"Владимир Забалуев и Алексей Зензинов. Беседы у Клавы" - читать интересную книгу автора

средства узнать, кто из вас нарушает требования Устава и воинской присяги.
Дневальный, несите сюда тумбочку". Принесли. Мандула положил на нее бычок
и начал опознание. Каждый из нас по очереди строевым шагом подходил к
тумбочке, наклонялся, вглядывался в бычок, потом отдавал честь Мандуле и
докладывал: "Никак нет, товарищ капитан, не узнал". За таким интересным
делом рота провела время до ужина, а прочие воины, что проходили мимо,
хорошо зная Мандулу, давали шепотом полезные советы, типа гляньте-ка на
бычок в профиль, может и признаете. Так что могли бы мы совершенствовать
строевую подготовку на радость всему гарнизону до самого отбоя, если б не
один сученок...
Тут Монаху подбросили срочную работенку, и он отключился. Так и не
узнав, чем закончилась армейская быличка, мы снова заговорили о романе.
Dragon, воодушевленный своим первым перечнем героев, второстепенных и
главных, решил продолжить катологизацию (похоже, сказалось влияние фильмов
Гринуэя, от которого Dragon просто балдел). Вот он, список Dragonа.
ЧТО ПОЮТ ВОЖАТЫЕ?
Визбора, Гуно, Дольского, Окуджаву, Дашкевича, Пахмутову, Высоцкого,
М.Дунаевского, Пугачеву, Кима, Суханова, Шаинского, Егорова, Ланцберга,
Чичкова, Лутошкина, Никитиных, Рыбникова, Балакирева, Макаревича, Кукина,
Градского, Вертинского.
Кроме того, как заметил въедливый Dragon, вожатые, пускай с
ухмылочками, но все-таки поют иногда песни из детских песенников. Не
только поют, добавил Labuh, но и выводят философию жизни из
незамысловатых, но вечных, написанных старательным детским почерком строк:
"С девчонкой можно целоваться, девчонку можно разлюбить, но над ней нельзя
смеяться - девчонка может отомстить!" И занимаются они тем, чем испокон
века занимались вожатые пионерских лагерей - любовью, будучи уже слегка
отравлены смесью бардовской песни с инфантилизмом "семидесяхнутых".
- Странная, тягостная и непонятная любовь, - сказал Кое-Кто, и по
своему обыкновению начал цитировать:
"Я и живу-то по инерции, а потом, куда можно двигаться?" - Это,
заметьте, говорит на свидании одна юная душа другой. И собеседник ее,
выйдя из палаты, видит "кусты, мокрую груду полусожженного мусора посреди
поляны, отсыревшие доски заведения в кустах" (с.72). То ли возле туалета,
то ли около умывальников ведут беседу о женщинах Дачник и ZZ (с.114). Одну
героиню после любовного акта выташнивает, двух непримиримых подруг-соседок
Галину Георгиевну и Татьяну Васильевну трахает некий Игорь Олегович, о
котором известно только то, что он хромает на левую ногу и небрит так, что
на него "страшно смотреть".
Еще вчера целомудренного Павла Петровича от скуки соблазнила Анастасия
Федоровна, а сегодня он уже не вылезает из комнат молоденьких "поварешек".
Трогательно-печальная сцена объяснения Дачника и Галины Георгиевны, там
есть строки об "августе - колыбели звезд", о "запахе увядающих трав", об
"ощущении вечности в колыбели чужих рук", и та кончается неблагополучно.
Проще всего такую ненависть к счастливым концам объяснить сексуальными
проблемами автора, но что-то еще стоит за мрачными красками диалогов и
растянутых описаний, какая-то общая тенденция, выходящая за рамки чисто
лагерной тематики, нечто более широкое, что ли, не до конца
прочувствованное автором и читателями.
- Знаем мы эти тенденции, - мрачно сказал Ник Ник. - Поза, само собой,