского и Бердичева. Среди них были Деникин, Марков и другие
сослуживцы по Юго-Западному фронту.
Ждали суда.

Волчья полночь

В начале и в середине августа демократическая печать с ликованием
называла генерала Корнилова героем и спасителем России. В конце августа и
весь сентябрь - узурпатором, предателем революции. Естественно, требовали
суда и казни.
- Корнилов должен быть казнен, - витийствовал Керенский. - Да, казнен
со всей революционной решительностью и беспощадностью. Но! Я, именно я, ваш
испытанный вождь и вдохновитель, я первым из первых приду на его могилу и
принесу цветы, и я не только положу цветы на эту святую могилу, но и
преклоню свои колена...
Генеральскую тюрьму в Быхове охранял снаружи батальон георгиевских
кавалеров. Внутри несли службу верные текинцы. Их стало больше. К эскадрону
личного конвоя Корнилова присоединились еще два эскадрона Текинского полка,
не пожелавшие расставаться с "уллы-бояром".
Но главным успокаивавшим фактором, безусловно, был польский корпус
генерала Довбор-Мусницкого. Симпатии недавнего кавалергарда были на стороне
Корнилова и его генералов, и это не могло не остужать слишком горячие головы
в могилевском и быховском Советах, требовавших расправы над именитыми
узниками.
Здание, в котором размещались генералы, привлекало внимание различных
"летучих" отрядов, которые не раз пытались учинить самосуд над
арестованными. Вместе с Лавром Георгиевичем была его жена Таисия
Владимировна и сын Юрий. Корнилов, опасаясь за семью, решил отправить ее на
Дон, в Новочеркасск, где их обещал приютить Каледин. Им были подготовлены
документы на чужие имена, и вскоре начальник конвоя доложил "уллы-бояру":