"Боконист" - читать интересную книгу автора (Моисеев Владимир)

Часть 2. Погружение в гранфаллон

А потом начались проблемы. И настроение его резко ухудшилось.

В жизни каждого человека случаются неприятные моменты, когда печаль и жалость к себе несчастному вытесняют все прочие чувства. В такие дни легко посчитать свою жизнь неудавшейся, перспективы ничтожными, а надежды глупыми и невыполнимыми. Противоестественное удовольствие, вызванное крушением всего того, что еще совсем недавно составляло основу жизни, наполняет кровь одуряющим спокойствием. Ничего не хочется делать, ни о чем не хочется мечтать, ни к чему не хочется стремиться.

Впрочем, Виктор давно научился справляться с бытовым пессимизмом. Стоило проявиться первым признакам уныния, он немедленно менял сферу деятельности. На этот раз он попытался придать своим рассуждениям о печали и рухнувших надеждах литературную форму. Мысль о написании развернутого отчета о проделанной работе показалась ему удачной. Если сделать все как следует и не полениться, можно будет и деньжат подзаработать, пристроив рукопись в какое-нибудь издательство. Да и с точки зрения реализации нуль-транспортировки литературная запись текущих событий чрезвычайно полезна. Помогает сосредоточиться, четко сформулировать цели, и, самое главное, контролировать собственное состояние. Как он уже понял, без этого обойтись нельзя.

Кстати, Боконон поощрял в людях стремление к написанию текстов. Он говорил: "Записывайте все подряд. Разве без точных записей о прошлом можно ожидать, что люди – и мужчины, и женщины – избегнут серьезных ошибок в будущем?"

Виктор не стал откладывать дело на потом, заварил кофе и приступил. Заварка получилась удачная, этакая вкуснятина – в меру крепкая, сохранившая положенный ей по рангу аромат, к тому же основательно прочищающая голову – чего еще желать!

К его удивлению, литературный труд оказался занятием кропотливым и тяжелым, одного желания для написания рассказа было недостаточно. Кроме подвижности ума потребовались усидчивость и способность к длительной напряженной работе. Ну и, конечно, умение и талант. Но Виктор не сомневался, что обладает перечисленными качествами, просто пока ему еще не доводилось применять их на практике. И что с того? Когда-то надо начинать!

Однако его прожекты были разбиты в пух и в прах внезапным внеплановым появлением Ксении. Безденежье мужа и прежде раздражало ее. А уж потеря Виктором работы стала по ее мнению форменным безобразием, с которым надлежало покончить немедленно, без проволочек. Короче говоря, Ксения пребывала в ярости.

– Так дело не пойдет, дорогой мой, – сказала она срывающимся от гнева голосом. – Ты обязан вернуться на работу! Не хочешь думать о семье, подумай о себе. Тунеядство – это же прямой путь к деградации!

– Меня выставили за дверь пинком под зад. Довольно грубо. Даже если я встану перед гражданином Коневым на колени, меня назад не возьмут. А я на колени перед ним не встану. Сама знаешь.

– Ты намекаешь, что у тебя вдруг появилась гордость?! Потрясающе! Никогда не слышала ничего более смешного! Хватит витать в облаках, вернись на землю. Потерявший работу, не имеет права говорить о гордости! Это противоестественно!

– Почему? – удивился Виктор.

– Потому что…

– Не понял. Чувство собственного достоинства теперь в расчет не принимается? Это касается только взаимоотношений с гражданином Коневым или распространяется и на прочие житейские обстоятельства?

– Перестань паясничать! Твой творческий отпуск, или как ты там называешь свое нынешнее состояние, я оплачивать не буду!

– Разве я прошу у тебя денег?

– Этого еще не хватало! Мы и так сделали для тебя очень много – очистили жилплощадь, стараемся лишний раз не мозолить глаза, но тебе и этого мало! Ни копейки не дам!

– Но я же не прошу!

– А я все равно не дам.

Виктора вполне устраивал вновь обретенный им социальный статус. Более того, он был искренне удивлен, когда обнаружил, что образ жизни безработного максимально соответствует его представлениям о счастье. Приятно витать в разреженной атмосфере теоретических построений! Здорово ощущать, как потоки информации протекают сквозь твой мозг, заставляя сверкать подобно драгоценным бриллиантам, остававшиеся до сих пор в тени гипотезы и идеи! Ура! Информация правит миром. Само Мироздание, беспрекословно подчиняясь приказу мысли, поворачивается к тебе совершенно неожиданной стороной, расцвечивается потрясающими красками. Но счастье не может быть вечным. К сожалению, приходится время от времени возвращаться на грешную землю. За жратвой, например. Да, потерять источник финансирования – это большая неприятность. А тут еще Ксения сделала все от нее зависящее, чтобы он воспринимал сложившуюся ситуацию как настоящую трагедию.

Поиски нового места службы стали неизбежными. Виктор закрыл глаза и попытался успокоиться. Тщетно. На эти бессмысленные хлопоты придется потратить массу времени и энергии: звонить кому-то, тащиться неведомо куда, предлагать себя незнакомым людям, начинать какое-то новое и, наверняка, не слишком интересное дело. Интересные давно разобраны или безобразно оплачиваются, что делает их одинаково малопривлекательными. Ужас. Непонятно было даже с чего начинать. Объявления в газетах читать – бесполезно А обращаться в Центр занятости – лень. Оставалось надеяться, что все обойдется само собой.

Неожиданно ему захотелось позвонить Махову. Абсолютно бессмысленное желание. Было непонятно, как Махов может помочь с поисками работы, но это сути дела не меняло. Что-то подсказывало, что он должен сделать это немедленно, не откладывая.

– Привет, Петя! Как дела? – весело начал Виктор (грусть в голосе при разговоре с Маховым исключалась).

– Виктор, ты, что ли? Замечательно. А я сам собирался тебе звонить. Уже и к телефону подошел. Ты обратил внимание, как я быстро снял трубку?

– Вообще-то, я по делу, понимаешь, на днях классическим образом потерял работу – был отправлен на улицу пинком под зад! Так что теперь я безработный. Я бы перебился, но Ксения… Можешь помочь?

– Ух ты! Как не хорошо.

Виктор насторожился, реакция друга ему не понравилась. Он приготовился к неприятностям.

– Послушай, под каким предлогом тебя вышвырнули? – тихо спросил Махов.

– Незнание специфики…

– Вот как…

– Думаю, предлог.

– Да, пожалуй, предлог. Не слишком остроумный, но надежный – его очень трудно оспорить в суде.

Махов замолчал. В трубке слышалось тягостное сопение. Пауза получилась на удивление долгой и тягучей. Виктор не понимал, что так возбудило друга, поэтому решил не торопить его с ответом. Он долго ждал продолжения. Не дождался. Потом не выдержал:

– Так ты поможешь мне?

– А вот и помогу. Я, да будет тебе известно, сам потерял работу неделю назад, – озабоченно сказал Махов, интонации эти, столь не свойственные ему, еще больше насторожили Виктора. – И что важно – при схожих обстоятельствах. Не могу сказать, что занимаюсь поисками новой работы слишком усердно, думаю, что месяца на три мне денег для безбедного существования хватит, но кой какие справки навел, поспрашивал сведущих людей. И вот сегодня я получил довольно странное послание, насколько можно судить, это приглашение на какие-то смотрины. Проводит их известный инновационный фонд, занимающийся отловом, сортировкой и продажей состоятельным иностранным потребителям невостребованных российских мозгов, что-то вроде молодежной биржи труда, только умудряющийся зарабатывать на своем альтруизме деньги, надо полагать, не малые.

– Поздравляю, тебе повезло.

– Подожди, не перебивай. Пригласили не меня, пригласили нас с тобой. Так что можешь считать, что тебе тоже повезло.

– Бред. Кому мы можем понадобиться? Может, это проделки Айрис?

– Сомневаюсь…

– Да, не похоже…

– Надеюсь, что это просто загадка, а не тайна. Существует два правдоподобных объяснения. Вполне вероятно, что наши наниматели знали нас раньше… Но скорее всего, кто-то за нами следит…

– Тебе бы все шутить.

– Уверяю, что до твоего звонка мне и в голову не приходило, что здесь может быть какой-то подвох. А сейчас мне это предложение нравится гораздо меньше.

– Но мы пойдем?

– Обязательно. Во-первых, мне любопытно, а во-вторых, не можем же мы упустить такой шанс! Нам давно уже следует и себя показать, и на людей посмотреть. Встречаемся в семь часов на станции метро "Василеостровская".

– Форма одежды?

– Рабочая. В конце концов, нас пригласили не на званный вечер.

– Договорились. Что ж, пойду почитаю документацию, вдруг там устроят экзамен?

– Ты не понял. Вызов пришел не на специалистов по базам данных, а на Махова и Кларкова.

– И что это значит?

– Не знаю.

Без пяти семь Виктор занял место возле газетного киоска напротив станции метро "Василеостровская" и стал внимательно всматриваться в проходящих мимо него людей. Махов появился вовремя, что было на него совершенно непохоже.

– Ты сегодня пунктуален.

– Не на прогулку собираемся…

Некоторое время они молчали, но потом напряженность сама собой спала. Им интересно было поговорить друг с другом. Слишком многое надо было обсудить, за последний год в их общении образовалась настоящая информационная дыра, которую они оба постарались закрыть.

Сразу выяснилось, что Махов нисколько не изменился и меняться не собирался.

– Хороший ты человек, Виктор, но твоя нуль-транспортировка меня не увлекла, – сказал он жестко. – Как бы это сказать помягче, чтобы не обидеть, напоминает задачку из сборника "В часы досуга". Занимательно, но бесперспективно.

– Ты груб, Махов.

– Если бы мы с тобой рассуждали о цветочках, девицах или домашних животных, я бы нашел в себе силы быть вежливым. Но, поскольку речь идет о работе, позволь мне быть грубым, так легче говорить правду, не люблю, когда меня понимают неправильно.

– Но ведь ты сказал, что обдумаешь мое предложение.

– Уже обдумал. Правда, я не совсем понимаю, чем могу быть полезен? Но если смогу – помогу. А вот в подручные наниматься не желаю. Я привык работать один…

– Выслушать меня ты можешь? Поговорить со мной ты в состоянии? Свежий взгляд – это так важно!

Махов рассмеялся.

– Поговорить могу. Я уже говорю, разве нет? Но дружба – дружбой, а служба – службой. И я рад, что мы вовремя выяснили отношения, в дальнейшем будет меньше недоразумений. Кстати, чем тебя зацепила нуль-транспортировка? Не замечал прежде, что ты страстный любитель путешествий.

– Тут ты прав. Я человек сугубо домашний и перемещаться понапрасну не люблю. Но так получается, что пока эта проблема не будет решена, серьезного прорыва в познании мира не добиться. Особенно, если подтвердится, что нам мир многомерен.

– Не понял.

– Для меня нуль-транспортировка лишь полезная штуковина, с помощью которой можно легко понять, как устроен мир. Предложить модель – не проблема. Но потом надо разбираться, насколько близко нам удалось приблизиться к пониманию реальности. Это не просто. В первую очередь потому, что вопросы появляются не физические, философские. Например, неплохо бы найти ответ на вопрос, что такое реальность? Это то, что мы привыкли называть материальным миром, или то, что я думаю о мире, или то, что о нем думаешь ты? Звучит глупо, согласись, но мы можем только догадываться о том, как все устроено на самом деле… Ты так внимательно слушаешь, словно никогда не думал об этом! Не верю!

– Я так глубоко не капаю.

– Мне кажется, что реализация нуль-транспортировки – наилучшая проверка любой модели Мироздания. Прелесть, а не проверка, пальчики оближешь…

– Самореклама… Впрочем, продолжай. Хорошо излагаешь!

– Сколько себя помню, всегда любил задавать вопросы. Что, как и зачем. А в последнее время мне еще нравится получать ответы. И слава Богу, я не один такой. Любопытные люди встречались во все времена. Их называли исследователями или учеными. Сейчас их никак не называют, не потому, что они исчезли, просто отвлеченные исследования перестали интересовать граждан, народ потянулся к практическому применению, к тому, что приносит реальные удобства и реальную прибыль. Я никого не обвиняю, просто констатирую – познание мира сейчас мало кого интересует.

– А ты решил продолжать?

– Да. Интересы большинства меня мало трогают. Думаю, они сумеют постоять за себя и без моей помощи. Бог наделил меня страстью к познанию и дал способности эту самую страсть реализовывать. О чем здесь еще можно говорить! Не мной заведены порядки в этом мире, не мне их и отменять. Ненавижу богоборцев.

– Начал ты вроде бы о науке, а закончил религиозной проповедью.

– Я не считаю себя ученым, я – исследователь. А по складу характера – вольный стрелок, в упряжке ходить не могу. Меня бесит, когда любопытство и страсть к исследованиям пытаются втиснуть в рамки строго определенных научных дисциплин. Для меня установление причинно-следственных связей между явлениями, что, собственно, и есть научный способ познания, важная, но не единственная сторона исследования. Известно, что существенными могут оказаться связи, которые невозможно выразить в терминах причинности. К тому же, я верю в Бога. Материализм, как философская концепция, для меня штука абсолютно бессмысленная и, не только не помогающая познанию мира, но прямо препятствующая установлению истины. Но я, конечно, не противник науки, я – не ученый. В определенных пределах, в области своего применения, наука – неплохая штука, и со своими задачами справляется отлично, но очень уж там все формализовано. Появились даже люди, точно знающие, что является наукой, а что наукой не является. Мне в науке тесновато. По-моему, познание – занятие, скорее, легкомысленное и веселое, чем занудное. Скучно все время сверяться с установленными правилами игры. Мне, во всяком случае, это редко удается. Да как-то и не тянет. Легче предупреждать знакомых и друзей, что я не ученый. И если после такого разъяснения кто-то откажется принимать всерьез результаты моих исследований, то невелика потеря.

– Не удивительно, что тебе не с кем поговорить о работе, – хихикнул Махов.

– Желающих наставить меня на путь истинный – масса, но бессмысленные споры мне надоели. Разве трепотня поможет в познании Мира? Продуктивнее отделить себя от ученых и прочих интеллигентных людей, предоставив им самим решать свои проблемы. А я уж займусь своими.

– А как ты думаешь, почему научные представления о мире не включают в себя понятия Бога? – неожиданно заинтересовался Махов. – Никогда этого не понимал.

– Я думаю, что картина Мироздания получается чересчур грандиозной. Она не помещается в умах ученых. Думаю, что все дело в этом. Если бы они смирились, что их мозги не всевластны, все было бы по-другому.

– Неужели все дело в гордыне?

– Думаю, что да.

– Знаешь, тебе удалось меня заинтриговать, но на сегодня хватит. Я должен все как следует обдумать.

Если это и был отказ, то не слишком категоричный.

Махов с интересом посмотрел на Виктора.

– Знаешь, к тебе трудно привыкнуть. Вот мы с тобой стоим, ждем, кого ждем – не знаем, зачем понадобились – не догадываемся, я уже извелся весь, не люблю сюрпризы. А ты, как ни в чем ни бывало рассуждаешь о познании Мира. Завидую. Неужели тебе ничуточки не страшно?

– Да не волнуйся, все будет хорошо, – сказал Виктор.

– Эти таинственные работодатели могут оказаться опасными ребятами.

Виктор промолчал, он не понимал, что заставило Махова волноваться. Лично он, никаких серьезных оснований для тревоги не видел. Для бандитов или кого еще там опасался Махов, они были явно неинтересны, поскольку их, признаться, никак нельзя было использовать для мгновенного получения сверхприбылей. Предполагать, что их пытаются заманить в ловушку – это, значит, набивать себе цену, выдавать желаемое за реальное. В чем здесь резон или, если хотите, выгода? А раз выгоды не видно, то и беспокоиться не стоит.

Скорее всего, дело было в том, что Махов привык полагаться на ощущения и предчувствия. Вспомнив об этом, Виктор почувствовал, как по спине его пробежали мурашки. Ему было прекрасно известно, что предчувствия подводили Петю крайне редко, сбываясь самым непостижимым образом.

– Чего мы ждем? – спросил Виктор.

– К нам подойдут, – ответил Махов.

И действительно, не прошло и пяти минут, как к ним подошел огромный, другого слова и не подобрать, молодой человек с профессиональной короткой прической. Он внимательно осмотрел друзей и, видимо, удостоверившись, что перед ним нужные люди, поинтересовался неожиданно мягким голосом:

– Кларков и Махов?

– Да, это мы.

– Прошу вас пройти со мной.

Молодой человек подвел их к микроавтобусу "Мерседес" и предупредительно открыл дверцу.

– Стоит ли? – спросил Махов.

– Стоит, – ответил Виктор и решительно протиснулся в салон.

Внутри их ждали. Виктор всматривался в расплывшееся в широкой улыбке лицо вальяжного человека, и никак не мог сообразить, где он раньше его видел. Человек поднял свои руки горизонтально. Виктор не сразу догадался, что тот хочет их обнять.

– Ребята, дорогие, как я рад вас видеть. Молодцы, что пришли, – подозрительно знакомым голосом объявил человек и радостно засмеялся.

– Боже, – вырвалось у Виктора. – Да это же Мишка Крупьевский! Михаил, это ты?

– Я, я… чертяки. Как же это здорово, что вы нашли время прийти!

Атмосфера немедленно разрядилась. На какое-то время не стало работодателей и безработных, остались только старые университетские друзья, полностью отдавшиеся воспоминаниям о прекрасной, но, увы, оставшейся в далеком прошлом студенческой жизни. Начинали они вместе, а потом их пути разошлись. Михаил Крупьевский с наукой давно покончил и, по слухам, стал крупным банкиром, вращался теперь в атмосфере больших денег, международных презентаций и грандиозных инвестиционных проектов, давно превратившись в "акулу" международного капитала.

Виктору и в голову не могло прийти, что их пути могут пересечься. Даже отправляясь на встречу с Калугиным, он не вспомнил о Крупьевском. И вот они сидели вместе в шикарном микроавтобусе, а Михаил демонстрировал, как его переполняет радость от долгожданной встречи. С уст его ни на секунду не сходила широкая открытая улыбка, он буквально отбил себе руку – с таким энтузиазмом принялся обрабатывать спины своих старых знакомых.

– За встречу не грех и режим нарушить, – провозгласил Крупьевский и достал из расположенного тут же в салоне автобуса бара бутылку безумно дорогого коньяка "Хеннесси". Он плеснул благоухающую жидкость в сказочно красивые бокалы из настоящего тяжелого хрусталя и провозгласил тост:

– Пусть будет не последняя! Жаль, что нельзя повторить. Работа!

Пить коньяк из хрусталя было приятно. Но… очень уж неправдоподобно выглядела байка о том, что крупных финансистов временами переполняют ностальгические воспоминания о безденежной студенческой молодости. Тем более, что особо тесных и дружеских отношений между ними никогда не было. Виктор посмотрел на Махова – тот тоже был озадачен этим неуклюже разыгрываемым спектаклем.

– А я ведь к вам по делу, с просьбой, так сказать, – неожиданно погрустнев, сказал Крупьевский.

– О, ты не по адресу, – грубовато ответил Махов. – У твоего-то фонда дела идут отлично, это сразу видно, а у нас с Виктором совсем плохо – мы остались без работы, потому что нас вышвырнули вон, как надоевших котят. Мы бесперспективные. С нами денег не сделаешь. Неужели тебя может заинтересовать наше умение форматировать дискеты и готовность избавлять переполненные пепельницы от окурков?

– Не набивайте себе цену, – натужно рассмеялся Крупьевский. – Я прекрасно представляю себе ваши возможности, так что ни центом больше того, что вы стоите, не получите!

– А ты уверен, что сможешь подобрать нам работу, с которой мы справимся? – не скрывая иронии, спросил Виктор.

– О да, конечно, вы же разбираетесь в современных научных брендах? А я, честно говоря, за последние годы почти все забыл. Работа занимает слишком много времени, на развлечения – математику и астрономию сил уже не остается.

– Ну? – не удержался Махов.

– Правление нашего фонда решило поддержать инвестициями некоторые научно-исследовательские проекты, естественно, мы заинтересованы в независимой экспертизе, деньги без гарантии мы вкладывать не намерены. Сегодня у нас презентация. Я рассчитываю, что вы потолкаетесь среди гостей, присмотритесь, послушаете, составите свое мнение, а потом доложите мне о своих впечатлениях. Заплатим вам, как консультантам, лишние деньги еще никому не помешали. Ну что, согласны?

– Но мы не одеты соответствующим образом, – сказал Виктор.

Крупьевский рассмеялся:

– Об этом не волнуйтесь, спецодежду я для вас приготовил.

Он достал пакет с одеждой.

– Переодевайтесь прямо здесь, а я пройдусь, не буду вам мешать.

Крупьевский с натугой, словно у него заболели колени, вышел из микроавтобуса, неторопливо отошел в сторону метров на десять и только после этого вытащил из пиджака мобильник. Быстро набрал номер и застыл, с благоговением ожидая ответа.

– Алло! Докладывает Крупьевский. Ваше приказание выполнено. И Кларков, и Махов будут сегодня на презентации, как мы и договаривались. Доставлю их в лучшем виде. Не сомневайтесь. Буду держать вас в курсе дела.

Он спрятал мобильник и нервно закурил, его руки дрожали.

Презентация проходила в отлично отреставрированном трехэтажном особняке XIX века. На него было больно смотреть, приходилось прищуриваться, так он выпадал из общей картины окружавших его со всех сторон обшарпанных жилых домов. Над зданием гордо развивалось знамя фонда – белое полотнище с нарисованным посередине крабом. У входа, возвышаясь над проходящими в здание банкирами и финансистами, застыли богатырского сложения рослые мужики, наряженные в красные ливреи. Их могучие ручищи в белых перчатках были скрещены на груди.

Виктор и Махов выскочили из микроавтобуса и буквально покатились от смеха. В модных строгих костюмах они выглядели как два пингвиненка, по недосмотру попавшие в кают-компанию атомохода.

Крупьевский придирчиво осмотрел их и остался доволен.

– Да, ребята, если вас откормить, приодеть да причесать, с вами еще можно иметь дело. Впрочем, вы и сейчас выглядите вполне пристойно. Можно и философские проблемы пространства – времени толковать и с девицами плясать. В такой упаковке можно делать, что хочешь.

– У вас на презентациях бывают девицы? – поинтересовался Махов.

– Обя-за-тель-но!

И вот они проскользнули мимо ряженых охранников, прошли в конференц-зал и оказались в толпе одинаково элегантно одетых мужчин и их очаровательных спутниц, словно бы сошедших со страниц модных женских журналов.

– Что будем делать? – спросил Махов шепотом. – Мне с тобой выглядим, как два чучела.

– Будем веселиться и радоваться выпавшей на нашу долю удаче, – ответил Виктор. – Мы здесь на работе, так что готовься к научным беседам и не обращай внимания на недоброжелателей.

Прошло полчаса. О науке никто не говорил. Собравшиеся сплетничали, обсуждали качества модных горнолыжных курортов, делились впечатлениями о последних кинофестивалях и шумных театральных премьерах, рассказывали скабрезные анекдоты. Несколько раз в толпе промелькнул Крупьевский, но у него, видимо, были неотложные дела, он приветственно махал рукой, но к своим новоявленным научным консультантам не подходил.

– Что-то у меня сегодня не получается веселиться, – процедил сквозь зубы Махов. – Знаешь, ты здесь осмотрись, а я пошатаюсь возле бара, алкоголь, как известно, делает людей говорливыми, может, кто-нибудь и проболтается, за каким дьяволом они здесь собрались. Не нравится мне наша новая работа.

Он стал решительно пробирать сквозь толпу. Богатенькие расступались, с интересом посматривая ему вслед, чувствовали, что он здесь чужой. Виктор вынужден был согласиться со своим другом. Здесь было не хорошо. События развивались слишком нарочито, словно были заранее прописанные в каком-то тайном сценарии. Цели собравшихся наверняка были порочны. Но пока никто не призывал их подделывать доллары или ликвидировать конкурента – это были всего лишь предчувствия. Да и, честно говоря, какие из них с Маховым подделыватели и ликвидаторы!

– Молодой человек, предложите даме бокал шампанского.

Виктор обернулся и увидел перед собой очаровательную женщину в строгом вечернем платье, из тех, что привыкли быть хозяйками положения в любой ситуации. Она мило и открыто улыбалась, а потом неожиданно едва заметно подмигнула.

Виктор остолбенел, он был потрясен. Эта светская дама, вне всякого сомнения, не имела никакого отношения к массовке, к приглашенным для оживляжа королевкам и мисскам, прошедшим отбор на многочисленных конкурсах красоты. Ее благородство было врожденным, а не приобретенным у домашнего репетитора за умеренную плату. Более того, Виктора не покидало чувство, что он встречал ее раньше. Взгляд – знакомый, мимика – знакомая. Боже мой, неужели это Светланка? Следовало признать, что годы пошли ей на пользу. Оставалось только решить, как с ней говорить: как со своей прежней подружкой или как с королевой бала?

Чтобы немного успокоиться, Виктор отправился к стойке бара и заказал два бокала шампанского. Махов, устроившийся на крутящемся сидении, проводил его неодобрительным взглядом.

– Ты что это затеял? – спросил он.

– У меня все в порядке: общаюсь, веселюсь. Потом поговорим, – ответил Виктор.

И только тут он сообразил, что в ответ на просьбу красавицы не издал ни единого звука. Позор! Как это невоспитанно и грубо. Виктор растерялся и не знал, что делать дальше. Он остановился возле стойки, сжимая в каждой руке по бокалу с шампанским, и попробовал издали рассмотреть незнакомку. Красавица приветливо помахала ему. Это действительно была Светлана. Они учились вместе, дружили. Виктору было приятно, что Светлана помнит его. Как же сильно она изменилась. В хорошую сторону, разумеется.

Все происходящее напоминало волшебную сказку. Виктор возблагодарил судьбу за то, что попал в это чудесное место. Единственное, что его настораживало – это подозрительно высокая концентрация бывших однокурсников, собравшихся словно по мановению волшебной палочки в таком неожиданном месте. Просто вечер встречи астрономической группы получился. Но что-то мешало ему беспечно радоваться возвращению былых товарищей. Пожалуй, он не поверил бы, что они принадлежат к его карассу, даже если бы ему на руки выдали гарантийное письмо.

Ребята явно задумали какую-то прибыльную комбинацию. Другого объяснения тому факту, что они дружно, как по команде, вспомнили о своих бывших друзьях, Виктор придумать не сумел. Крупьевский прямо сказал, что заинтересовался потерявшими работу астрономами именно потому, что они не прерывали самостоятельных занятия наукой. Не исключено, что фонд собирает информацию о фундаментальных исследованиях, проводящихся в России, а потом за очень большие деньги переправляет ее заинтересованным представителям международных корпораций. Неужели вульгарный шпионаж! Он внимательно посмотрел на Светлану. По устоявшимся еще в детстве представлениям, почерпнутым из книг и кинофильмов советских времен, шпионки должны быть похожи на нее, как две капли воды. Да-да, таким самообладанием и шармом могут обладать только шпионки, английские, например… Одна незадача, поскольку ему не был известен ни один стоящий секрет, эта версия скорее всего так же глупа, как и все предыдущие.

Виктор подошел и галантно протянул бокал с шампанским. Светлана приняла его легко и непринужденно, как только секретные агентки могут это делать, и опять подмигнула.

– Разрешите представиться, – начал Виктор, но незнакомка его прервала.

– Витюша, хватит валять дурака, давай лучше выпьем за встречу.

Он вздрогнул и буквально сложился от смеха пополам. Как это было похоже на Светлану…

– Ну, Светлана, нет слов. Как же я рад тебя видеть. Давненько мы не встречались. Выглядишь ты преотлично, просто потрясающе. Теперь понимаю, что такое настоящий уход за своим лицом и частный парикмахер. Сознаюсь, что не сразу узнал… Что ж, богатой будешь.

– А я уже богатая, Витенька.

Когда-то давным-давно, в годы студенческой неустроенности Виктор переболел по-детски острой формой влюбленности в Светлану, даже сделал ей официальное предложение, но она отказала. И, как оказалось, поступила правильно. Не прогадала.

– Ты очень красивая, – выдавил он из себя. – Богатство пошло тебе на пользу.

– Не жди ответного комплимента, на тебе костюм висит, как на корове седло.

– Это не костюм, а спецодежда. Выдали для презентации. Никогда не жалела, что отказала мне тогда?

– А знаешь, бывали дни, когда я о тебе вспоминала с нежностью. И это были не самые плохие дни в моей жизни.

Они замолчали.

– Надеюсь наша встреча не повод для грусти? – спросила Светлана.

– Нет, конечно. Я грустить не приучен, знаешь ли.

Светлана улыбнулась.

– Мне пора трудиться, презентация – самая нудная часть работы, но обязательная, – она протянула свою визитную карточку. – Но мы еще встретимся? Правда?

– Э-э-э…, да ты главный менеджер этого богоугодного заведения!

– Позвони как-нибудь.

Светлана ушла, оставив Виктора наедине с воспоминаниями. Нельзя сказать, что эта негаданная встреча огорчила или расстроила его, наоборот, он словно бы вернулся с помощью машины времени в свою далекую студенческую молодость. И это были прекрасные воспоминания – трогательные и нежные. Все плохое забылось, не оставив никакого следа. Осталось только светлое и радостное. Виктор обрадовался, повстречав Светлану, и был искренне рад, что она сумела сделать головокружительную карьеру в своем фонде. Ему достаточно было воспоминаний, а вспомнить было что, вот ведь в какую красавицу он был влюблен.

Незаметно новый образ Светланы стал вытеснять из памяти прежнюю смешную и трогательную девчонку, испытанного и надежного товарища. Виктору стало казаться, что она всегда была такой блестящей и ухоженной. Вот, например, они в Казахстане возводили стройотрядовские коровники, а Света подносила ему гвозди… Виктор закрыл глаза и представил себе целинный совхоз и гвозди, которые подносила ему Светлана – в своем длинном тысячедолларовом платье со своей пятисотдолларовой прической…

Неожиданно по залу пронесся тихий ропот, словно ветерок прошуршал по портьерам. Виктор моментально среагировал на звук – оказывается, всеобщее внимание привлекло появление эффектной девицы в мини-юбке и довольно открытой кофточке. Она широко и призывно улыбалась, пожалуй, в зале не осталось ни одного человека, который бы не обратил на нее внимания. Виктор не мог отвести своего взгляда от ее ножек – длинных и стройных, за каждым их движением чувствовались часы напряженной работы. Никогда до сих пор он не задумывался, что простое перемещение из одной точки пространства в другую может быть произведением искусства.

Девица высоко подняла над головой свою руку. Ее ножки, и без того привлекательные, открылись еще сильней. Деловые разговоры окончательно смолкли и в воцарившейся тишине раздалось мелодичное позвякивание колокольчика – в этом, собственно, и состояла ее работа. Красотка, надо признать, отлично трудоустроилась. Вот она подошла к микрофону и, еще раз звякнув колокольчиком, почему-то нежно и проникновенно заявила:

– Мяу, мяу, мур-мур-мур, – так, по крайней мере, послышалось Виктору.

После чего благополучно отбыла. Скорее всего девица произнесла что-то более информативное, но дикция у нее была настолько ужасная, что понять смысл ее выступления не удалось. Впрочем, как отметил Виктор, ни один человек в зале переживать по этому поводу не стал. Ее место немедленно занял разбитной молодец с гладко прилизанными светлыми волосами и развязными манерами, что безошибочно позволяло распознать в нем шоумена, призванного привносить порядок в текущее мероприятие.

– Прошу внимания, господа. Вечер продолжается. Я вижу в самом факте нашей презентации гарантии продолжения радикальных экономических реформ!

Аудитория ответила на его это заявление громом аплодисментов.

– Не сомневаюсь, что обсуждение насущных проблем пройдет по-деловому и продуктивно, – продолжил свой конферанс белобрысый шоумен. – Деловые люди, а уверяю вас, что в этом зале других нет, прекрасно знают, что именно в общении и свободном обмене мнениями залог дальнейшего процветания отечественного бизнеса. А чтобы вы отнеслись к моим словам с пониманием, и они не показались вам обычной трепотней, хочу предъявить вам доказательство – сейчас перед вами выступит широко известный прозаик, признанный мастер слова, лауреат ежегодной премии нашего банка в номинации "Интеллектуальное чтиво", надежда современной литературы, Иннокентий Макаров! Дружненько поприветствуем его.

Перед микрофоном появился плохо выбритый человек средних лет в свитере, украшенном изображением северного оленя.

– Привет, – заявил он неожиданно звонким голосом и окинул собравшуюся аудиторию мутным, недобрым взглядом. – Хочу сразу заявить со всей определенностью, что в мои намерения не входит будировать вас или, как выражается мой сын, прикалываться над вами. Так что, если в моих словах отыщется что-то обидное или непозволительное, заранее прошу считать неудачные выражения следствием плохого владения живым разговорным языком, что, впрочем, совсем не удивительно, поскольку, к сожалению, мне крайне редко приходится выступать перед столь достойными людьми как вы. А если быть точным, это мой первый опыт подобного рода. Так что, не обессудьте…

Ведущий широко улыбнулся и с воодушевлением заявил:

– Мы приняли к сведению ваше предупреждение. Сознаюсь, что такое начало нашего разговора довольно неожиданно. Но – именно неожиданностей мы и ждем от встречи с вами, господин Макаров! Поразите нас еще! Никогда не поверю, что с вами можно беседовать, не пребывая при этом в постоянном состоянии удивления! Не разочаровывайте нас!

– Вы преувеличиваете. Я – человек не опасный.

– Ха-ха-ха… И все-таки, неординарность и неожиданность оценок – это первое, что приходит в голову, когда речь заходит о вашем творчестве. В полнейшем замешательстве пребывают ваши коллеги – писатели, литературные критики, я уж и не говорю о неподготовленных читателях… Как же вам удается шокировать таких разных людей?

– Однажды, в один прекрасный день, я задумался, – Макаров поднял палец вверх и подмигнул, как бы намекая, что его слова следует воспринимать как шутку, аудитория радостно откликнулась дружным смехом. – И понял я, что любая работа, за которую я взялся, должна быть исполнена наилучшим образом или, употребляя старинные обороты речи, не за страх, а за совесть. И осознание этой простой мысли потрясающим образом воодушевило меня. Мне понравилось, что отныне я могу гордиться результатами своего труда. Понимаете, это очень приятно.

– Работа доставляет вам удовольствие? А как вы развлекаетесь?

– Недавно я неожиданно понял, что моя молодость прошла безвозвратно. И, знаете, я почувствовал глубокое облегчение и несказанную радость. Потом, конечно, что-то такое зашевелилось, огорчение, что ли, точнее, некоторая озабоченность – это ведь моя жизнь проходит, господа… Жалко. Как-то с этим надо было смириться. Попробовал похныкать, но ничего путного не получилось. Расстаться с молодостью оказалось совсем не трудно. Отличное алиби, заметьте, позволяет спокойно работать и не отвлекаться на идиотскую возню, глупую погоню за так называемыми удовольствиями и развлечениями, которую многие считают единственно возможной формой настоящей жизни. Я попробовал проанализировать свою странную реакцию. И чем больше размышлял, тем сильнее испытывал ни с чем не сравнимое облегчение. Теперь, наконец-то, я смогу делать то, что захочу и жить по своему разумению, не обращая внимания на устоявшиеся в обществе приоритеты. Мне больше не нужно постоянно доказывать свою одаренность и продавать свои таланты. Свобода, господа, совершенно неожиданно меня настигла абсолютная свобода. Меня больше не заботит положение, которое я занимаю в обществе, только работа… Отныне мне наплевать будут печатать мои тексты или нет, мне наплевать, найдутся ли у моих книг читатели. Это потрясающее ощущение… Желаю каждому из вас почувствовать прелесть в расставании с молодостью…

– Оригинальное суждение… Но что-то вас все-таки тревожит?

– О, конечно, отныне мне приходится любую работу, за которую я берусь, делать по возможности хорошо… Теперь я отвечаю за свои дела только перед самим собой. А ведь известно, что самому себе человек самый строгий судья. Я быстро сообразил, что рассчитывать на послабление больше нельзя. Приходится вкладывать в тексты душу. Увы, отныне мне запрещено халтурить. Заратустра не позволяет.

Зал встретил его слова дружным смехом.

– Что ж, вы с успехом подтвердили свою репутацию неожиданного в суждениях человека. Итак, господа, с нами Иннокентий Макаров – один из самых оригинальных мыслителей нашего времени!

Раздались дружные, продолжительные аплодисменты.

– Чем же вы порадуете нас, господин Макаров? Не желаете ли что-нибудь продекламировать?

– Придется мне еще раз вас удивить, свое реноме следует поддерживать, ничего другого мне не остается. Сегодня я буду читать стихи.

– Вот как? Вы сочиняете стихи?

– Нет. Это не мои стихи. Но я постараюсь прочитать их с чувством.

– Простите, а что вы здесь делаете?

Вопрос застал Виктора врасплох, он оглядел подошедшего мужичка, неотличимого от прочих в своем фирменном костюме. Любопытный показался довольно хилым на вид, а потому никак не мог быть охранником, скорее всего это был богатенький клиент фонда, подыскивающий простачков, чтобы скинуть залежавшуюся на складе сантехнику или консервы с просроченным сроком хранения.

– Я представляю интеллектуальную элиту нашего славного города, – веско заявил Виктор. Баловаться, так баловаться!

– Просто замечательно, – обрадовался незнакомец. – Мне нравится, что вы так откровенны. Интеллектуальная элита! Это надо же такое выдумать! Резко! Смело! Свежо! Так и следует представляться, чтобы у собеседника не возникало ни тени сомнения…

Виктор отметил, что мужичок уже успел принять изрядную долю алкоголя, но пьяным его назвать было нельзя.

– Вы не стыдитесь того, что живете плодами собственных размышлений, это такая редкость в наше трудное время. Хорошо, что вы здесь стоите. Мне уже давно хочется поделиться своим умением с умным человеком, – продолжал незнакомец. – Может быть, вы согласиться высказать свое мнение о моих способностях. Надеюсь, вы будете честны.

– Вы сочиняете стихи?

– Я умею шевелить ушами.

Незнакомец набрал в легкие побольше воздуха и исполнил свою угрозу.

Виктор растерялся:

– А больше ничем не умеете шевелить? – вырвалось у него.

– Умею и очень искусно. Я передвигаю предметы с помощью силы мысли. Вот, например, этот спичечный коробок, – он достал коробок и положил его на пол перед собой.

– Такой коробок и я могу сдвинуть с места. Это не фокус.

– А ну-ка?

– Передайте мне его.

Незнакомец оглянулся зачем-то, быстро поднял коробок и протянул его Виктору.

– Вот видите, – обрадовался Виктор. – Еще совсем недавно лежал себе на полу, а теперь прыгнул ко мне в руки. Работа мысли!

Воспользовавшись секундным замешательством незнакомца, Виктор отправился к шикарному "шведскому" столу с намерением устроить праздник живота. Фирма не поскупилась, и он, с энтузиазмом набросился на многочисленные деликатесы, многие из которых он видел впервые в жизни. Он представил, как рассказывает о сегодняшнем вечере Ксении – вот, кто сумеет оценить происходящее по достоинству.

Махов куда-то запропастился, и это ни на шутку встревожило Виктора. Он жалел, что согласился разделиться. Надо было держаться вместе. И со сбором информации пока ничего не получалось, разговоров о науке собравшиеся не вели, не удалось даже установить, чему посвящена презентация, проходящая в этом прекрасном особняке.

Перед Виктором вновь возник специалист по шевелению ушами.

– Заметьте, мои способности значительно шире примитивного телекинеза. Я, знаете ли, специалист при работе с потоками эзотерической информации. Предсказывать будущее – вот мой конек.

Виктор хотел грубо оборвать этого странного надоедливого человека. Но вспомнил, что Крупьевский нанял их именно для того, чтобы они выслушивали каждого желающего высказаться. Этот довод оказался сильнее нежелания общаться с явным сумасшедшим.

– Слушаю вас.

– Я знаю, кто станет чемпионом России по футболу.

– Это хорошо?

– Ну-у, я знаю, как поведет себя доллар в следующем месяце.

– С такими талантами и на свободе!

– Я могу силой своей мысли заставлять людей совершать безрассудства.

– Да уж не член ли вы Государственной Думы?

– Нет, – удивленно ответил незнакомец. – А это хорошая мысль! Из меня получится отличный депутат. Впрочем, мне нельзя, я навожу на людей порчу.

– А я могу отводить любую напасть, – нашелся Виктор.

– Сомневаетесь? – обиделся незнакомец. – Вам нужны доказательства? Извольте. Видите блондинку, пожирающую икру, сейчас она при всем честном народе задерет платье. Нервных просят не смотреть…

– Ну, ну…

Последовавшее представление можно было бы посчитать забавным, если не знать, что оно вызвано направленным воздействием на психику человека, своего рода гипнозом. Блондинка аккуратно положила бутерброд на тарелку, и руки ее непроизвольно потянулись к подолу. И вот он медленно пополз вверх. Виктор возмутился. Блондинка отпустила подол и ее руки дернулись вверх. Потом она еще раз ухватилась за подол, но снова передумала…

Незнакомец довольно рассмеялся.

– А вы, Кларков, талантливый человек, ваша личная сила впечатляет, не хотите ли объединить усилия?

– Вы ненормальный?

– Нет, конечно. Я – человек, который привык зарабатывать на жизнь с помощью своей личной силы. Не сомневаюсь, что и вы – человек не без способностей. Мне очень хотелось бы поработать с вами. Естественно, что сначала вы, вместе со своим другом, будете выполнять мои распоряжения, но потом, не исключено, что наши отношения станут равноправными. Подумайте.

– Завтра. Давайте, обсудим все завтра.

– Очень хорошо. Завтра, значит, завтра.

Незнакомец ушел, а Виктор стал обдумывать свой отчет о странной встрече. Скорее всего, Крупьевский интересовался разговорами именно с такими людьми. Как часто, наверное, случалось, что импозантный с виду господин, представляющийся президентом фирмы, оказывался на самом деле мастером шевеления ушей, то есть, примитивным сумасшедшим. Получается, что в их с Маховым миссии есть резон.

Он немедленно успокоился, пелена загадочности стала рассеиваться, не оставляя места для тревоги. Надо было быть параноиком, чтобы предположить, что Светлана и Крупьевский, по мановению волшебной палочки превратились в мафиози, и теперь используют своих бывших друзей в сложной комбинации ради удовлетворения жажды наживы. Чушь.

И Виктор с легким сердцем набросился на икру, буженину и осетрину, поскольку никогда не жаловался на аппетит. Более того, считал, вопреки устоявшемуся мнению, что тщательное пережевывание во время напряженной умственной деятельности способствует концентрации и повышает интеллектуальный потенциал.

Атмосфера легкого трепа, воцарившаяся в зале, была на удивление уместной. Но что-то мешало ему чувствовать себя комфортно. И внезапно он понял, в чем дело. Махов отсутствовал уже двадцать минут. Адреналина в крови у Виктора моментально прибавилось. Ему стало страшно.

И тут, к своему облегчению, он увидел Крупьевского и Махова, они чуть ли не под ручку вернулись в зал.

– Виктор, иди сюда! – крикнул Крупьевский, и когда тот подошел, приветливо положил ему руку на плечо. – Все отлично, ребята. Вы выдержали экзамен с блеском, руководство нашего фонда рассчитывает, что наше сотрудничество продолжится на постоянной основе.

– Но мы же ничего не сделали? – удивился Виктор.

– Ты даже не заметил? Природная естественность – вот что нас подкупает! К тому же, господин Концелевич отозвался о беседе с тобой крайне доброжелательно, я бы даже сказал – восторженно.

На лице Махова не дрогнул ни один мускул. Надо полагать, что особой радости это сообщение ему не доставило. Опять предчувствия?

– Да, ребята, – Крупьевский потешно схватился за голову. – Вы поработали просто потрясающе, а вот ваша зарплата, – он протянул каждому по конверту. – Завтра, к Виктору придет богатенький работодатель, так что все получилось даже лучше, чем можно было ожидать. Петя, завтра в десять часов утра ты должны быть у Кларкова. Ты все еще на Васильевском живешь?

– Нет. Но я буду.

– Прекрасно. Но смотри не опаздывай. Пунктуальность – вот что обычно ценится деловыми людьми. О дальнейшем сотрудничестве вас проинструктируют. Все в порядке, парни, вас ждет интересная, хорошо оплачиваемая работа. Что еще надо интелю, чтобы с толком провести время и получить от этого удовлетворение! Всем спасибо, все свободны. А мне пора, моя работа только начинается.

– Мы можем еще потолкаться? – спросил Виктор.

– Это лишнее, – ответил Крупьевский.

– Я поеду к тебе, Виктор, – хмуро сказал Махов, неприятно покусывая губу.

– Что-то случилось?

– Не знаю… К тебе можно?

– Конечно.

Друзья вышли из зала. Едва за ними захлопнулась дверь, приветливая улыбка моментально сползла с лица Крупьевского. Он судорожно сглотнул. К нему подошла Светлана, в глазах ее застыл ужас.

– Будешь звонить прямо сейчас? – глухо спросила она.

– Раньше сядешь – раньше выйдешь, – отозвался Крупьевский.

Он достал мобильник и принялся набирать номер, с первого раза ему это не удалось – нажал не ту цифру, пальцы дрожали и не слушались его. Наконец получилось.

– Алло, вас беспокоит Крупьевский. Спешу доложить – операция прошла успешно, парни клюнули… Нет, нет, они ничего не заподозрили… Уверен… Ну, почему вы так решили? Светлана со своей задачей справилась отлично. Если перед вами появляется потрясающая женщина и подводит к столу с качественной жратвой, неужели вы не забудете об осторожности? Уверяю вас, они ничего не подозревают. Завтра они приступят к выполнению первого задания, ни на минуту не сомневаюсь, что у них получится… Нет, нет, им такое и в голову не придет, они подумают, что это случайность, совпадение… Благодарю вас. Я оправдаю… Можно ли теперь надеяться, что наш фонд… Спасибо, огромное спасибо…

– Они пока оставят нас в покое, – проговорил он, отключив телефон. – Пронесло.

– А тебе не жалко ребят?

– Нет.

– А ты не боишься, что они все узнают? Что они о нас подумают?

– Прости, Светлана, ты иногда такой бред несешь, что просто диву даешься. Да пусть хоть кургузой лошадью назовут, мне-то что? Каждый сам за себя.

– А если Виктор и в самом деле волшебник? Не боишься?

– Лучше стать кургузой лошадью, чем дохляком. И потом, от Кларкова легче отбрехаться, чем от… Ну, сама знаешь.

Крупьевский прошел по залу, незряче задевая собравшихся и автоматически прося у них прощения, можно было подумать, что он ослеп. Несколько раз его пытались остановить знакомые финансисты, но он шептал: "Потом, потом", и продолжал свой путь. Он вышел из зала, поднялся по лестнице на второй этаж, добрался до своего рабочего кабинета, заперся на ключ, после чего сел за письменный стол и глубоко задумался. Так он просидел несколько минут. Потом достал спичечный коробок и установил его на самом краю стола. Тяжело вздохнул и уставился на него, вращая глазами.

Микроавтобус доставил друзей на 5 линию Васильевского острова. За всю поездку Махов не проронил ни единого слова. Он опустошенно смотрел прямо перед собой, не делая никаких попыток объясниться. Так же молча они поднялись на четвертый этаж. И только когда дверь за ними захлопнулась, Махов заговорил:

– Давай не будем обсуждать наше сегодняшнее приключение, хорошо?

– Почему?

– Бессмысленно. Я скажу тебе, что мы попали в бо-ольшую переделку. Ты мне ответишь, что все нормально, а я несу бред. Мы начнем пререкаться. Убедить тебя я не сумею – информации недостаточно. Вот и будем тупо кричать друг на друга. Что в этом хорошего?

– Ты стал излишне подозрительным, – сказал Виктор, настроение Махова ему не понравилось, предчувствие предчувствием, но лучше опираться на факты, а фактов, насколько он понял, у Махова не было. Грустно. – Кофе сварить?

– Нет. Нам надо поспать, завтра утром мы должны быть в форме.

Виктор засмеялся.

– А мне кажется, что я уже сплю. И снится мне американский фильм, детектив, в котором главную роль – сыщика-любителя – исполняешь ты, Петя. Забавный сон, ничего не могу сказать. С погонями, интеллектуальными загадками и, может быть, даже со стрельбой. Послушай, предстоит ли нам погоня со стрельбой и взрывами или нет? Обычно в подобных фильмах любят взрывать автомобили, разлетающиеся на части в клубах дыма, они выглядят на экране чрезвычайно эффектно. Ну, будут автомобили летать по воздуху или нет?

– Неприятности я тебе обещаю. Не удивлюсь, если будут и взрывы. И моли Бога, чтобы взорвали не нас.

Виктор снова расхохотался.

– Пока ты бродил невесть где, я в зале горбатил за двоих. Беседовал о шевелении ушами с настоящим сумасшедшим. Кстати, я сумел произвести на него самое благоприятное впечатление, завтра утром он нас навестит, чтобы обсудить еще парочку столь же животрепещущих проектов, уже за деньги. Когда работаешь, остается мало времени для фантазий и пустых страхов.

– Пустых страхов?! – Махов буквально задохнулся от обиды. – Я, по-твоему, идиот, которому не хватает приключений на собственную голову? Спи спокойно, дорогой товарищ, потому что я ничего тебе не расскажу.

– Не заводись, Петя. Дела наши идут – лучше некуда. Нам грех жаловаться. Едва мы потеряли средства к существованию, о нас сразу же вспомнили друзья, разве это плохо? Они предложили нам денежную работу, соответствующую нашему образованию, нашей квалификации и опыту. По-моему, это характеризует их с самой лучшей стороны. В каких-таких грязных замыслах ты можешь подозревать Крупьевского? Повторяю. Наш друг пришел к нам на помощь, только и всего.

– Та-ак, – Махов был разъярен. – Друг, говоришь? Какой друг? Это Крупьевский, что ли, друг? Он – знакомый. Всего лишь знакомый. Мы учились вместе, верно, но обычно это очень слабый аргумент, когда речь заходит о больших деньгах. Не думаю, что у фонда возникают трудности с подбором персонала. А вот нашу профессиональную ценность ты явно преувеличиваешь, таких специалистов, как мы с тобой, сейчас на каждом углу навалом, пучок за пяточек.

– Не знал, что ты циник! А если предположить, что Крупьевскому о нас напомнила Светлана, она, кстати, главный менеджер в этом банке.

– Увидел девицу и, естественно, растаял, и вот уже твоя хваленая способность к анализу на нуле. Вспомни, как ты оказался на этой презентации. Ты потерял работу при весьма странных обстоятельствах, пора это понять. Произошла твоя отставка внезапно, без видимых причин и веских оснований, взаимные уступки исключались, документы тебе выдали уже через полчаса и полный расчет произвели мгновенно, ни о каких двух неделях и речи не шло… Не находишь, что здесь не все в порядке?

– О чем ты, собственно?

– Я думаю, что твоему шефу приказали уволить Кларкова. И он поспешил приказ выполнить, потому что не выполнить его никак не мог, надо полагать, обратились к нему очень серьезные люди.

– Да ну тебя.

– Продолжаю. А мой шеф, в свою очередь, получил приказ уволить Махова. Мое увольнение, как две капли воды, похоже на твое. Тебя это не удивляет?

Раздался телефонный звонок. Виктор вздрогнул, но трубку взял.

– Алло.

– Виктор, это ты? Еще не спишь? Прости, но я не могла не позвонить.

– Светлана?

– Виктор, я приеду к тебе сейчас же…

– Погоди…

Виктор прикрыл трубку рукой и обратился к Махову:

– Это Светлана, она хочет приехать…

– Ни в коем случае… Нельзя.

– Но послушай…

– Ни в коем случае!

– Светочка, сегодня никак. Но завтра я тебе позвоню, у меня есть номер твоего телефона, и мы обо всем договоримся. Хорошо?

– Но я не могу ждать, нам надо поговорить, я должна тебя видеть.

– Завтра, Светик, завтра.

– Почему завтра? Мне отлично известно, что у тебя никого нет. Жена бросила тебя, ты один. Я знаю это…

– Завтра, Светик. Давай решим все утром. Хорошо?

Он положил трубку и сурово посмотрел на Махова.

– Твои фантазии стали опасными, ты посягнул на мою личную жизнь.

– Неужели сама позвонила? – глухо спросил Махов. – Плохо. Получается, что дела наши еще хуже, чем я думал. Ишь, как их распирает!

Махов понял, что оставлять Виктора в неведении до утра нельзя. Кто его знает, как события будут развиваться дальше. Не исключено, что стремительно. И он решил рассказать о своих приключениях, впрочем, дал себе слово сделать это как можно мягче, не акцентируя внимание на самом страшном. Ему самому до ужаса хотелось услышать от Виктора в ответ: "чепуха, приятель, чушь собачья!" Но сначала надо было заставить себя говорить вслух – что само по себе было невыносимо трудно. Махов представил, как он выкладывает Виктору правду, ничего не умалчивая, а у того начинается истерика…

– И все-таки, что ты там разузнал? – спросил Виктор, заметив, что друг колеблется.

– В двух словах не расскажешь. Надеюсь, что прямого отношения к презентации моя история не имеет. Хотелось бы надеяться.

– Что-то важное?

– Я же сказал – не знаю!

– Что-то личное?

– О личном, особенно, о твоем личном, я бы сразу проболтался, ты же меня знаешь. А тут, если бы не нужда, ни за что бы не рассказал.

– Почему? И хватит изворачиваться, если помнишь, это ты притащил меня на растерзание к Крупьевскому, так что, выкладывай все до конца!

– Не хочу – но деваться некуда. Уж очень настойчивы твои новые старые друзья. Я кратенько, хорошо? Если тебя заинтересуют детали – я отвечу на вопросы. Итак, я незаметно выскользнул из зала, поднялся на второй этаж и после непродолжительных поисков оказался в Светкином кабинете…

"… Махов от души хлопнул Виктора по плечу, словно попытался таким образом передать хотя бы часть своей озабоченности, и направился к стойке бара. Он не исключал, что за ним следят и поэтому старался выглядеть естественно. Он заказал пепси-колу и стал внимательно всматриваться в лица финансистов и их спутниц, стараясь выявить наблюдающих за ним или за Виктором людей. Однако, его присутствие у стойки никого не заинтересовало. А вот на Виктора немедленно клюнули. Махов с удивлением обнаружил, что к его другу подплыла эффектная девица, отдаленно напоминающая Светлану Капустину, их бывшую однокурсницу. Неужели и она трудоустроилась в фонде? Прямо-таки вечер встреч! Капустина вела себя исключительно напористо и, это было видно даже издали, они быстро нашли общий язык.

В результате Виктор чуть ли не бегом бросился к стойке бара за шампанским.

– Ты что это затеял? – Махов попытался вразумить друга.

– У меня все в порядке: общаюсь, веселюсь. Потом поговорим…

– Экий попрыгунчик, – с неодобрением отметил Махов.

Виктор нашел себе занятие. Теперь можно было действовать самому.

Махов стал медленно продвигаться к выходу из зала. Разгадку презентации можно было получить только в рабочих помещениях, это было понятно. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он проскользнул мимо охранника, который на него не отреагировал, беспрепятственно прошел по коридору и стал неспешно подниматься по широкой мраморной лестнице, где-то там наверху располагались служебные кабинеты руководства, в которых наверняка можно будет обнаружить нужную информацию.

– Куда это вы?

Махов вздрогнул. Он так увлекся наблюдением за возможным преследованием и не заметил, что едва не наскочил на охранника, расположившегося на втором этаже.

– Я ваш гость. Приглашен господином Крупьевским и госпожой Капустиной на презентацию, – стараясь выглядеть уверено, сказал Махов. – Разве вас не предупредили, что возможны переговоры?

Он с удовлетворением отметил, что нечто подобное охраннику сообщали.

– Светлана Николаевна назначила мне встречу в кабинете… э-э? Подождите, у меня должно быть записано, – Махов сделал вид, что ищет свою записную книжку.

– Ваша фамилия?

– Зачем это? Не скажу, – ответил Махов. – Моя фирма не хотела бы афишировать факт переговоров!

– Это ваше право, – ответил охранник. – Вас просили направить в кабинет "245". Пройдите прямо по коридору и справа увидите дверь с табличкой "Главный менеджер".

– Спасибо, мой друг, – от души поблагодарил его Махов и поспешил в указанном направлении.

Дверь кабинета оказалась открытой. Махов огляделся, и рискнул проникнуть внутрь. Свет был включен, он с удовлетворением отметил, что помещение укомплектовано со знанием дела – ковровое покрытие, специально подобранная мебель, новейший компьютер, факс-модем, ксерокс, согласованное с медиками освещение.

На громадном письменном столе одиноко лежала папка с бумагами. Это было удивительно и вызывающе – увидеть в этом забитом офисной техникой обычную папку с тесемочками…

Махов не удержался и открыл ее, он не исключал, что содержимое папки поможет ему разгадать смысл этого странного приглашения и перспективы получения работы.

Внутри папки находился документ, Махов пробежал его глазами и немедленно пожалел о том, что решился на свое расследование и что согласился участвовать в этой странной презентации, и что в недобрый час попал в этот дом, и что вообще умеет читать.

"Особой важности

Тема: "Вонючий рассвет"

Дорогой и любимый правитель!

Ни на миг не забывая о достойной Вашего имени почтительности, сообщаю Вашему Величеству, что первый акт счастливейшей драмы начат.

19 мая 1996 года в неприметной квартирке на Захарьевской встретились три полковника. Осмысление собственной судьбы и прямое указание Вашего Величества побудили их посвятить свою жизнь служению Вашему Величеству.

На совещании было принято решение вызвать на Землю Сатану. Силы Зла взволнованы и пребывают в состоянии радостного ожидания.

Да возвестят о прибытии Сатаны медные трубы!

Агент Вашего Величества до гроба, Геннадий".

Шутка? Чушь собачья? Это, как говорится, можно утверждать только после вскрытия. А сейчас надо было хватать ноги в руки и бежать без оглядки. Но в коридоре раздались голоса и шум, к кабинету приближались люди. Махов подскочил к журнальному столику и, раскрыв наугад подшивку "Финансовой газеты", сделал вид, что погружен в изучение очередного Постановления Правительства.

В кабинет вошла Светлана, увидев склонившегося над журнальным столиком незнакомца, она дрогнувшим голосом спросила:

– Кто здесь? Кто вы?

Махов повернулся.

– Петька? Ты? – Светлана просияла. – Пробрался все-таки, чертяка! Что ты здесь делаешь? А ну-ка, отвечай!

– Любовь негаданно нагрянет, когда ее никто не ждет… – Махов умел быть циничным. – Увидев тебя, был моментально сражен твоей красотой. Захотелось встретиться. Такое объяснение подойдет?

– Спасибо, конечно. Но не верю. Придумай что-нибудь более правдоподобное.

– Изволь. У меня заболел живот, искал туалет, вот и забрел к тебе в апартаменты. Обрадовался, думал, разживусь бумажкой.

– Уже лучше, но все равно явное вранье, – жестко сказала Светлана. – Быстрее, быстрее…

– Да ладно тебе, Капустина, чего ты ко мне пристала! Стало скучно, захотелось почитать "Финансовую газету", что в этом плохого?

– Петька, признавайся, зачем ты пробрался в мой кабинет?

– Отстань, я уже назвал целых три причины. Сколько можно!

Светлана нахмурилась. Потом вызвала по мобильнику Крупьевского. Он прибежал через несколько минут.

– Смотрите, встретились, – заявил он с порога, радостно ухмыляясь. – Вспоминаете студенческие годы, это дело хорошее, но, ребята, напоминаю, что мы на работе… Расходитесь, расходитесь… Иди Петя, я тебя догоню.

Махов вышел в коридор, но предчувствие подсказало ему немного задержаться возле двери. И он был вознагражден.

– Все прошло хорошо? – спросил Крупьевский.

– Лучше, чем можно было ожидать, – ответила Светлана.

– Так ты думаешь, что они клюнули?

– С документом Петька ознакомился. А что он дальше выкинет – боюсь загадывать.

– А вот это нас не касается, – отрезал Крупьевский.

Он вышел в коридор и, подхватив Махова под руку, повел его вниз.

– Я искренне рад, что отныне мы с тобой и с Кларковым в одной связке, – голос Крупьевского предательски дрожал. – Не сомневаюсь, что наше сотрудничество будет многолетним и плодотворным, а главное, – взаимовыгодным. Я всегда верил в тебя и в Виктора…"

Махов рассказал о своих приключениях, умолчав только о разговоре Капустиной с Крупьевским. Ему было ясно, что эта парочка цинично и подло подставляет их. Вот уж кто точно знает, какую выгоду они с Кларковым могут принести бандитам или кто там еще собирается вызывать сатану. И если добавить в рассказ этот разговор, то надежда на то, что это просто чушь или розыгрыш, исчезает. Махов решил поберечь нервы товарища.

Виктор внимательно выслушал своего товарища, желания задавать вопросы у него не возникло. Он не знал, о чем в таких случаях следует спрашивать, чего опасаться и на что надеяться. Впрочем, особого впечатления рассказ Махова на него не произвел, как-то все это выглядело отвлеченно и глупо. И совсем не страшно.

– Что же ты предлагаешь? – спросил он

– Это очевидно. Необходимо решительно отказать нашим друзьям капиталистам. И жестко допросить их с пристрастием. Пусть расскажут, в какую игру они нас пытаются втянуть. Можно Крупьевского буду бить я?

– Петя, ты это всерьез? – Виктор от души расхохотался. – Нагородил огород! По-моему, все понятно. Бумажка, которая произвела на тебя такое сильное впечатление, скорее всего заявка на сериал. Сам подумай. Это же инвестиционный фонд! Уверен, что отечественные кинематографисты часто приносят Светлане такие бумажки, а она им денежки ссужает, если считает заявку заслуживающей внимание. Обычное дело. Что-то ты заигрался, Петя!

– Может быть, может быть. Ты меня почти убедил.

– Вот и отлично.

Утром они плотно позавтракали.

– И все-таки, давай, откажемся от работы с Крупьевским, – сказал Махов грустно. – Мне будет спокойнее.

– Хорошо придумал, нечего сказать, мы одержим моральную победу над жадными и коварными капиталистами, положим зубы на полку, и будем жить гордые, но голодные. – Виктору не хотелось начинать все сначала, но, видимо, без нотаций было не обойтись. – Посмотри, Петя, на это изобилие – яичница, колбаса, сыр, джем и самое главное – хлебушек… Если я послушаюсь тебя, нам придется привыкать к чувству голода. Ты раньше никогда не задумывался, как это прекрасно – жевать? Почему-то принято свысока поглядывать на коров, они, видите ли, жвачные! А коровы, кстати, дают молоко, которое так полезно для наших детей. А по-моему, ты жуй, но дело разумей.

– Мне не нравится эта работа. Мы найдем другую. Если все дело в деньгах…

– Кстати, о деньгах.

Виктор пошарил в кармане брюк и достал конверт, который ему вчера вручил Крупьевский. Аккуратно вскрыв его, он с удивлением обнаружил внутри четыре пятидесятидолларовые купюры.

– Ни чего себе! – вырвалось у него.

Махов достал свой конверт, там тоже оказалось двести долларов.

– Обалдеть, на завтраки мы себе заработали, почему бы не подумать об обедах? – проговорил потрясенный Виктор, такие деньжищи у Конева можно было заработать месяца за три. – Они меня уговорили, лично я работать на фонд согласен, если за то, что я вкусно поел и покрутился часок среди прилично одетых людей, мне без проволочек выплачиваются такие деньжищи, я согласен ужинать в их фирме хоть каждый вечер. Надеюсь, такие бумажки у них еще есть!

– Четыре тысячи долларов в месяц, – потрясено прошептал Махов. – Разве такие деньги за работу платят?

– Только по знакомству, – попробовал пошутить Виктор, но внезапно вспомнил два обстоятельства, которые заставляли его поверить в самые черные предчувствия Махова. Во-первых, незнакомец, так шустро двигавший на вчерашней презентации ушами, предложил работу не ему, а им обоим. Но откуда, спрашивается, он знал про Махова? И наконец, Крупьевский выдал им конверты, не потребовав никакого отчета о проделанной работе. А это означало, что они понадобились для каких-то других надобностей. И выполнили эту непонятную работу, даже не заметив этого.

Зазвонил телефон.

– Отвечать? – почему-то шепотом спросил Виктор, мотнув головой в сторону настойчиво трезвонящего аппарата.

– Да, – кивнул Махов.

Виктор поднял трубку и тут же от души чертыхнулся – это оказался Фимка Гольдберг, у которого появилась новая потрясающая мысль. Он был как всегда многословен и буквально захлебывался от восторга и самодовольства:

– Вчера вечером я почему-то подумал о Сатане. И вот решил позвонить, знаю, что тебе это будет интересно. Меня всегда поражало, почему ОН всегда, при любых обстоятельствах, так мало обещает совращаемым за души? Деньжатки, которые рано или поздно кончаются, долголетие, бессмысленное само по себе, если оно не подкреплено молодостью и интересом к жизни, властишка, чаще всего преходящая… И понял я, что Сатана посягает только на души опустошенных людей, которым жизнь не в радость. И ждут они от своей сделки вовсе не улучшения жизни, а еще одного подтверждения ее пустоты и грязи. Вот и получается, что Сатана – друг мазохистов. А значит, и сам мазохист.

– Если я тебя правильно понял, сатанинские идеи появляются только у людей ненавидящих свою жизнь, а потому и жизнь вообще?

– Именно. Это как попытка самоубийства.

– Молодец. Глубоко. Иди работай дальше. Твою идею я оценил.

– Слушаюсь, – бодро ответил Фимка.

Представитель работодателя опоздал на сорок минут. Это оказался прилично одетый и совсем не страшный на вид интеллигент средних лет. Таких как он в городе навалом. Половину жизни они отдали проектированию систем ориентации спутников, а сейчас, благословляя судьбу, удачно подрабатывают контролерами в сберкассах. А вот этому и вовсе повезло – устроился на службу в коммерческую фирму. Предел мечтаний.

– Принес вам работу, братаны! – заявил он с порога и отрывисто засмеялся.

Прозвучало это на удивление неестественно. Будто бы человек сознательно, выполняя чей-то непонятный приказ, решил притвориться блатным. Махов подмигнул, вот, мол, какая она у нас трудолюбивая мафия, работу на дом развозят!

Виктору захотелось обстоятельно и серьезно поговорить с представителем загадочной фирмы, чтобы, опираясь только на факты, раз и навсегда снять возникшие подозрения. Он предложил выпить кофе. Пока заваривал, попытался сообразить, как бы выудить из представителя побольше информации, но, присмотревшись, понял, что перед ним обычный посыльный, который, скорее всего, знает о фирме заказчике еще меньше, чем он сам.

– Руководство ни на минуту не сомневается, что вам удастся качественно и в срок справиться с заказом, – сказал представитель, насладившись прекрасным напитком, в приготовлении которого Виктор был непревзойденным мастером. – Мы навели справки и узнали, что вы уже занимались схожими задачами.

– Вот как? – удивился Махов.

– Два года назад по заказу банка "Приобье" вы подготовили аналитический отчет о состоянии российской экономики. Для чего собрали нужные данные: текущие результаты валютных торгов на различных биржах, рост цен на основные продукты питания, представили библиографию публикаций, связывающих положение в экономике с политической ситуацией в стране и, что оказалось особенно ценным, сделали правильные выводы и точно спрогнозировали темпы инфляции.

– Да, припоминаю, – подтвердил Виктор.

– А как правильно говорить: руководство фирмы или руководство организации? – поинтересовался Махов.

– Братва, наша фирма крайне заинтересована, чтобы вы и для нас провели подобное исследование, – продолжал представитель, не обратив на слова Махова никакого внимания.

– А конкретнее?

– В нашем городе зарегистрирован инвестиционный фонд – "Успех". Заправляет им некто Маруськин Павел Иванович. Нас интересует информация по этому фонду – сколько обещают, в каких газетах появляется их реклама, основные направления инвестиций и так далее. Чем больше цифр, тем лучше.

Махов моментально успокоился, работа была привычная и вполне легальная. О фонде "Успех" в городе знала каждая собака. Их призывные агитки, убеждающие население добровольно сдавать лишние деньги в кассу, висели на каждом столбе.

– Это можно сделать, – решился Виктор. – И мы это сделаем.

– Вот и ладушки, – обрадовался представитель. – Теперь об оплате. На двоих получите 5000 долларов. За особо качественную информацию возможна премия. Да, вот что еще. Наша фирма – предприятие исключительно законопослушное, будете оформлены по договору-подряду. Направление деятельности – сбор и обработка информации. Ясно? Запомните, ваши взаимоотношения с налоговой службой нас не касаются. Если вам положено платить налоги – придется платить. А теперь подпишите бумаги.

Друзья с невольным волнением – как-никак это был их первый договор, который они подписывали в качестве частных предпринимателей, поставили свои подписи.

– Ну что? – спросил Виктор, когда представитель отбыл. – Надеюсь, твои страхи позади? Крупьевский со Светой нашли нам приличную работу. И она станет еще более приличной, если мы справимся. Начинаем?

– А мы уже начали, когда подписали договор. Я тут подумал, страусы прячут голову в песок, помогает ли это им выжить?

– О чем это ты?

– Нужно держать ушки на макушке.

– Опять ты за старое.

– Как по-твоему, откуда ребята узнали про нашу работу с "Приобью"?

– Это действительно забавно, – вынужден был признать Виктор. – Но, наверняка, существует вполне заурядное объяснение. Наверное, навели справки. Я не понимаю, почему ты придираешься? Ты всерьез считаешь, что мы зря согласились?

– Я столкнулся с Капустиной в ее кабинете, когда лазил по рабочему столу в поисках секретных материалов. Любой бы на ее месте поднял крик и вызвал охрану. Она же разговаривала со мной так, словно мое поведение в порядке вещей. Как будто мы три дня назад расстались хорошими друзьями. Понимаешь?

– Нет.

– Я тоже не понимаю. Но очень хочу понять, в чем тут дело.

Свои новые обязанности друзья распределили следующим образом: Виктор решил отправиться в библиотеку, чтобы поднять всю просочившуюся в прессу информацию о пресловутом Маруськине, а Махов обязался пообщаться с сотрудниками фирмы "Успех", а заодно и с вкладчиками, которых, по его представлениям, возле офиса должно быть как собак не резанных.

Виктор вышел из дома в отличнейшем настроении. Это удивляло его самого. До сих пор он привык полностью доверять предчувствиям Махова и теперь искренне недоумевал, почему черные Петькины страхи оставляли его равнодушным. Что-то внутри мешало поверить в приближающуюся беду. Скорее всего, дело было в том, что он совершенно разучился тревожиться. Виктор давно заметил, насколько важно для каждого человека оптимально организовать свой внутренний мир. Достигается это сравнительно легко – отношения со страной минимизируются, доступная информация фильтруется, круг общения активно формируется… И вот вы уже живете в своем собственном неповторимом мире, раньше это называли "башней из слоновой кости". Такой подход к жизни обеспечивал ему веру в завтрашний день и необходимую каждому независимость от случайностей.

И вот здесь начиналась мистика. Нет секрета, почему идеи о праве человека выстраивать жизнь согласно собственным представлениям, вызывают у большинства национально ориентированных политиков глухую ярость. Государство нуждается в работниках и патриотах, а не в мечтателях и индивидуалистах. В общем-то понятно, почему официальные средства информации усердно поливают хрустальную мечту сторонников индивидуализма грязью – это единственно известный им способ идеологического спора. Но отчего такой образ мысли не стал определяющим среди нормальных людей – вот это непонятно. Агитаторов вроде бы было достаточно, начиная с Руссо и Торо… А последователей не густо – надо полагать, людей отпугивает предполагаемый низкий уровень комфорта…

Виктор был слишком погружен в собственные мысли и потому не заметил, как от соседнего дома, едва он появился на улице, отъехали красные "Жигули". Машина обогнала его на повороте и устремилась к "Василеостровской". Из "Жигулей" появилась яркая женщина и, явно нервничая, стала прогуливаться вдоль здания метро. Она остановилась у газетного киоска, достала косметичку, внимательно осмотрела себя в зеркальце, подправила прическу, обновила помаду на губах.

Через пару минут появился Виктор. Женщина медленно пошла к нему навстречу, старательно делая вид, что не замечает его приближения.

– Светлана? – вскрикнул Виктор, едва не налетев на женщину.

– Виктор, ты? – Светлана сделала вид, что удивилась. – А что ты здесь делаешь? Какая же я глупая, ты же здесь живешь.

– Да…

– А я попала на Васильевский по делам. Вот, стою, жду, когда за мной пришлют служебную машину. Как хорошо, что мы встретились. Ты не находишь, что наша встреча – это божий промысел?

– Планы Божьи для меня сокровенная тайна, вторгаться в которую я не имею права.

– Да? Вот как? – Светлана засмеялась. – Так я тебе и поверила! Продолжаешь тайком заниматься наукой?

– Стараюсь, чтобы процесс не прекращался. Мой план: одно открытие в месяц.

– Не обманываешь?

– Вообще-то, обманываю – я сейчас слишком занят, чтобы работать всерьез…

– Все шутишь. Время тебя не берет.

– Наверное потому, что никакого времени нет, как нет и пространства, как нет и сожалений, как нет и многого из того, что наполняет нашу жизнь придуманными заботами… Всего лишь кажущиеся сущности.

– Мы увидимся с тобой сегодня вечером? Мне бы очень хотелось поговорить с тобой о тайнах времени. И пространства…

– Это угроза? Но я тебя не боюсь, как только освобожусь от дел, немедленно приглашу тебя в гости.

– С благодарностью принимаю твое приглашение, – Светлана сделала шаг вперед, ее рука легко легла на плечо Виктора, ее губы быстро и точно сделали свое дело.

Виктор с удивлением отметил, что поцелуй получился слишком интимным, что ли. Словно и не было десяти пропущенных лет. Нельзя сказать, что ему не понравилось. Но он бы предпочел не торопиться в таких делах.

Последние пять лет Виктору не доводилось переступать порог библиотек. Но сейчас, когда ему пришлось это сделать, пусть и не по своей воле, он неожиданно почувствовал себя счастливым, вновь ощутив давно позабытый трепет, обрушивающийся на него всякий раз, когда он попадал в хранилище человеческих мыслей, чувств, озарений и позорных провалов.

Почему люди доверяют листку бумаги то, что ни за что не доверили бы самому близкому и проверенному товарищу? – удивлялся Виктор, вдохнув в себя до боли знакомый запах бумажной пыли. – Бумажный лист не терпит подхалимства и притворных восторгов – написал, сделал общественным достоянием, и все, щит опущен, отныне ты беззащитен. Любой читатель, нравится он тебе или нет, может высказать свое мнение по поводу твоего текста. Объясняй потом, что ты хотел сказать и почему тебя неправильно поняли. Впрочем, существует и защита – талант. Случается, впрочем, что и талант не спасает. Читатели на удивление странные существа. Их реакцию предсказать невозможно.

Два часа Виктор листал старые газеты, по крупинке собирая нужную информацию, когда же он выдохся и стал подводить предварительные итоги, картина получилась не слишком убедительной.

Итак, что же ему стало известно о фирме "Успех", чья агрессивная реклама заполнила все без исключения газеты, невзирая на их политическую ориентацию, и лично о господине Маруськине.

По нынешним временам, особого криминала в деятельности фирмы обнаружить не удалось. Ну, предлагают ребята за каждый ваш рубль отдать семь. Правда, потом. А если вы подождете два года, то и тридцать семь. Ну и что? Все это вещи известные – стандартная пирамида. Не будете ослом, то и денежки свои не потеряете. А если рискнуть с умом, то и прилично подзаработать можно.

Виктору показалось, что собранная им информация особой цены не имеет. Вряд ли само по себе построение пирамиды может служить в наше время компрометирующим материалом. Важнее было бы отыскать покровителей. А то, что без крупной волосатой лапы здесь не обошлось, сомнений не было. Источники финансирования и крышу по газетным публикациям проследить было трудно, но ряд косвенных фактов неопровержимо указывал на заинтересованность в его коммерческой деятельности крупных политических фигур, обладающих реальной властью. Отсюда, надо полагать, и проистекала глубокая убежденность Маруськина в собственной безнаказанности и глубокое презрение ко всем и ко всему.

А вот грязи на газетных страницах скопилось предостаточно. И каждый новый факт, просочившийся в свое время в печать, а теперь представший перед глазами Виктора, вызывал у него чувство гадливости. Он привык общаться с людьми совсем другого круга, и став, по необходимости, исследователем жизненного пути добившегося известности подонка, испытывал сильные, давно уже не задействованные чувства – отвращение, ненависть, глухое презрение.

Он не мог заставить себя признать Маруськина человеческим существом. То, что тот обладает двумя руками, двумя ногами и пупком посередине, показалось ему недостаточным основанием. А в таком случае – сильные эмоции растрачивались впустую – нельзя же всерьез обижаться на собачку, которая нагадила во дворе. Впрочем, Маруськин был собачкой опасной – в прессу просочились сведения по крайней мере о трех покушениях на его жизнь. Во всех трех случаях Маруськин остался невредимым, погибли его охранники… А уж о его конкурентах и говорить не приходилось – дохли, как мухи…

Виктор наскоро перекусил в ближайшем кафетерии и снова принялся листать старые газеты. В одной из статей, обличающих фальшь и безнравственность финансовых пирамид, ему на глаза попалась следующая фраза: "… Как замечательно, что злоумышленники, затевающие пирамиды, ограничивают свои деяния примитивной наживой, нам повезло, что они выуживают у доверчивых граждан всего лишь деньги, а вот если бы они позарились на духовную жизнь народа, на его интеллектуальное достояние – тут бы национальной катастрофы не избежать".

Но черт побери, – со смешанным чувством разочарования и смеха, подумал Виктор. – "Интеллектуальные пирамиды" стали строить еще в конце восьмидесятых годов. К тому же с феноменальным успехом.

Он и сам однажды принял участие в подобном мероприятии. Случилось это, если ему не изменяла память, в декабре 1990 году. Виктор знал, что искать, поэтому уже через пять минут он читал заметку о Всесоюзном конкурсе на лучший синопсис кинофильма.

"… В наше тяжелое время, когда у многих истинных творческих работников опускаются руки и потеряны стимулы для продолжения своего вечного боя за познание истинной красоты и выражение выстраданной годами художественной правды, так необходимой народу, находятся еще люди, для которых следование идеалам и поддержка нуждающихся творцов не пустые слова, они приходят на выручку творцам часто вопреки собственной выгоде и целесообразности. Один из таких подвижников – Валентин Маруськин. Вот что он ответил нашему корреспонденту на вопрос о том, почему фирма "Успех", генеральным директором которой он является, приняла беспрецедентное решение организовать Всесоюзный конкурс на лучший синопсис?

– Нами двигала забота о творческих силах нашей Родины. Им нужна помощь и поддержка. С помощью специалистов американской фирмы, напрямую связанной с Голливудом, мы отберем несколько сценариев (синопсис – это и есть краткое описание сценария фильма) и рассчитываем, что некоторые из них будут реализованы. Победитель конкурса получит тридцать долларов США."

Все так и случилось. В конкурсе приняли участие более двух тысяч сценаристов, после чего организаторы благополучно отбыли в неизвестном направлении, прихватив присланные материалы. Даже тридцать долларов для победителя пожалели.

Это было первое публичное дело Маруськина!

Вечером друзья обменялись результатами своих исследований. Настроение у обоих было безвозвратно испорчено. Обилие грязи, выплеснувшейся на них практически единовременно, явилось для них неприятным откровением.

Рассказ Махова о результатах его знакомства с личностью Маруськина был в чем-то даже забавен. В 1992 году было модно передавать контрольные пакеты акций предприятий людям, готовым инвестировать крупные средства в модернизацию производства. Естественно, что Маруськин не остался в стороне. Он присмотрел для себя телевизионный завод и без труда победил на аукционе, пообещав выложить в производство большие по тем временам деньги. Через пару месяцев в дирекции забеспокоились – ни Маруськина, ни его денег никто не видел. Послали гонцов, и Маруськин их принял. Денег, впрочем, не дал. Сказал, что нету. Но не выгнал просителей (добренький дядя!), а предложил принять участие в "выгодном" дельце – он, Маруськин, обещал привлечь на заявленную им сумму американских инвесторов, которые, по его словам, готовы всерьез заняться модернизацией производства, что немедленно принесет сказочные прибыли и обеспечит процветание на долгие, долгие годы… Директор пришел в сильное волнение и раскатал губу… (оказался нью-васюковцем). Он, не глядя, подписал, как ему показалось, чрезвычайно выгодный договор. В Финляндии закупалась крупная партия комплектующих, семьдесят процентов расходов брали на себя американцы, тридцать – что-то около пяти миллионов долларов – должен был выложить телевизионный завод. Директор заплакал – у него не было таких денег. На выручку пришел Маруськин – обещавший под небольшой процент ссудить требуемую сумму. Директор выразил сомнение в том, что сможет вернуть долг. Но Маруськин успокоил его, заявив, что через пару месяцев вложенные деньги сторицей окупятся. Директор подписал… А в Финляндию деньги переправил сам Маруськин. Через полгода вместо комплектующих к директору пришли неразговорчивые коротко подстриженные ребята, потребовавшими вернуть должок, с набежавшими процентами… Директор бросился к Маруськину, но тот был краток – кто подписал, тот и платит.

– Хорошо бы такую мразь разорвало на куски! – вырвалось у Виктора.

– Не жалко, – подтвердил Махов.

Уже вечером, оформив полученную информацию в некое подобие документа, Махов решил поддержать Виктора, который загрустил ни на шутку.

– На твоем месте я бы успокоился, тебя так трясет от негодования, словно ты до сих пор никогда не слушал о том, что в нашей стране полным-полно негодяев! Неужели для тебя это откровение? – сказал он и включил телевизор.

Попали на новости. Диктор поведал, что сегодня в Москве совершен очередной террористический акт, не установленными людьми был взорван автомобиль известного предпринимателя Маруськина. Очевидцы рассказали, что взрыв произошел в тот момент, когда Маруськин возвращался со службы домой. Тело предпринимателя идентифицировано…

– Боже ты мой! – вырвалось у Виктора. – Что все это значит!

Раздался телефонный звонок. Виктор поднял трубку.

– Кларков?

– Да.

– Благодарю за успешно выполненную работу. Перед вашей дверью дипломат с пятью тысячами долларов, не забудьте поделиться с Маховым. Завтра утром мой человек доставит вам материалы для нового проекта…

– Кто вы? Что все это значит?

– Неужели вам не все равно?

– Нет. Работать с вами мы больше не будем.

– Почему?

– Не люблю быть пешкой в чужой игре, – выкрикнул Виктор, в ответ он услышал короткие гудки, работодатель положил трубку.

– На лестнице дипломат с деньгами, принеси, – сказал он Махову.

– Платят хорошо, но работа чересчур нервная, – сказал Махов, после того, как они поделили деньги поровну. – Больше я такими делами не занимаюсь.

– А ты разве занимался? Неужели, ты считаешь, что это мы взорвали Маруськина?

– Чушь! Никого мы не убивали. Но я не исключаю, что наши бывшие друзья и их компаньоны пытаются вовлечь нас в свои грязные делишки.

– Нуль-транспортировкой заниматься приятней, – сказал Виктор. – Присоединяйся!

– Нет, – ответил Махов. – Для начала я должен разобраться с вызывальщиками Сатаны – не сомневаюсь, что они по уши завязли в этом деле.

Махов ушел. А Виктор вынужден был признать, что его попытка покинуть свою башню из слоновой кости и совершить прогулку во внешнем мире закончилась полным провалом. Боконон никогда не скрывал, что нет на свете ничего более противоестественного, чем общение с людьми, не являющимися членами твоего карасса. Сейчас Виктор убедился в этом на собственном опыте.

"О Боже, – молился про себя Виктор, – Сделай так, чтобы чуждые люди не смогли нанести вред моему карассу. И мы выполним нашу задачу, какие бы невзгоды не подстерегали нас! Твоя воля восторжествует, и мы будем проводниками ее!"