"Сергей Жемайтис. Побег (Главы из романа) " - читать интересную книгу автора

временно остается на берегу, его обязанности будет исполнять вахтенный
начальник лейтенант Горохов. Прошу, друзья, выполнить свой долг, как
надлежит русским офицерам и как требует морская дисциплина. Все!
- Аминь! - громко заключил отец Исидор. И добавил весело: - Иного и
ожидать было бы грешно и непотребно.
Все встали. Стива Бобрин встретился с мрачным взглядом артиллерийского
офицера и улыбнулся. Новиков презрительно сжал губы и пошел к двери.
Гардемарин, не в силах сдержаться, тихо сказал отцу Исидору:
- Только дисциплина мешает мне высказать все, что я думаю по этому
поводу.
- И правильно делаете, отроче. Думайте что хотите, не мешайте только
делу и сами ему способствуйте, - он захохотал, глядя на обескураженное лицо
Стивы Бобрина.

Еще Феклин не успел сообщить матросам со всеми подробностями и
комментариями о приказе командира, как всех потрясло новое чрезвычайное
событие: с берега вернулся вельбот, на дне его под брезентом лежал связанный
унтер-офицер Бревешкин, назначенный старшим команды вельбота.
Марсовый Зуйков, ходивший гребцом на вельботе, рассказывал у
грот-мачты:
- Когда унтер, значит, предложил пойтить в ихний паб, ну, мы прямо
очумели. Переродился человек, чудеса, да и только! А паб этот, ну, вот, сами
знаете, пять шагов от причальной стенки. Идем. А он в дверях замешкался,
всех пропускает. Всегда хам хамом, а тут нате - вежливость проявляет. Ну и
стал я за ним глядеть. Уж и к пиву не подхожу. Смотрю, побежал, гад, от
пивной собачьей рысью, я за ним. Осенило меня тут, что он за пазухой камень
держит. Догнал, а он и говорит мне: "Ты что это, Спиридон Лаврентьич,
хвостом держишься, я, - говорит, - тут к одной здешней куме хочу завернуть,
иди себе, - говорит, - и выпей за мое здоровье", - и шиллинг мне сует,
подлюга!
"Нет, - говорю, - идем назад". Он заматерился, да за грудки. Тут ребята
подошли на крик, и повели мы его, милягу, к вельботу, а он дорогой бумагу и
выбросил, письмо на английском, к "бульдожке" видать, что мы, дескать, домой
навостряемся. Кто-то из наших господ офицеров настрочил и подговорил
Бревешкина отправить. Да его и подговаривать не надо, он вроде Брюшкова с
Грызловым на царя молится. Вот такие-то наши, братцы, дела, чуть было не
пропала вся наша надежда!
Строились и предположения, кто написал донос и отправил его с
Бревешкиным. Под сильным подозрением у матросов были гардемарин Бобрин и его
хмурый приятель артиллерийский офицер Новиков.
Между тем подошел буксир с толстым шкипером на крыле мостика.
- Карашо! Давай, давай! - весело кричал он матросам, принимавшим канат
с буксира. - Очень карашо! - Это был мистер Адамс, он знал всего с десяток
русских слов, но мастерски ими пользовался.
Паровым брашпилем выбрали якорную цепь. Якорь втянули в клюз, взяли на
стопор. И "Нептун", так назывался буксир мистера Адамса, выпуская
невероятное количество дыма и пара, давая частые гудки встречным судам,
потянул клипер из-под стен древней цитадели.
Командир не покидал мостика. Николай Павлович оказался прав, сказав на
прощание, что момент для побега необыкновенно удачен. В это утро уходил