"Андре Жид. Имморалист" - читать интересную книгу автора

свете звезд. Когда рассказ подходил к концу, мы увидели восходящее солнце
над равниной. Дом Мишеля возвышается над ней, так же как и деревня, от
которой он находится недалеко. В жару, когда вся трава скошена, эта равнина
похожа на пустыню.
Дом Мишеля, хотя и беден и причудлив, но очарователен. Зимой в нем
пришлось бы страдать от холода, так как в окнах нет стекол или, вернее,
совсем нет окон, а лишь громадные дыры в стенах. Так тепло, что мы спим на
воздухе, на циновках.
Я должен тебе еще сказать, что доехали мы хорошо. Мы добрались сюда
вечером, изнемогающие от жары, опьяненные новизной, так как мы едва
остановились в Алжире, потом в Константине. В Константине мы пересели на
новый поезд, в котором доехали до Сидиб. М., где ожидала нас тележка.
Проезжая дорога прекращается далеко от деревни. Деревня торчит на вершине
скалы, как некоторые умбрийские городки. Мы поднялись пешком; наши чемоданы
были нагружены на двух мулов. Когда к деревне подходишь этим путем, дом
Мишеля оказывается первым. Его окружает сад, замкнутый со всех сторон низкой
стеной, вернее, просто двор, в котором растут три раскидистых гранатовых
дерева и великолепный розовый олеандр. Там находился мальчик-кабил, который
убежал при нашем приближении: он без стеснения перелез через стену.
Мишель принял нас, не выражая радости; он был очень прост и, казалось,
боялся всякого проявления нежности; но на пороге он серьезно поцеловал
каждого из нас троих.
До вечера мы не обменялись и десятью словами. Очень скромный обед был
подан в гостиной, удивившей нас своим роскошным убранством, но эту роскошь
объяснит тебе рассказ Мишеля. Потом он угостил нас кофе, позаботившись сам о
его приготовлении. Потом мы поднялись на террасу, откуда открывался
бесконечный вид, и все трое, подобно друзьям Иова, стали ждать, любуясь
быстрым закатом над равниной в огне.
Когда наступила тишина, Мишель заговорил:
- Дорогие друзья, я знал, что вы верны. Вы пришли на мой призыв так же,
как я пришел бы на ваш. Однако вот уже три года, как вы не видели меня. Если
бы ваша дружба, столь стойкая в разлуке, устояла так же хорошо перед
рассказом, который вы услышите! Ведь, если я вас так внезапно позвал и
заставил ехать до моего далекого дома, это только для того, чтобы видеть
вас, и для того, чтобы вы могли выслушать меня. Я не хочу иной помощи, кроме
того, чтоб говорить с вами. Я дошел до такого предела моей жизни, который я
не могу переступить. Это не усталость. Но я больше не понимаю. Мне нужно...
Мне нужно говорить, как я вам сказал. Уметь освободиться, это - ничто,
трудно уметь быть свободным. Позвольте мне говорить о себе; я расскажу вам
мою жизнь, просто, без скромности и тщеславия, проще, чем если бы я говорил
с самим собой. Слушайте:
Последний раз, когда мы виделись, это было, я помню, в окрестностях
Анжера, в маленькой деревенской церкви, на моей свадьбе. Народу было много,
и то, что это были исключительно друзья, превращало этот банальный обряд в
обряд трогательный.
Мне казалось, что друзья были взволнованы, и это меня тоже волновало. В
доме той, которая становилась моей женой, мы с вами соединились при выходе
из церкви за краткой трапезой без смеха и шуток; потом заказанный экипаж
увез нас, согласно обычаю, по которому наш ум всегда связывает представление
о свадьбе с образом вокзала.