"Елена Жаринова. Охотник на санги " - читать интересную книгу автора

дверь, запрыгнул на балюстраду и сел, недовольно дергая хвостом. - Это надо:
сто лет как в Атхарте, а все еще работает на публику! - Кот покачал головой.
Я усмехнулся. Не одного меня задевает ситуация, когда не я нахожусь в
центре внимания! Впрочем, мне это было на руку: я как раз хотел расспросить
Бэзила кое о чем.
- Скажи, Фил ничего тебе не рассказывал про одну из новоселов?
- Про девушку, которую ты силком притащил в Атхарту? - Бэзил уставился
на меня круглыми, как у совы, глазами. - Как же, наслышан. Темпераментная
особа. Фил хотел устроить ее в Больницу, но она послала весь персонал с его
заботой в такие места, о которых я даже не слышал.
- А обо мне она что-нибудь говорила? - спросил я, чувствуя, что
краснею. Хотя тогда было совершенно не с чего. Да и потом тоже не с чего. В
смысле - чего уже краснеть? Что-то я запутался, Сурок, ты уж прости...
- О тебе она говорила такую ерунду, что передавать ее я не буду, -
неожиданно резко ответил кот. - И, если не побрезгуешь советом друга,
выброси эту девицу из головы. Фил говорит, она в Атхарте долго не протянет,
а уж он понимает в таких вещах. Поверь, она не та, с кем можно коротать
вечность. А теперь - к столу, к столу. Попробуем отвоевать у Билла
Великолепного кусочек славы!

15

Я сошла с ума, думала Ася. Все это бред, тяжелый сон, от которого
просыпаешься в испарине, задыхаясь, с гулко бьющимся сердцем. Она украдкой
щипала себя за руку, но все вокруг оставалось неизменным - и красивый август
в лесопарке, и последнее тепло, и первые желтые листья, и далекий шум
залива. Но что она делает здесь рядом с высоким, молодым и совершенно
незнакомым брюнетом?
- Иди сюда, Сурок! - окликнул ее спутник. - Здесь обалденный гном!
Ася по-старинному подобрала юбку, чтобы не мести траву кружевным
подолом, и пошла через газон. Темноволосый красавец ждал ее, беспечно
улыбаясь и обнимая за плечо толстого деревянного коротышку.
Сурок... Ася улыбнулась. В школе она обижалась на это производное от
фамилии прозвище. Она-то отождествляла себя с кошкой, с рысью, с пантерой...
А сурок - ну что это за зверь! Толстый, сонный и неповоротливый. А вот
теперь защемило сердце - как тогда, когда она, спрятавшись в девчоночьем
туалете, строчила на подоконнике записку. "Кончаю, страшно перечесть", -
написала она, как пушкинская Татьяна, и тут же, истерически рассмеявшись,
разорвала все в клочья. На чистом листе она вывела твердой рукой: "Отныне и
навсегда, если ты хочешь, твоя Сурок - с тобою".
А потом, скользя по паркету наимоднейшими туфлями - на выпускной ее
собрали, как принцессу, - она подбежала к нему и неловко сунула сложенную
треугольником записку. Егор взглянул на нее исподлобья и молча положил
записку в карман.
Она весь вечер танцевала с другим, и на пароходе другой накидывал
пиджак на ее плечи. А когда она шла домой - одна, сквозь сиреневую ночь,
держа в руках туфли, ужасно намявшие ноги, - бальное платье показалось ей
золушкиными лохмотьями.
Он не ответил. Она нелюбима. Ей уже семнадцать, и жизнь прошла зря.
Асе вдруг стало так горько от той, первой обиды, что она с досадой