"Сергей Жемайтис. Рассказ для детей (отрывок из романа "Плавающий остров")" - читать интересную книгу автора

в те давние времена, когда еще не разразилась первая страшная буря.
Харита закончила радостным гимном, воспевающим наступившее вечное
счастье детей Океана.
- Я ничего подобного никогда не слышал и не представлял! - воскликнул
пораженный Костя, когда Павел Мефодиевич выключил электронный толмач.
- Где же ты мог услышать такое? - спросил он с улыбкой. - Только здесь.
Да, сегодня старушка была в ударе. Весьма! В такой интерпретации я тоже
впервые слышу историю грехопадения и мук человеческих. Вы уловили
философский подтекст: всякое познание обходится дорого. Особенно для
первооткрывателей.
Старая истина. И ты прав, что поразительно слышать ее от наших братьев
по разуму.
- Все это так, Павел Мефодиевич, - не унимался Костя, - и философия, и
поэзия, и старая истина... Все это, возможно, есть в рассказанном мифе. Я
ждал другого.
- Чего?
- Правды. А здесь, извините, ею и не пахнет. Харита говорила неправду.
Она лгунья. Трагедию она превратила в романтическую сказку. Я не поверю,
чтобы ей не было известно о преступлениях людей в отношении ее сородичей.
Наши предки уничтожали дельфинов сотнями тысяч, чтобы получить жир и кожу.
Я читал в старой книге, что их порой убивали просто так, ради забавы, и
это не считалось преступлением! Как же можно все это забыть или превратить
в сказку? Или, может быть, и здесь "педагогические цели"?
- Отнюдь. Взрослые любят слушать то же самое. И если им попытаться
рассказать правду, они просто не поверят и с возмущением покинут "лжеца".
По их представлениям, человек не может причинить зла. Он - брат, друг,
союзник.
Да, когда-нибудь и они постигнут жестокую историческую правду, как ее
постигаете вы. И так же, как и вы, будут относиться к ней со
снисходительным недоумением...
Мы вышли из лаборатории в темную душную ночь. В лагуну с плеском и
фырканьем, рассыпая огненные брызги, ворвался отряд дельфинов-патрульных.
Тела их светились.
Я весь находился под впечатлением рассказа Хариты и Костиной горячей
тирады.
Мне захотелось остаться одному, разобраться во всем и мысленно
посоветоваться с Биатой. Конечно, она не поддержала бы Костю, хотя в его
словах была доля правды. Я искал глазами и не мог найти в небе спутник
Биаты.
Костя сказал:
- Облака...
Павел Мефодиевич с минуту постоял молча, затем взял Костю под руку и
сказал:
- То, что ты назвал ложью, - поэзия. А поэты никогда не были лгунами.


сб. "Фантастика, 1967"
OCR - Владимир Янцен, 2001г.

sf.nm.ru