"Андрей Дмитриевич Жариков "Крушение "Кантокуэна" (Повесть) " - читать интересную книгу автора

партийный билет получал в 1941 году, уходя на фронт. Пять боевых орденов,
медали, два ранения говорят о тяжелых днях войны.
После войны - опять учеба. Две военные академии окончил Андрей
Дмитриевич. Служил в Генеральном штабе, на полигонах, в ракетных войсках,
работал в институте военной истории.
В 55 лет полковник А. Жариков ушел в запас. Еще на фронте, в часы
затишья, он писал стихи, рассказы для детей. Хотелось рассказать им о
войне, научить их любить, ценить и беречь мир.
Однажды мы встретились с Андреем Дмитриевичем в Доме литераторов.
Писателю была присуждена литературная премия имени А. Фадеева, за повесть
"Солдатское сердце". Заговорили о творческих планах. Андрей Дмитриевич
задумал тогда писать повесть, посвященную последнему этапу второй мировой
войны - разгрому Квантунской армии. Писатель был участником этой операции.
Мне же довелось работать в Маньчжурии в тридцатые годы, когда Япония
только создавала эту армию, сооружала плацдарм против Советского Союза,
Монголии, Кореи и Китая. Я была свидетелем розыгрыша японского сценария по
захвату северо-восточной части Китая - Маньчжурии, сценария, который с
вариациями много раз использовался и применяется в наши дни
империалистическими державами.
Я жила и работала в Харбине в аппарате торгового представительства
СССР. В Харбине в те времена жило много русских. Город был средоточием
различных белогвардейских организаций, созданных из остатков колчаковской
и других белых армий. В 1930 - 1931 годах в Харбине появлялось все больше
молодых японцев с военной выправкой, хотя и в штатской одежде. Прибывали
они без семей. У японской военной миссии сновало множество автомобилей,
окна в здании миссии светились все ночи. В городе открылось много новых
японских лавочек, магазинов, в которых продавались товары домашнего
обихода, одежда, обувь, фотоаппараты.
В Мукдене, Чанчуне, Цицикаре, Харбине и других городах строились
японские казармы, которые назывались общежитиями. И непосвященному было
ясно, что японцы готовят военную операцию по захвату Маньчжурии с ее
тридцатимиллионным населением. Но для военного вторжения и захвата нужен
был предлог. И вот в прояпонских газетах появилось сообщение, что на Малом
Хингане был обнаружен труп японца, сожженного на костре. По каким
признакам распознали японцы в нем своего соотечественника, остается
тайной. Вслед за этим на границе с Монголией был убит японский офицер
разведки, выдававший себя за агронома. Японцы спровоцировали вблизи
Чаньчуня столкновение между китайскими крестьянами и корейскими
поселенцами, а затем организовали в Корее китайские погромы, в которых
было убито и ранено более 500 китайцев. Началась дикая антикитайская
пропаганда в самой Японии и среди японской колонии в Маньчжурии. Затем
санитарные китайские кордоны обнаружили крыс, зараженных чумными блохами.
Поднялась паника среди китайского населения, подогреваемая геббельсовским
изобретением - "пропагандой шепотом". В 1911 и 1921 годах в Маньчжурии
была чумная эпидемия. Эта страшная черная смерть навещала Китай и раньше,
а в прошлые века была чудовищным бедствием.
В сентябре 1931 года был разыгран последний эпизод сценария.
Невдалеке от Мукдена на Южно-маньчжурской железной дороге, принадлежавшей
японцам, был обнаружен разрушенный участок пути. Японцы, разумеется,
обвинили в этой диверсии китайцев и провозгласили: "Чаша терпения