"Безумие стали" - читать интересную книгу автора (Погудин Андрей)

Ульрих.

Когда затихло цоканье копыт, заскрипела опускаемая решетка. Замок Тронвольда стоял в трех переходах от границы, о безопасности тут не забывали никогда. На стенах расхаживали лучники, в левом крыле жили кирасиры, совершавшие днем разъезды до сторожевых вышек. Ночью на них дежурили по двое воинов, при опасности они зажигали котлы со смолой, и такой огонь был виден на десятки миль. Сарматы каждое лето проверяли границы на прочность. От Кабистана Джангарские степи надежно отделяла широкая Валеза, где на обоих берегах селились мирные землепашцы – кряжистые тарты, заключившие с кочевниками вечный мир, а с запада возвышались Арские горы. Сарматы доказывали свою доблесть в стычках с кирасирами королевства, но больше в многочисленных клановых распрях, поэтому полноценная война Валезии пока не грозила, как говаривал Ксант Тронвольд. Ульрих мысленно попросил отца возвращаться быстрее и вошел в замок.

Эту лестницу он всегда преодолевал как горный пик – шаг за шагом, ступенька за ступенькой. Раньше Гридо подхватывал его и мигом возносил наверх, но теперь Уль повзрослел и каждый день доказывал всем, а себе в первую очередь, что он не беспомощный калека, а будущий воин. Больная нога не позволяла двигаться быстро, поэтому виконт освоил только простейшие приемы обращения с мечом, но главной страстью для него оставался лук. Даже кирасиры признавали, что стреляет сын эрла гораздо лучше многих из них, а чем еще было занять свободное время хромому мальчику, как не ежедневными тренировками? Упражнения закалили тело и укрепили руки, сейчас Ульрих опирался левой на перила, а правой на трость, и сам взбирался по широкой лестнице. Гридо шел в двух шагах позади, готовый в любой момент подхватить молодого господина. Достигнув верхней площадки, Уль обернулся и погрозил слуге набалдашником.

– Не смей ходить за мной, как собачонка.

– Слушаюсь, сэр, – сказал Гридо, застыв у стены.

Ульрих постучал в дверь и толкнул дубовую створку. Мать сидела у зеркала, прикасаясь к лицу пуховкой. Она уже не плакала, но глаза оставались красными. Увидев отражение сына, Кларисса встала и подошла к открытому, вопреки её словам, окну. В комнате пахло благовониями, но никак не навозом, отметил Ульрих. Со стены смотрел его воинственный дед – Гром Тронвольд. Опустившись в кресло под портретом, Уль произнес:

– Мама, отец не виноват. Я сам направил Звездочку на изгородь.

– Вижу, ты уже подобрал имя для этой лошади, – с горечью сказала Кларисса. – Ты, видимо, забыл, как корчился в муках, как кричал от боли после падения?! Только благодаря трою Олгену, а никак не Ксанту, нам удалось вытащить тебя с того света, но ты опять туда рвёшься.

– Но я же перепрыгнул забор! – возразил Ульрих.

– И что? Ты совершил великий подвиг?

– Для себя – да.

– А я постарела на десять лет, когда увидела, как ты летишь вниз.

– Мама, ну хватит, я же не упал. И ты прекрасно выглядишь, старухой тебя никак не назовешь. Кларисса подошла и обняла сына.

– Обещай, что больше никогда не будешь так делать. Еще одного раза я просто не переживу.

– Обещаю, – пробормотал Ульрих. – Да, отец сказал, что скоро состоится королевский турнир.

– Святая Ламина, отличная новость! Я устала уже прозябать в этом замке и соскучилась по сестре. Вот уж кто удачно вышел замуж!

– Мама!

– А ты повидаешь своего двоюродного брата и сестру, – закончила Кларисса. – Завтра же мы выезжаем в столицу. Я прикажу проверить нашу карету.

– Можно я поеду на Звездочке? – спросил Ульрих, затаив дыхание.

– Ты будешь путешествовать со мной в карете, как и подобает сыну эрла. Но раз уж ты дал слово, что больше не собираешься прыгать через заборы словно какой-нибудь степняк, то, так уж быть, эту лошадь мы возьмём с собой.

Леди погладила сына по щеке и пошла отдавать необходимые распоряжения. Ульрих облегченно выдохнул. Двоюродный брат – принц Альберт Лангобард – был младше его на два года, а в прошлый приезд Тронвольдов гарцевал на островном пони, точно заправский наездник. Он не сказал Улю тогда ни единого дурного слова, но тот видел, какое превосходство сквозит в его глазах. А еще жалость к хромому братцу – вот этого Ульрих терпеть не мог совершенно. Если бы отец так вовремя не подарил коня, он бы сам попросил эрла об этом. В столице буду передвигаться исключительно верхом, решил Уль и подумал о Звездочке. Надо как следует привыкнуть к ней, чтобы не ударить в грязь лицом перед королевскими родичами.

Он спустился по лестнице, Гридо маячил как всегда где-то сзади. Мать во дворе осматривала вместе с плотником карету, украшенную гербом Тронвольдов. Люмен открывал и закрывал дверцы, проверял рессоры, а леди Кларисса ходила за ним по пятам, что-то спрашивая. Нет, так не пойдет, подумал Ульрих. Если он сейчас выведет Звездочку из конюшни, то на этом его поездка и закончится. Что же делать? Вот если бы пробраться с лошадью за крепостную стену, там бы он развернулся! Юноша поманил пальцем слугу. Гридо подошел, опасливо косясь на трость, и остановился поодаль.

– Мне требуется твоя помощь, – сказал Ульрих. – Выведи моего коня к боковой калитке, я буду ждать тебя там.

– Ваша мать не одобрит этого, – отозвался Гридо.

– Не переживай, я дал ей слово, что впредь буду ездить очень медленно.

– Всё равно, это очень опасно, сэр.

– Я сын эрла и ты обязан мне подчиняться! – взорвался Ульрих. – Если ты сейчас же не исполнишь мой приказ, я так отхожу тебя тростью, что будем хромать вместе! Гридо помялся и подошел ближе.

– Бейте, сэр.

– Вот дубина! – воскликнул юноша и ударил тростью в пол. – Хорошо, выводи Звездочку, а я скажу Долту, чтобы выделил кирасир нам в сопровождение. Так тебя устроит?

– Я сейчас же приведу вашу лошадь.

– То-то же, и не смей мне больше перечить.

Ульрих смотрел вслед Гридо, сверля взглядом его широкую спину, пока тот не скрылся на конюшне. Мать была поглощена разговором с Люменом. Пробормотав хвалу Троице, виконт заковылял в левое крыло замка. Здесь располагались комнаты, где жили воины, а также оружейная и склад. Сэр Долт Таль беседовал в своей комнате с троем Иштваном, сменившем Олгена, когда тот стал настоятелем Королевской курии. Ульрих остановился в дверях и поздоровался.

– Привет, Уль, – сказал Долт. – Гуляешь по замку?

– Чего я тут не видел? – отозвался юноша. – Отец подарил мне коня, а я даже не могу на нем прокатиться.

– Почему? – спросил трой.

– Мать боится, что опять упаду, будто я несмышленыш какой-то. Долт, можешь выделить мне кирасиров? Мы выедем из замка через боковую калитку, леди ничего не узнает. Гридо уже отвел туда Звездочку.

– Зачем такие сложности? – спросил старшина, удивленно изогнув бровь. – Недавно из Салтока прибыл посыльный, там кузнец повредил руку. Иштван собирается ехать туда, я дам ему в охранение воинов, с ними и поезжай. Если леди Кларисса тебя хватится, я что-нибудь придумаю.

– Спасибо, Долт.

– Пустяки. Не сочти за грубость, Уль, но пора тебе жить своим умом, а не оглядываться на мать.

– Я так и делаю, просто не хочу её расстраивать.

– Это говорит только в твою пользу, – сказал трой. – Пойдем?

Всё прошло как нельзя лучше. Пока Кларисса вместе со служанками меняла в карете подушки, Ульрих и Гридо достигли ворот, где уже ждали кирасиры с Иштваном. Решетка поднялась, они выехали за стену. Получилось! Звездочка спокойно бежала по дороге, Уль мерно покачивался в седле, уже не чувствуя никакого страха, и думал над словами Долта. Конечно, он прав, отец, например, всегда поступал так, как считал нужным и прислушивался только к мнению своих приближенных. Но попробуй, возрази матери, когда она плачет! В такие минуты Уль чувствовал себя виноватым и старался не огорчать её более. Возможно, в будущем всё переменится, но пока он не мог и не хотел забывать о желаниях той женщины, которая дала ему жизнь. Леди Клариссе вполне хватает равнодушия Ксанта Тронвольда.

Поместье Салток находилось в двадцати милях к северу от замка. Снег с дороги сошел, но на полях еще лежали грязно-белые сугробы. Ульрих скакал рядом с троем, Гридо держался позади. Юноша уже чувствовал себя настолько уверенно, что почти отпустил поводья – умная Звездочка сама выбирала темп и бежала вслед кирасирам. Удобное и мягкое сиденье поддерживало спину, Уль наслаждался ездой и, отбросив капюшон куртки, позволил золотистым волосам развеваться на ветру. Отряд миновал рощу, дорога вскарабкалась на холм, впереди показались домики, тянущиеся к небу серыми струйками труб.

В поместье жил вассал эрла – барон Марк Краги. Его каменный особняк высился в центре небольшой площади, окруженной хозяйскими постройками. Возле кузни собралась толпа крестьян, перед всадниками они расступились. Барон – грузный человек лет пятидесяти – стоял над раненым кузнецом, но наблюдал за действиями монаха в черном плаще. Увидев прибывших, Марк взмахнул рукой.

– Приветствую вас, господа. О, виконт Ульрих! Как поживает ваш отец?

– Пока находится в седле – замечательно.

– Рад это слышать!

– Что у вас произошло? – спросил трой, спрыгнув с коня.

– Да кузнец мой себе по руке молотом саданул. Говорит, тот испортился, вот я и вызвал экзора, – сказал Краги, указав на монаха.

Трой кивнул и наклонился к раненому. Когда он начала разворачивать окровавленную повязку, кузнец громко застонал, но Иштван прикоснулся к его лбу, и человек затих. Изуродованная кисть выглядела ужасно: почерневшие ногти сползли с расплющенных пальцев, торчали осколки костей, кожа посинела. Желеобразные сгустки крови висели на повязке как насосавшиеся пиявки. Трой быстро ощупал руку раненого и произнес:

– Похоже, барон, вам придется искать нового кузнеца. Вряд ли этот сможет держать в будущем что-либо тяжелее ложки.

Крестьяне дружно вздохнули. Где-то заголосила женщина, Марк прикрикнул на неё:

– Не хорони мужа раньше времени! У него осталась ещё одна рука, молот держать сможет. Иштван, я наслышан о черном юморе троев, но прошу вас, не пугайте мне народ.

– Хорошо, но лучше сразу представить худшее, чем уповать на чудо.

– Так сотворите его! Чиргун – отличный кузнец, другого такого еще поискать надо. Что вам потребуется?

– Горячая вода и чистые тряпицы, остальное я захватил с собой.

Слуги бросились в дом. Иштван снял с коня сумку и разложил на принесенной ткани блестящие инструменты, кривые иголки и пузырьки. Барон замахал руками, крестьяне подались назад, не спуская глаз с троя и забыв про экзора. Ульрих много раз видел, как врачевали раненых воинов, поэтому, наоборот, больше смотрел на монаха в черном плаще. Тот сидел у злополучного молота, с запястья экзора спускалась цепочка с крестом, заключенным в колесо. Пока монах водил рукой над ратовищем, амулет не двигался, но когда цепочка нависла над обухом – быстро завращался и, как показалось Ульриху, даже загудел. Экзор удовлетворенно кивнул и застыл у наковальни, спрятав цепочку обратно в рукав. Юноша подошел ближе.

– Это значит, что молот зачарован?

– Вы проницательны, виконт, – раздался из-под капюшона глухой голос.

– Теперь вы будете очищать его?

– Если только этого захочет барон, – проговорил экзор и добавил после паузы: – Ему принадлежит молот, а значит и сущность несчастного, заключенная внутри.

– Ага, то есть если вы очищаете какую-нибудь вещь, то вызволенная душа уже переходит к вам?

– Ульрих, что ты там делаешь?! – спросил трой, вытирая руки полотенцем.

– Разговариваю с экзором, – недоуменно отозвался юноша.

– Поехали в замок, я уже закончил. Да и леди Кларисса может тебя хватиться.

Ульрих забрался в седло и пожал плечами. Что нашло на Иштвана? В замке Тронвольда экзоры не появлялись ни разу, юноша видел их издалека в Таггарде, но никогда даже не заговаривал ни с одним. И вот, когда выдался удобный случай познакомиться с таинственным монахом, трой набросился на него, словно он общался с каким-то преступником! Ульрих насупился и пришпорил Звездочку. Гридо бросился догонять молодого господина. Дорога исчезала под копытами, мелькали зеленые пятна деревьев и черные прогалины на снегу. В некоторых уже начала пробиваться молодая трава. Когда впереди показались башни замка, Иштван поравнялся с виконтом.

– Извини меня за мою резкость.

– Я просто хотел поговорить с экзором, а ты меня оборвал.

– И что же ты хотел у него узнать?

– Что они делают с заблудшей душой, когда извлекают её.

– Это и так известно.

– Серьезно?

– Экзоры всегда отвечают, что отпускают душу в свободное плавание, чтобы она смогла обрести новое воплощение.

– Похоже, ты этому не веришь.

– Именно. Экзоры никогда не требуют платы за свою работу, напрашивается вопрос: чем они живут? У них нет владений, способных прокормить, но, тем не менее, любой расплачивается в таверне полновесными форинами, не говорю уж про медяки. Откуда такие богатства?

– Может, они зарабатывают на жизнь как-то по-другому? – предположил юноша.

– Вот-вот, по-другому. Пойми, Уль, мы спасаем души, а не коллекционируем их. Я однажды видел – совершенно случайно! – как экзор спрятал извлеченную сущность в кристалл и тот сразу засветился красным, точно напитанный кровью. Что они делают потом с ними?

– Так ты думаешь, что тут замешаны темные боги?

– Не знаю. Но такой вывод напрашивается сам собой. Ульрих какое-то время молча покачивался в седле и теребил поводья.

– Я об этом не думал, – признался он. – А почему бы не захватить экзора и не допросить его с пристрастием?

– Узнаю решительность Ксанта, – усмехнулся Иштван. – В архивах Троицы я читал про подобные случаи, но ничего хорошего из этого не вышло. Экзоры повторяли одно и тоже пока не умирали под пытками. После Десятилетней войны на них вообще началась охота, но тогда Черные монахи просто исчезли. Как найти бродягу, не имеющего дома? В конце концов, в королевстве накопилось столько больных вещей, что Робург Завоеватель издал эдикт о неприкосновенности экзоров. Не поверишь, но после этого на первый же зов явился монах в неизменном черном плаще, словно и не было многих лет гонений. Мы вынуждены мириться с экзорами, но это не значит, что с ними нужно дружить и вообще разговаривать. Коснувшись грязи один раз, можно не отмыться потом всю жизнь.

По земле протянулись длинные тени, отряд миновал ворота замка. Посреди двора стояла карета – чистая, проверенная и готовая к путешествию. Ульрих слез со Звездочки и бросил поводья Гридо. В комнате матери светилось окно. Долт проверял заступающую на вышки смену, расхаживая перед строем. Дождавшись, когда старшина закончит осмотр, Ульрих подошел ближе.

– Ага, вернулся, – сказал Таль. – А леди Кларисса уже места себе не находит, всё тебя ищет.

– Серьезно? – спросил юноша, отряхивая куртку от пыли.

– Ха, ты аж в лице переменился! Что я тебе говорил, забыл уже? Перестань на мать оглядываться. Леди с обеда наряды примеряет, не знает, что в Таггард надеть, до тебя ей явно дела нет. Служанки с ног сбились, все платья из сундуков повыдергивали. По-моему, Кларисса даже не заметила твоего отсутствия.

– Фух, ну и шуточки у тебя.

– Какие есть. Понравилась лошадка?

– Да. Звездочка удивительная, мне даже не надо её направлять, она сама всё понимает. Слушай, Долт, а что ты знаешь про экзоров?

– Хм, монахи лечат заболевшие вещи, без них пришлось бы туго. Вот, к примеру, свояченица моя. Такие огурцы солит – хрустящие, сочные, один к одному. Сколько жену не просил научиться у сестры, толку никакого. А прошлой осенью поехали к свояченице в гости, так огурцы горькие и мягкие. Что? Почему? Она в слезы, мол, сноровку потеряла, а оказалось, в кадушку призрак умершей бабки вселился и портил засол. Экзора вызвали, раз-два и кадушка вновь чистая. Так что я про них только хорошее сказать могу.

– Погоди-ка, получается, вселяется не душа, а призрак умершего человека?

– А Троица её знает. Кто как говорит. Но мне кажется, душа в кадушку не будет селиться, а вот зловредный призрак – в самый раз.

– Понятно. Ладно, пойду ужинать, что-то я проголодался с дороги.

После ужина Ульрих долго ворочался в постели. Как бы не было удобно седло, спина ныла от скачки, больная нога дергалась, точно на жилах кто играл, перепутав их со струнами. Ох, не готов я еще к длительным переездам верхом, подумал Уль. В карете, да на мягких подушках путешествовать намного удобнее, тут мать права. Провалявшись до полуночи, юноша сдался и затеплил свечу.

– Гридо! Эй, Гридо, спишь что ли?!

– Я тут, сэр, – отозвался слуга с порога и широко зевнул.

– Ууу, соня! У меня спина болит, а он дрыхнет без задних ног.

– Что же сразу не позвали? Зачем терпеть, если я рядом? Сейчас всё поправим, сэр. Ездить нужно начинать потихонечку, – приговаривал Гридо, вонзая железные пальцы в спину виконта. – Помнится, ваш отец как-то тоже с коня упал, когда того стрела поразила, так я милорда за неделю на ноги поставил. Да…

– Врешь, поди, – прокряхтел Уль. – Не может Ксант Тронвольд свалиться с коня, не помню я такого.

– Вы тогда маленький были, конечно, не помните. Трой Олген меня крепко научил тело мять, чтобы каждая жилочка покоилась свободно, каждая косточка лежала правильно. Большого ума человек, да…

– Чего же ты с ним в Таггард не уехал?

– Да как же я вас брошу? Если бы милорд даже не приказывал, я всё равно бы остался.

– Ладно, заканчивай уже меня мучить, отпустило вроде.

– Спокойной ночи, сэр. Если что, зовите сразу.

Гридо вышел, плотно притворив за собой дверь. Огонек свечи затрепетал и потух. Ульрих расслабленно лежал на кровати, чувствуя приятное тепло во всем теле. Мысли возвращались к монаху в черном плаще. Что же они всё-таки делают с извлеченными душами? Что вообще можно сделать с бессмертным началом человека? Или всё же вещи населяют призраки, жалкие подобия некогда живших людей? Ответы можно услышать единственно от экзора и желательно встретиться с ним без посторонних глаз, чтобы получилась доверительная беседа. Ульриху показалось, что Черный монах хотел сказать ему сегодня что-то важное, если бы только трой Иштван не перебил его! Через приоткрытое окно доносилось фырканье лошадей на конюшне, бормотание лучников на стене, где-то поскуливал пёс. В камине чуть слышно потрескивали поленья. Размышляя, юноша почувствовал, как слипаются глаза. Силуэт темной фигуры в надвинутом капюшоне истончался, превращаясь в размытое пятно. Ульрих повернулся на бок и уже почти заснул, когда в сознание набатным колоколом ворвался крик:

– Огонь на вышке!