"Владимир Забалуев и Алексей Зензинов. Поспели вишни в саду у дяди Вани (Гетеротекстуальная драма)" - читать интересную книгу автора

Любовь Андреевна. Что за страна! Если не дурак, так обязательно умник.
И ни одного нормального человека. (Пищику) Мы бежали из Ярославля от
красных в разгар эсеровского восстания, а после приключений в чисто
русском стиле оказались здесь, где нас приняли за шпионов. Надеюсь, Борис
Борисович, теперь нас немедленно отпустят?
Пищик. (сникая) Ну, как вам сказать, Любовь Андреевна. (смотрит на
Епиходова, а тот, горделиво выпрямившись, отрицательно качает головой и
роняет ключи на ногу) Эх, сорок четыре несчастья!... Я, Любовь Андреевна,
занимаюсь бытом и прямого влияния на процесс ареста или освобождения не
имею. А потом, граждане дорогие, ситуация у нас очень запутанная. С запада
на нас наступает красная интернациональная бригада и бронепоезд под
командой красного командира Штыкова. Стpашный человек, без страха и
совести. В Омске адмирал никак не может поделить командования с нашими
войсками и белочехами.
Сответственно, никому не до чего нет дела...Но, ничего, у меня
появилась идея, господа.
Сейчас я нацарапаю записочку в штаб белочехов. (на бильярдном столе,
слюнявя химический карандаш, пишет записку) Ярослав, дружище, передайте,
тут написано кому. (Раневской) Ярослав - посыльный при штабе,
юмористического склада малый, к тому же писака. Сочиняет фельетоны, а
после войны, говорит, напишу книгу, которая Чехию прославит во всем Божьем
мире.
Любовь Андреевна. Чему вы хотите посвятить роман, мой друг?
Ярослав. (с акцентом) Солдату. Не придумал пока ему имени - Шпикачек
или Швайнер, но вижу словно живого.
Любовь Андреевна. Как низко мы пали! Раньше писали про императоров и
полководцев, потом - про дворянство и офицеров, а теперь - и вовсе про
солдата. А впрочем, иначе и быть не может: император отрекся, полководцы в
бегах, осталась одна солдатня - серая, угрюмая, злая. Это, я думаю, будет
самый мрачный роман в европейской литературе.
Ярослав. А я думаю - самый веселый.
Гаев. Кого?
Любовь Андреевна. Не обращайте внимания на брата. Он с детских пеленок
запутался в родительном падеже.
Ярослав отдает честь и уходит. В подвал спускается часовой с винтовкой
и что-то шепчет на ухо Епиходову. Епиходов внимательно оглядывает
арестантов и выбирает двоих в поношенной рабочей одежде. Жестом он
предлагает им идти за часовым.
Любовь Андреевна. Стыдно сказать, но мы не успели познакомиться ни с
кем из соседей по подвалу.
Пищик. Надеюсь, они еще вернутся?
Гаев. Надеюсь, они больше не вернутся?
Епиходов. Вернутся ли они, не вернутся ли, о том судить может только их
планида. Я, размышляя в ракурсе, полагаю, что соприкоснувшись со мной,
они, прошу прощения, открыли шкатулку с пятьюдесятью пятью несчастьями.
Пауза.
Кретьен. Это есть проформа, порьядок? Назвалься груздьем - льезь в
кутузку?
Любовь Андреевна. О чем ты, Жан-Луи! Конечно, это тюрьма, но не
какой-то застенок. С ними побеседуют, а после отпустят!