"Лев Жданов. Грозное время (Роман-хроника 1552-1564 гг.) " - читать интересную книгу автора

самого конца.
Быстро подойдя к двери, он заглянул туда, убедился, что нет никого еще
в соседней комнате, да и быть не может. Он в самом начале службы выскользнул
незаметно из храма и пробрался сюда. Захлопнув тяжелую, сукном обитую
дверку, Адашев даже не задумался, запором преградил до времени вход в
комнату кому-либо из свиты царицыной.
Вернувшись к царице, у которой и ноги подкосились, так что она
вынуждена была опуститься на лавку, недалеко от колыбели сына, - Алексей
подсел рядом и решительно заговорил:
- Слыхала ль, государыня, на второй день праздников царь-государь
приказал дьякам и боярам своим думным к присяге людей и рать привести,
особливо - Шуйских с Мстиславскими и князя Володимера...
- Слыхала! - как эхо, слабо отозвалась царица.
- А знаешь ли, пошто так заторопился царь? Ведь духовная дадена. И
ежели помрет государь - воля его ведома. Так, говорю, спешки такой, присяги
преждечасной причину ведаешь ли, государыня?...
- Сдается, что знаю.
- Знаешь? И то ладно. Меньше мне толковать с тобой придется. Так
ведаешь ты и всю кашу, какую княгинюшка вдовая, Евфросиния Старицкая, для
сынка своего заварила? А?... Как бояр подбирает, люд честной сзывает,
золотом сорит, чтобы смуту поднять, на место наследника-царевича - дядю
евонного первородного старинным обычаем на стол посадить?
- Слыхала... Сказывали.
- Та-а-ак... А чем беду избыть? О том думала ль, государыня-матушка?...
- Нет! На Бога надежду возложила. Не даст Он в обиду сироту!
- Э-эх, государыня, давно сказано: на Бога надейся, а сам
гляди-поглядывай! Вон, государь твой, хошь и хворый, умирает, поди, - а боле
тебя в деле смекает: на послезавтрева присягу объявил. Оно бы кстати, да
одна лиха беда: кто примет присягу, тех и бояться бы нечего. Все люди
прямые, верные, честные! А кто опасен, кто змий самый и роду и царству
нашему, те или прямо креста целовать не станут, али увильнут, в "нетях",
хворыми скажутся, потайно в вотчины отъедут на время на самое смутное...
Ежели, скажем, нынче умрет царь...
Настасья вздрогнула даже от этих жестких, уверенных слов. Но
Адашев прав: и сама царица плохо надеется на выздоровление мужа.
- Нынче умрет царь, - словно не заметив волнения Анастасии, говорит
Алексей, - завтра ж мятеж загорится. Ежели еще при жизни государя не
приключится чего... И дай Бог, ежели тебя в заточение и царевича - в
монастырь свезут, от мира укроют, пека посхимить можно буде отрасль царскую.
А не то...
И Адашев уже не стал доканчивать, не пояснил подробней, какая участь
может постигнуть мать и ребенка со смертью царя.
Молча слушала Настасья, выжидая, желая узнать, к чему клонит речи свои
этот раньше такой мягкий, вкрадчивый, а теперь - словно подмененный человек.
Адашев, и не ожидая ответов от Анастасии, быстро продолжал:
- Есть еще спасение у тебя с сыном... Все равно: умрет ли Иван али
выздоровеет...
Не царем, не государем назвал Адашев мужа, а просто Иваном - и это
больно кольнуло в сердце царицу. Но она все молчит и слушает.
Адашев же, не видя или не желая видеть ничего, продолжал: