"Леонид Михайлович Жариков. Повесть о суровом друге " - читать интересную книгу автора

накупим мы целую шапку пряников и "раковых шеек", а хочешь - голубей
купим.
- Голубей лучше, - сказал я, стараясь подавить слезы.
- Ладно, купим голубей: красноперых, чернохвостых, "монаха" одного
купим...
Безрадостным был наступивший день. Потерянный, слонялся я по улице,
не зная, куда себя девать. Поиграл возле калитки с Полканом: закидывал
палку и заставлял принести обратно. Потом смотрел в щелку забора, как
Илюхина мать стирала во дворе белье. Надоело и это. С тоской побрел я на
речку, сел на камень у засохших камышей и, глядя на небо, стал считать
облака. Вот проплыло первое, похожее на грязную рубаху с разбросанными
рукавами, за ним второе, похожее на скачущего коня...
Интересно, на каком облаке сидит сейчас бог? Еще покойная бабушка
рассказывала: есть у бога золотая книга, где записано, кто когда родился и
сколько ему положено жить на земле. Про меня тоже записано. Хотя бы одним
глазком поглядеть, сколько мне назначено жить! Я подчистил бы стеклышком
свою жизнь и прибавил годика два, Сеньке-колбаснику стер бы лет десять. А
его отца совсем вычеркнул бы из божьей книги. Пусть явится после смерти на
тот свет, а бог проверит по книге и спросит: "Откуда тебя черти принесли?
Ты в золотой книге не записан. Проваливай в ад!" - и по шее его, по шее. А
в аду черти схватят колбасника за шиворот - и на сковородку: поджарься,
голубчик, потанцуй на горячей сковородочке... потом в кипящей смоле
посидишь да раскаленную плиту языком полижешь...
В размышлениях я не заметил, долго ли сидел у речки. Надоели облака и
степь. Поднялся я и пошел домой.
А там нежданно-негаданно выпало счастье.
- Сынок, - сказала мать, едва я переступил порог, - сходи-ка на
завод, снеси отцу обед. Я что-то занедужила, да и стирки много.
С трудом сдержался я, чтобы не заплясать. Пойти на завод - значит
побывать у Васьки, увидеть, где он работает, поговорить с ним. А еще,
слышал я, там куют снаряды для войны. Все это я увижу своими глазами.
Захватив судок с обедом, я пошел из дому не спеша, чтобы мать видела,
что я осторожно несу обед. Но едва я вышел за калитку, гикнул от радости и
помчался, расплескивая суп. Мать кричала мне вслед:
- Душу-то застегни, скаженный!
Я ничего и слышать не хотел.


2

На заводе я бывал не раз. Но одно дело - пробраться туда с задворок и
поминутно озираться, не идет ли Юз, и другое дело - идти свободно, с
полным правом: несу отцу обед!
Первый раз я по-настоящему увидел завод. Черный дым и копоть
закрывали солнце. Всюду грохотало, лязгало, свистело, визжало. Вертелись
огромные колеса, что-то ухало над самой головой. Казалось, какой-то
страшный великан, скрежеща зубами, жевал что ни попадя: железо, камни,
людей, не зря что-то хрустело, трещало, и пламя сквозь черный дым
выбивалось будто из ноздрей.
Все на заводе было покрыто ржавчиной: земля, железо, трубы, даже