"Андре Жид. Возвращение из СССР" - читать интересную книгу автора

Грузии, Кахетии, Абхазии (я говорю только о том, что видел) и еще в
особенности, как мне показалось, в Крыму и в Ленинграде.
Я присутствовал на празднике молодежи в Москве на Красной площади.
Безобразные здания напротив Кремля были замаскированы зеленью и плакатами.
Все было устроено великолепно и даже (спешу об этом сказать здесь, потому
что впоследствии не всегда для этого будет повод) с отменным вкусом.
Прибывшая с севера и юга, востока и запада прекрасная молодежь участвовала в
параде на Красной площади. Он продолжался несколько часов. Я не представлял
себе столь великолепного зрелища. Конечно, его замечательные участники были
заранее отобраны, подготовлены, натренированы. Но как не восхищаться страной
и режимом, способными такую молодежь создавать?
Я видел Красную площадь за несколько дней до этого, во время похорон
Горького. Я видел, как тот же самый народ - тот же самый и в то же время
другой, похожий, скорее, как я думаю, на русский народ при царском режиме, -
шел нескончаемым потоком мимо траурного катафалка в Колонном зале. Тогда это
были не самые красивые, не самые сильные, не самые веселые народные
представители, а "первые встречные" в скорби - женщины, дети особенно,
иногда старики, почти все плохо одетые и казавшиеся иногда очень
несчастными. Молчаливая, мрачная, сосредоточенная колонна двигалась,
казалось, в безупречном порядке из прошлого, и шла она гораздо дольше, чем
та другая - парадная. Я очень долго вглядывался в нее. Кем был Горький для
всех этих людей? Толком не знаю. Учитель? Товарищ? Брат? И на всех лицах,
даже у малышей, - печать грустного изумления, выражение глубокой скорби.
Сколько я видел людей, чья одухотворенность лишь подчеркивалась бедностью.
Чуть не каждого мне хотелось прижать к сердцу!
Нигде отношения между людьми не завязываются с такой легкостью,
непринужденностью, глубиной и искренностью, как в СССР. Иногда достаточно
одного взгляда, чтобы возникла горячая взаимная симпатия. Да, я не думаю,
что где-нибудь еще, кроме СССР, можно испытать чувство человеческой общности
такой глубины и силы. Несмотря на различия языков, нигде и никогда еще я с
такой полнотой не чувствовал себя товарищем, братом. И ради этого я готов
отдать самые красивые пейзажи в мире.
О пейзажах, впрочем, я еще буду говорить, но сначала расскажу о нашей
первой встрече с группой комсомольцев.
Это было в поезде на пути из Москвы в Орджоникидзе (бывший
Владикавказ). Путь долгий. От имени Союза советских писателей Михаил Кольцов
предоставил в наше распоряжение специальный, очень комфортабельный вагон.
Все шестеро мы неожиданно прекрасно устроились: Джеф Ласт, Гийю, Эрбар,
Шифрин, Даби и я. С нами наш гид и переводчик - верный товарищ Боля. Кроме
спальных купе, в вагоне был еще салон, где нам накрывали стол. Лучше не
бывает. Но что нам не нравилось - это невозможность общаться с пассажирами
поезда. Спустившись на платформу на ближайшей станции, мы обнаружили, что в
соседнем вагоне едет очень приятная компания. Это были комсомольцы, которые
собирались во время каникул совершить восхождение на Казбек. Мы добились,
чтобы открыли двери между вагонами, и вскоре познакомились с нашими
замечательными попутчиками. Я привез из Парижа разные головоломные игры, не
похожие на те, которые знают в СССР. Они обычно помогают мне быстро
завязывать отношения с людьми, когда я не знаю их языка. Игры переходили из
рук в руки. Парни и девушки не успокаивались, пока не справлялись с
головоломкой. "Комсомольцы никогда не сдаются", - говорили они нам со