"Людмила Жукова. Летописец и ведунья" - читать интересную книгу автора

ушел в опасный поход, он жив. Но он "не только ее любимый". И значит, он
тоже погиб для нее. Так зачем оставаться ей вечно молодой? И она твердой
рукой установила зеркало в проеме хижины ровно против луны и стала смотреть.
Надо было вспомнить лицо любимого - все, до мельчайших морщинок вокруг глаз,
до еле заметных веснушек на смуглой коже, как живое. Вся ее воля
сфокусирована сейчас была на квадратной мутной глади зеркала, на которой, ей
казалось, она уже видела лицо Летописца.
Пока это было лишь ее воображение. Но вот туманный глянец зеркала вдруг
заискрился. В центре его затрепетала серебристая точка, которая вырвалась
вдруг из зеркала острым упругим лучом и прорезала темноту далеко-далеко
впереди. Инда понимала, что осталась сидеть на месте, но также понимала; что
стремительно несется в этом белом, режущем темноту луче куда-то вдаль.
Под нею стелилось ровное поле, потом вздыбились горы, потом серебром
блеснула извилистая речка, на берегу которой темнели слабые контуры хижин.
Луч опустил ее (но разве не она сидит здесь, в своем доме, у зеркала?) на
земляной пол чужой хижины, и она увидела Его.
Он сидел за дощатым длинным столом, задумчивый и грустный. Перед ним
грудой лежали деревянные обожженные таблички вед (низанные на бечевку), еще
не испещренные письменами. Тут же оружие. Видно по всему: на заре Летописец
выйдет в поход и догонит рать ведунов. Инда долго наблюдала за ним, понимая,
что он не видит ее и видеть не может. Она прощалась с ним.
Она видела, как подошла к нему статная женщина в расшитой одежде, ласково
взяла его за руку и повела от стола. Видела, как эта женщина стелила широкую
постель. Видела, как Летописец подошел к другой постели, на которой спали
двое малышей - девочка и мальчик - и поцеловал их в лоб. Слышала, как
статная женщина позвала его: "Ганг!" - и протянула к нему руки.
Так вот как зовут тебя, любимый, в твоем племени! Ганг... Ей дороги были
эти последние минуты прощания с любимым, но пора было уходить: статная
женщина снова окликнула его:
"Ганг!" И он пошел к ней.
Инда вскрикнула от нестерпимой боли в сердце и, проваливаясь в темноту, в
которой медленно плавали какие-то крошечные серебряные точки, унесла с собой
последний взгляд Летописца, в зрачках глаз которого отразилось ее, Индино,
лицо...
Она не знала, сколько пробыла в забытьи, но первое, что сделала, придя в
себя, - с силой наступила ногой в кованом сапожке на туманную гладь зеркала,
раскрывшего ей горькую правду, и то, слабо хрустнув, раскололось.
Она не стала подходить к своему бронзовому зеркальцу, не стала трогать
свое лицо, ища морщины. Она молча села у догорающего костра, в бездумье,
глядя в проем хижины на холодные звезды этой чужой земли, и так просидела до
рассвета.
- Что ты натворила, внучка! - услышала она испуганный голос бабушки. - Ты
разбила Наследство! В наказание за это ты стала обыкновенной смертной
женщиной, и тебе не дожить до нашего прихода к окоему!
- Обыкновенной? - очнувшись, переспросила Инда. - Значит, я не стала
бессмертной старухой, как ты?
- Старухой ты станешь, но в свое время, как становятся все обыкновенные
женщины. Но твой век будет так короток!
- Но мне и не нужно ничего другого! - дивясь непониманию бабки, молвила
Инда.