"Мария Жукова-Гладкова. А я верну тебе свободу" - читать интересную книгу автора

тусовки, заводит новые знакомства. Главное - он умеет найти подход, причем
необязательно денежный, к следователю, прокурору, судье. Он должен
расположить их в пользу обвиняемого, в нужном случае - оказать воздействие
(не силовое, для этого другие люди имеются). Как говорил Андрюха,
юридические знания таких адвокатов могут быть и не на высоте, но он ведь
ценится не за них, а за свои связи.
Кета! и, работа таких специалистов оплачивается гораздо выше, чем
собственно адвокатов.

Глава 12

Редька уже ждал меня в ресторане, сидя в одиночестве за столиком на
двоих.
- Здравствуйте, Юля, - сказал, подняв голову. Перед ним стоял штофчик
с водкой, и он уже явно к ней приложился, не дожидаясь меня. Но я за рулем
в любом случае пить не собиралась. - Заказывайте, что хотите.
- О чем вы хотели со мной побеседовать? - спросила я. Мне не терпелось
это узнать. В сумке был включенный диктофон.
Креницкий хлопнул очередную стопку водки (в одиночестве и только
занюхивая, хотя на столе и стояла тарелка с рыбным ассорти), долго смотрел
на меня слегка помутившимися глазами, потом выдал:
- Только честно скажи: ты все придумала?
Серега - сопляк, ему это не потянуть. А, Юля?
Я тебя уважаю. Уважаю, слышишь? Но такое не прощают. И не спускают.
Это-то ты понимаешь? За такие дела голову снимают. Ясно тебе, журналистка?
"Начался пьяный бред? Это сколько ж времени он пьет? Штофчик, похоже,
не первый".
А Креницкий продолжал нести ахинею, признаваясь, что всегда терпеть не
мог журналюг, в особенности женского пола, и никогда их близко к своей
персоне не подпускал. "Да кому ты интересен-то, старый козел?" - хотелось
спросить мне, но сдерживалась - и не потому, что за козла можно ответить.
К великому сожалению Павла свет Степановича, в его пусть не ближнее, а
дальнее окружение затесалась одна журналюга. "Это я, что ли?"
И как он допустил женитьбу на единственной дочери человека, до этого
имевшего связь с журналюгой? "Ну и выражения! Какие мы официальные".
Следовало ожидать от журналюги какой-нибудь пакости. "Он долго будет обо
мне в третьем лице говорить?" И вот дождался. А журналюга, змея, акула
пера, так называемая, барракуда эфира, полтора года планы мести вынашивала,
думала, что бы такое выкинуть, и вот, воспользовалась крупным шансом.
Хитро, конечно, придумала, вынужден признать Павел Степанович. Но поскольку
теперь все шишки валятся на бедного Павла Степановича, он это дело так не
оставит.
Нам принесли салат. Я последовала старой доброй истине "А Васька
слушает да ест". Не пропадать же добру? И вообще я всегда придерживалась
мнения, что пусть лучше поганое брюхо лопнет, чем хороший харч пропадет.
Редька принялся за очередной штофчик, любезно принесенный официантом,
продолжая свои рассуждения вслух. Я слушала, диктофончик работал.
Я даже кассетку успела перевернуть так, что Редька не заметил, хотя
он, по-моему, вообще ничего не замечал, и мне было непонятно, зачем он меня
позвал. Или ему просто требовался слушатель?