"Луи Жаколио. Факиры-очарователи" - читать интересную книгу автора

живою и мягкою.
- Скажи, был ли ты когда-нибудь жителем земли? - спросил я у неведомого
пришельца.
Не успел я докончить, как на груди брамина появилось огненное слово
"Ам" (да). Точно кистью, обмоченной в фосфор, кто-нибудь начертал это слово.
- Не оставишь ли ты что-нибудь на память о твоем посещении? - продолжал
я.
Брамин разорвал бывший на нем тройной шнур и, подав его мне, исчез.
Я думал, что сеанс кончился, и хотел отворить окна, чтобы впустить
струю свежего воздуха, как заметил, что факир и не думает покидать свое
место. В то же время до слуха моего коснулся какой-то странный напев, точно
кто-то играл на гармонифлюте. Но я знал, что еще вчера, по просьбе Пейхвы,
инструмент унесли к нему.
Отдаленные звуки все приближались, точно теперь играют в соседней
комнате, но вот они ближе, вот в моей спальне... Я вижу, что чья-то тень
скользит вдоль стены, и я различаю в ней старого музыканта пагоды, в руках
он держал гармонифлют, из которого извлекал монотонные, жалобные звуки,
свойственные священной музыке индусов. Обойдя кругом спальню и террасу,
музыкант исчез, и на месте, где он как бы растаял, я нашел гармонифлют.
Да, это был тот самый гармонифлюм раджи. Но как он попал сюда? Я
осмотрел все двери, они были заперты, а ключи у меня в кармане.
Кавиндасами встал. На беднягу было жаль смотреть, - пот градом катился
с него, и видно было, что он совершенно обессилел... А между тем, через
несколько часов он должен пуститься в далекий путь.
- Благодарю тебя, малабарец, - проговорил я, называя его тем именем,
которое заставляло биться его сердце, так как напоминало о его дорогой
родине. - Да охранят тебя в пути Великий, Всемогущий, пребывающий в трех
лицах (Брама, Вишну, Шива), и да найдешь ты радость и счастье в твоей хижине
на благословенной родине.
Если бы я выразился менее витиевато и пышно, то бедный брамин считал бы
себя обиженным.
Он мне отвечал в том же тоне и еще более высокопарно и, приняв мой
денежный подарок, но даже не удостоив его взглядом и не поблагодарив меня за
него, проговорил меланхолически свой последний салям, и бесшумно исчез за
портьерой, прикрывавшей входную дверь.
Я сейчас же крикнул моего нубийца и приказал отворить все окна и двери,
откинуть все циновки террасы, чтобы освежить свои комнаты.
Ночь бледнела. Словно серебряные, катились воды Ганга, а на горизонте
уже алела полоска, предвещавшая скорый восход солнца... вдруг, я увидел
какую-то черную точку на реке, взяв бинокль, я разглядел лодку, а в ней
факира. Верный своей клятве, он не захотел пробыть лишней минуты в Бенаресе
и, разбудив лодочника, велел перевезти себя на другой берег, чтобы
направиться к своему милому Тривандераму... Он вновь увидит синие волны
океана и на берегу, под высокими кокосовыми пальмами, хижину, в которой он
родился, и о которой он не уставал рассказывать.
Я бросился в свой гамак, чтобы забыться на несколько часов, когда я
проснулся и вспомнил виденное мною, мне показалось, что я был игрушкою
галлюцинации. Но гармонифлюм лежал здесь, и я не мог добиться, кто же,
наконец, принес его. На полу комнаты и террасы валялись разбросанные цветы.
Венок из иммортелей лежал на диване... Слова, которые я спешно набрасывал