"Славой Жижек. Кант и Сад - идеальная пара" - читать интересную книгу автора

Славой Жижек

Кант и Сад - идеальная пара

Из всех пар в истории современной мысли (Фрейд и Лакан, Маркс и Ленин),
Кант и Сад, вероятно, самая проблематичная: утверждение "Кант - это Сад"
является "бесконечным суждением" новой этики, устанавливающей знак равенства
между двумя основными оппозициями, т.е. утверждающей, что возвышенная
бескорыстная этическая позиция каким-то образом идентична или частично
совпадает с несдержанным потаканием насилию, доставляющему удовольствие.
Здесь, вероятно, все поставлено на карту: существует ли связь между
кантианской формалистской этикой и хладнокровной машиной убийства в Аушвице.
Являются ли концентрационные лагеря и убийства в качестве нейтрального
занятия неизбежным следствием требования автономности Разума эпохой
Просвещения? Является ли, наконец, законным установление происхождения от
Сада фашистских пыток, как на это намекает версия Сало в фильме Пазолини,
который помещает все это в мрачные дни республики Муссолини? Лакан первым
развил эту связь в своем Семинаре по Этике психоанализа (1958-59) [1], и
затем в Ecrits "Кант с Садом", 1963-го. [2]
По Лакану, Сад в итоге развернул внутренний потенциал кантианской
философской революции, в более точном смысле, он честно озвучил Голос
Совести. Первая ассоциация здесь, конечно, такова: о чем здесь все
беспокоятся? Сегодня, в нашу постидеалистическую, фрейдовскую эру - разве
никто не знает каков смысл этого "с" - истина кантианского этического
ригоризма состоит в садизме Закона, т.е. кантианский закон - это суперэго,
которое садистски наслаждается безвыходным положением субъекта, его
неспособностью отвечать безжалостным требованиям суперэго, подобно вошедшему
в пословицу учителю, который мучает учеников неразрешимыми задачами и в
тайне смакует их неудачи.

Позиция Лакана, тем не менее является полной противоположностью этой
первой ассоциации: вовсе не Кант скрытый садист, а именно Сад - скрытый
кантианец. Т.е., так сказать, следует иметь в виду, что в центре внимания
Лакана всегда Кант, а не Сад: то, что его интересует, так это окончательные
последствия и дезавуированные предпосылки этической революции. Иными
словами, Лакан не пытается сформулировать обычную "редукционистскую"
позицию, в которой каждое этическое действие, настолько чистое и
незаинтересованное, насколько может показаться, всегда имеет основу в некоей
"патологической" мотивации (собственный долгосрочный интерес действующего
лица, восхищение ему подобными вплоть до негативного удовлетворения,
вызванного страданием и принуждением часто требуемыми этическими актами),
средоточие интереса Лакана скорее находится в парадоксальном
переворачивании, посредством которого желание (т.е. действие в соответствии
со своим желанием вне компромиссов с ним) более не может корениться ни в
каких "патологических" интересах или мотивациях и т.о. отвечает критериям
кантианского этического поступка, так что "следование своему желанию"
совпадает с "выполнением собственного долга".

Предположим, что некто сказал, что его страсть непреодолима, когда
желаемый объект и удобный случай предоставляются. Спросим его, действительно