"Владимир Забалуев и Алексей Зензинов. Поспели вишни в саду у дяди Вани (Гетеротекстуальная драма)" - читать интересную книгу автора

Кажется, его Яшкой звали?
Любовь Андреевна. Яшкой. В Швейцарии сбежал от нас, выкрав все столовое
серебро. Не знаю, где теперь. Наверное, стал клошаром в Париже, ночует под
мостами.
Пищик. А гости? Какие гости были! Ноев ковчег. А Шаролотта Ивановна,
гувернантка, фокусы показывала и вещала чревом... Студент, из эсдеков,
кажется, Петя Трофимов. Где он теперь?
Гаев. Сгинул в ссылках или на каторге. Туда им всем и дорога. Да и
Шарлотта пропала вскоре после нашего разорения. Вроде бы ее убили, а тело
спрятали, чтобы полиция не нашла.
Пищик. Кстати, Любовь Андреевна, помните, среди гостей был ваш бывший
крепостной, миллионщик, Лопахин Ермолай Алексеевич. Так он теперь товарищ
министра в здешнем демократическом правительстве. Государственного
масштаба фигура! Быть ему премьером свободной России, помяните мое слово!
Любовь Андреевна. Милый мой, ну зачем же в доме повешенного - о веревке?
Лопахин! Для меня и революция, и все несчастья начались с того, как
этот ваш Лопахин купил на торгах имение и выбросил нас с Леней, дочерьми и
всей прислугой на улицу... Ну, полно, полно. Рада видеть вас в добром
здравии, подтянутого, в стройном теле! Наши мужчины к старости склонны
безобразно полнеть, тем более отрадно такое светлое исключение.
Пищик. Это все от скудности фуража, драгоценнейшая.
Гаев. И прежнего беспокойства в тебе не видно. Ах, ты, лошадь
Пржевальского!
Откуда столько умиротворения на твоем челе?
Пищик. От революции. Не поверите, но пришла революция и списала нам все
ошибки и все долги. С тех пор сплю исключительно младенческим сном.
Кстати, я вам был должен... восемьсот двадцать три рубля, так? (достает
бумажник) Заранее прошу прощения, у меня исключительно десятимиллионные,
нашего демократического банка.
Любовь Андреевна. Спасибо, друг мой, с деньгами у нас тоже проблем нет.
Никогда не было так хорошо с деньгами. Не знаем, куда их девать - и
царские, и керенки, и ваши, наверное, тоже. А в багаже и без того немного
места. Я, знаете ли, грешна - никогда не коллекционировала бумажки, зато
обожала их тратить.
Пищик. А чем, позвольте поинтересоваться, этот терпеливейший из сынов
человеческих (кивает на Епиходова) так вывел вас из себя, Леонид Андреевич?
Гаев. Этот парвеню делает вид, будто никогда не служил у нас
конторщиком и знать нас не знает.
Любовь Андреевна. Леня, почему ты не допускаешь, что у человека может
быть выпадение памяти? А может, это мы впадаем в старческое слабоумие, и
вовсе он не Епиходов, просто похожий на него человек?
Гаев. С той же фамилией.
Пищик. (Епиходову) Что ж ты, милейшей души человек, не признался сразу,
что у тебя склероз? У меня на такой случай есть знакомый военный врач,
звать Иван Романович, большой чудак.
Епиходов. Хоть я и сам с улыбкой зову себя тридцать три несчастья, и
рок моей судьбы, стал фатой-и-морганой целого единокровного мне народа, на
память свою, не стану скрывать, нисколько не ропщу и не возвожу. Мое
неузнавание в высшей степени философского, я бы осмелился выразиться, -
должностного свойства.