"Петер Жолдош. Возвращение "Викинга" (вестерн)" - читать интересную книгу автора

роль играло время.
О тех, кто, как и я, пользовался услугами санатория, не могу
сказать ничего особенного. Запомнил тунисского инженера, потерявшего
семью в авиакатастрофе; китайца-биолога, который из-за неисправности
двигателя и еще каких-то систем при глубоководных исследованиях
просачковал целую неделю на десятикилометровой глубине.
Втроем, навесив на нос противосолнечные очки, мы сидели, развалясь
в шезлонгах, на солярии, и целыми часами молча созерцали голубое
пространство залива под голубыми небесами, следили за полетом
пустельги, охотящейся в скалах. Мы лениво перебрасывались словами,
избегая разговоров о том, что болью сидело в каждом из нас. В этом
санатории мы словно парили между небом и землей, добровольно и
радостно оторванные от внешнего мира: ни тебе сообщений голосом
геовидео, ни газет, ни посещений. Наши врачи умело подводили нас,
пациентов, к тому психологическому рубежу, за которым на нас обрушится
наше главное лекарство - скука. В прошлом - суетливое барахтанье в
водовороте деятельной жизни. И когда, в конце концов, нам осточертеет
покой Дома Тишины, у нас останется единственный выход, он же и вестник
выздоровления - тоска по деятельной жизни.
Я еще не докатился до этого рубежа, когда директор санатория
пригласил меня к себе. Маленький, веселый, негромкий человечек.
"Лучшая реклама Дома Тишины" - так называли его мы, помятые Прошлым
пациенты. Его лицо, обрамленное светлой бородкой, излучало уверенное
довольство жизнью. По всему видно, какая это деятельная, неусидчивая
натура. Его яркий темперамент не гармонировал с устоявшимся лечебным
режимом заведения. Он пытался закамуфлировать его максимумом такта, но
не всегда с успехом.
Внимательно оглядев меня с ног до головы, будто видит впервые, он
даже не спросил меня о моем самочувствии. Просто осматривал, как
осматривают оригинальный музейный экспонат.
- Вы абсолютно здоровы. Тут я не делаю никакого открытия. Вам
известно, что пациент находится у нас до тех пор, пока ему не надоест.
Не примите за бестактность, если я спрошу: каковы ваши планы на
будущее? - при этом он выражал такую душевность, будто заранее
показывал, как ему будет не хватать меня, если я решу выписаться из
санатория.
- Мне пока трудно судить о моих планах... Мне хотелось бы еще
побыть здесь. Эта тишина, эти добросердечные люди... - я неопределенно
показал рукой вокруг. Директор просветленно кивнул головой, улыбнулся
глазами, вскинул руками, словно пытался меня обнять.
- Я не хочу вас торопить. У меня нет права на это. Есть только
просьба, и я хочу, чтобы вы ее исполнили. К вам приехал посетитель.
Очень сильный человек, - не знаю, в чем дело, но при этих словах в
голосе директора мне послышалось лукавство. - Так вот... Я посмотрел
на него и понял, что ему не повредило бы провести у нас пару месяцев.
Я не уверен, что уговорю его. Это ваш старый друг. Уговорите его.
Постарайтесь.
Собственно, почему бы и не постараться? Правда, я не догадываюсь,
кто этот посетитель. Родители у меня умерли. Братьев и сестер нет.
Лена - единственный близкий человек - погибла. Не знаю, кто мной